Особо опасный изобретатель

Когда Евгения Михайловича Соловьева освобождали из Бутырки, ему два часа не могли снять отпечатки пальцев: слезла вся кожа на руках. В изможденном человеке, выходящем из ворот СИЗО, трудно было узнать изобретателя, разработками которого интересуются крупные мировые концерны. Сказались почти одиннадцать месяцев в камере. Он похудел на 20 килограммов, у него выпали четыре зуба, появился тромбоз артерий нижних конечностей. Евгений Михайлович очень напомнил мне Паганеля — одного из главных героев романа Жюля Верна «Дети капитана Гранта», чье имя стало нарицательным для характеристики рассеянного ученого. Они и внешне похожи — оба худые, долговязые. И оба не от мира сего. Правда, чудачества географа ни к какой катастрофе не привели, а наивность и простодушие Соловьева чуть не стоили ему жизни. Мы сидим на кухне, Евгений Михайлович варит кофе, а его жена, Мария Петровна, рассказывает перипетии той фантасмагорической истории. Он, не в силах справиться с волнением, то и дело мерит шагами коридор. …Все началось с того, что Юлия Дрожжина, падчерица Евгения Михайловича, встретила на свою беду Александра Касьянова. Они познакомились на курсах повышения квалификации налоговых работников еще в 2005 году. А через три года он нашел ее через социальные сети, и они начали общаться. К этому моменту Юля уже была мамой дочери Сони, которую родила от другого мужчины. — В 2010 году у них с Сашей началась внезапная любовь, — вспоминает Мария Петровна. — На Юлю словно затмение нашло! Все разговоры — только о нем. Мы только и слышали: «Саша сказал!..» В один прекрасный день Саша сказал, что им нужна квартира, где они будут жить своей семьей, втроем: он, Юля и Соня. Правда, предложения он не делал, а Юля не настаивала, терпеливо ждала. Она начала собирать документы на ипотеку. Саша с 2009 года нигде не работал, а на Юлину зарплату разгуляться было невозможно. — Однажды внучка нам заявила: «А у меня скоро братик будет!» — говорит Евгений Михайлович. — Мы поверили, и я сразу сказал жене: «Маш, зачем им влезать в кабалу с ипотекой? Давай дадим денег на квартиру!» Подходящая двухкомнатная квартира нашлась по соседству, на улице Седова. Стоила она 6 миллионов 400 тысяч рублей. Поскольку Юля с утра до ночи пропадала на госслужбе, всем процессом занимался Александр. Накануне заключения сделки он, не вложивший в квартиру ни копейки, на голубом глазу спросил гражданскую жену: «На кого будем оформлять?» — 1 мая 2012 года Касьянов пришел сюда со словами: «Юля, вот ключи от твоей квартиры!» — восстанавливает события Мария Петровна. — А в 2013 году они переехали. Все эти годы Саша заботился о Соне, забирал ее из детского сада, а потом из школы, она даже называла его папой. Первый тревожный звонок прозвучал 31 декабря, когда Юля с Соней приехали к нам встречать Новый год. Оказалось, дочь поссорилась с Сашей. Мы оформляли приватизацию дачи на Юлю. Опять всем занимался Саша. И он ей сказал: «Что ж я просто так езжу? Дай мне генеральную доверенность!» Она отказалась. Потом уже, от соседей, мы узнали, что он собирался продать нашу дачу. И мою машину тоже планировал прибрать к рукам. В марте 2014-го, после очередной мелкой размолвки, Касьянов собрал вещи и со словами «хочу пожить отдельно» уехал. У него развивался новый роман, но Юля об этом не подозревала. И когда любимый мужчина попросил денег: мол, попал в неприятную историю, и нужно откупиться, чтобы не посадили, она взяла в долг у друзей и отдала ему 1 700 000 рублей. Потом Александр сообщил, что все обошлось, но деньги тем не менее не вернул. * * * …Тот августовский день Мария Петровна, наверное, не забудет никогда. Она занималась домашними делами, фоном работал телевизор. Шла программа «Дежурная часть», в которой показали задержание криминальной пары. Мужчина с сожительницей ради наживы заказали убийство ее бывшего мужа и его семьи, включая главу — академика Юрия Афанасьева из Зеленограда. К счастью, роль киллера сыграл оперативник из уголовного розыска. Мария Петровна не верила своим глазам: на экране мелькало лицо ее несостоявшегося зятя. — Я сижу, работаю, вдруг Маша кричит: «Жень, это Саша?!» — вступает Евгений Михайлович. — А его уже положили головой на капот… Мы позвонили Юле: он или не он? Она посмотрела сюжет в записи и сказала: «Да, это Саша…» А вечером призналась, что квартира, на которую мы дали деньги, ей не принадлежит: Касьянов оформил ее на свое имя. — Потом приехала его сестра с сожителем, — продолжает Мария Петровна. — Мы ей рассказали и про ситуацию с квартирой, и про долг в 1 700 000 рублей. Она ответила: «Нам чужого не надо. Саша такой порядочный! Он позвонил из тюрьмы: «Надо меня вытащить отсюда, а Юлю я не обижу!» Простодушные Соловьевы поверили, поэтому не заявили в полицию, а решили обратиться к адвокату. Позже выяснилось, что «порядочный» Касьянов успел жениться на новой пассии, с которой и заказал киллеру ее экс-родню. В то время испытания установок, над которыми работал Евгений Михайлович, проходили в одной из лабораторий Менделеевского университета. В том же комплексе зданий, волей судьбы, располагался кабинет адвоката Ольги Николаевны Сулим, которую Соловьеву рекомендовали коллеги. Кроме того, она является председателем коллегии адвокатов «Правовая помощь и защита». Адвокат, по словам Евгения Михайловича, сказала, что дело сложное, но есть возможность заключить мировое соглашение с Касьяновым и получить у него доверенность на оформление квартиры на имя фактического приобретателя. — Я еще спросил, законно ли это? — с волнением говорит Евгений Михайлович. — Она ответила: «Конечно!» И привела в пример похожий случай из своей практики. И добавила: «Не получится — вернем деньги». Сумма, надо сказать, прозвучала астрономическая — два миллиона и двести тысяч рублей лично адвокату. Наличными. Без письменного договора. А на нет и суда нет. В данном конкретном случае — в буквальном смысле. Потом, на допросе у следователя, Ольга Сулим заявит: «Фактического непосредственного участия в купле-продаже квартир я не принимала». В общем, моя хата с краю — ничего не знаю. Но неужели безумный гонорар не насторожил ученого? — Насторожил, конечно, — вздыхает мой собеседник. — Но я ведь расценок не знаю, а Сулим объяснила, что сюда входит все: и консультация, и подготовка всех документов, и услуги риелтора, и видеосъемка в следственном изоляторе, и судебные издержки. Она сказала, что оплату надо будет произвести в два этапа. Подумал: отдам эти деньги, и гори все огнем! У меня ведь шел важный научный эксперимент, и все мысли были только о нем. Когда следователь спросит Сулим, почему она оценила свои непосредственные услуги в 200 тысяч рублей, будет дан потрясающе циничный ответ: «Сумма в размере 200 тысяч рублей была мной названа, так как Соловьев самостоятельно и с относительной легкостью согласился отдать 2 000 000 за доверенность. Свои услуги подобного характера я оцениваю в 100 000 рублей…» …Кроме «двушки» на улице Седова у безработного Касьянова имелась однокомнатная квартира в Одинцовском районе. Дом как раз сдавался под заселение. И премудрый адвокат предложила сделать доверенность на распоряжение и этой квартирой, чтобы вернуть Соловьеву 1 700 000 — сумму, которая, как помнит читатель, была дана Касьянову в долг. В период подготовки документов между Ольгой Сулим и Марией Соловьевой шла интенсивная переписка, в том числе исправлялись ошибки и неточности типа неправильного места рождения и адреса. Когда потребовалась копия паспорта Касьянова, Мария Петровна ответила, что копии нет, а есть только его паспортные данные в доверенности, выданной ее дочерью, Юлией Дрожжиной, тогда еще гражданскому мужу. А вскоре, о чудо, не прошло и месяца, как Ольга Николаевна сообщила, что Касьянов согласился все подписать. И вечером 25 декабря 2014 года Евгению Михайловичу вручили две доверенности на две квартиры. Вернувшись из МФЦ, где доверенность не вызвала никаких вопросов, бдительная Мария Петровна заметила, что подпись Касьянова не похожа на его автограф в документе на приватизацию дачи. «Женя, — воскликнула она, — звони Сулим!» Но адвокат, по словам Соловьевых, ответила, что никто не будет подставляться и заверять чужую подпись, тем более что из регистрационной палаты в таких случаях звонят в СИЗО и проверяют, выдавалась ли такая доверенность. Теперь оставалось только зарегистрировать документы. Риелтор Ирина Гладких, рекомендованная Ольгой Сулим, договорилась с Евгением Михайловичем о встрече у метро «Юго-Западная», чтобы подать документы в регистрационную палату. — Я спросил: «Куда мы едем?» Она ответила «В Троицк», — говорит Соловьев. — Меня это удивило, но она объяснила, что ей так удобно. Подъехали к регистрационной палате. Оттуда вышла женщина и забрала документы вроде бы на проверку. В здание мы даже не заходили. Потом поехали в МФЦ «Ново-Переделкино» за справкой о правоустанавливающих документах. С квартирой на улице Седова все прошло без сучка и без задоринки. Оставалось продать квартиру Касьянова в Одинцовском районе. Для этого отправились с документами в строительную компанию «Лидер». Вскоре Соловьеву позвонили: копия акта сдачи-приемки квартиры готова. В офисе компании Евгения Михайловича ждала полиция. — Он уехал за этой бумажкой и пропал. Я начала волноваться, потому что Женя — «домашний кот», он никогда не задерживается, — Мария Петровна смотрит на мужа с нежностью. — Звоню ему — телефон не отвечает. В десять вечера обзвонила всех, где он мог быть. Набираю риелтора и узнаю, что Женю задержали. Якобы он дебоширил и ругался матом. Лучше бы это было правдой, хотя трудно представить себе типичного интеллигента Соловьева в роли хулигана-сквернослова. Но то, в чем потом обвинят изобретателя, ему не могло явиться даже в ночном кошмаре. Целый день ученого продержали в «обезьяннике» с бомжами. Ночью вызвали на допрос к следователю, а потом выпустили без предъявления обвинения. Пошли обыски на квартире Соловьевых. Искали все, что относится к Касьянову. Сыщики дважды перерыли весь дом, тщетно пытаясь найти копию паспорта Касьянова, которой у Соловьевых отродясь не было. — А 24 апреля ночью меня увозят в Следственный комитет, где допрашивают без адвоката. Меня обвинили в мошенничестве, будто бы я организовал изготовление поддельной доверенности от имени Александра Касьянова. Для устрашения позвали лейтенанта с кавказской внешностью, который грозил, что если не признаюсь в преступлении, то на меня громкое убийство повесят. Я положил руку: «Если вру, руби!» — страшные воспоминания всплывают у Соловьева одно за другим. * * * Допрос шел в отделе по расследованию преступлений работников правоохранительных органов по ЦАО СК РФ города Москвы. Спрашивается: при чем тут ученый? При том, что в истории с мошенничеством действовала целая группа: оказались замешаны юрист, следователи и адвокаты. Как, наверное, уже догадался проницательный читатель, доверенность, якобы выданная Александром Касьяновым, была липовой. Никто к нему в СИЗО с этой деликатной миссией не являлся, так что никакой причины проявить несвойственное ему благородство у него даже не было. И обещанная видеозапись, естественно, осталась миражом. А раскрылось все, как это часто происходит, достаточно случайно. Обнаружили прокол не в регистрационной палате, а в строительной компании «Лидер». Начальник службы безопасности раньше работал во ФСИН и прекрасно знал начальника СИЗО Алексея Хорева, чья подпись также увенчивала липовую доверенность. Распознать подделку не составило никакого труда… На что рассчитывали мошенники, проворачивая аферу ценой больше двух миллионов? Вероятно, на то, что осужденный к долгому сроку лишения свободы Александр Касьянов об уплывших квартирах узнает не скоро, если вообще доживет до освобождения. В любом случае требовать нажитое непосильным трудом он стал бы у Соловьевых… На скамье подсудимых из всей группы оказались двое — ни в чем не повинный Евгений Соловьев и адвокат Крупнов, так непрофессионально нарисовавший чужие подписи. Вернее, они сидели на разных скамьях, потому что дела выделили в отдельное производство. На 950 тысяч рублей Соловьев оказался потерпевшим, а остальной сумме, оставшейся у Сулим, правовой оценки не дали. Остальных признали свидетелями, и они вышли сухими из воды. Крупнова, с его согласия и за вознаграждение, назначили козлом отпущения. Иначе, как обсуждали сами участники в личных переговорах (записи есть в материалах дела), была бы группа, и все отправились бы в места не столь отдаленные. Ну а брачного афериста Касьянова признали потерпевшим по делу о мошенничестве. Так за свои же кровные миллионы Евгений Соловьев стал фигурантом уголовного дела. По версии обвинения, немолодого ученого выставили великим комбинатором, который сам придумал трюк с доверенностью, втянул бедных овечек с юридическим образованием, предложив им космический гонорар за услуги. Ну, очень смешно! Я позвонила Ольге Николаевне, чтобы услышать ее версию событий. — Есть же приговор суда, который вступил в законную силу в отношении адвоката, который подделал доверенности и взял деньги, а меня полощут на всех углах. Для меня это очень неприятная ситуация, потому что обо мне исключительно положительные отзывы. — А почему вы назначили гонорар в 2 миллиона 200 тысяч рублей? — Я ему никакие цифры не называла. Просто в этот день в моем кабинете оказался один человек, который ему предложил свою помощь. Тот человек спросил: «Сколько вы готовы заплатить за услуги?» «Один человек, который предложил свою помощь» — это Илона Игоревна Дудырева, старая знакомая Ольги Николаевны, юрист и преподаватель уголовного права. …Соловьевы воспринимали происходящее как театр абсурда, в котором их заставляют играть роли злодеев. Казалось, вот сейчас дадут занавес, и кошмар закончится. Но машина столичного правосудия набирала обороты. И 8 декабря 2016 года Троицкий районный суд г. Москвы вынес приговор: полтора года лишения свободы в колонии общего режима. Шестидесятисемилетний ученый, как особо опасный преступник, шел в сопровождении многочисленного конвоя. Одиннадцать месяцев Евгений Михайлович отсидел в Бутырке, в девятиметровой камере с тремя осужденными. — Бандиты требовали у меня деньги, — он листает тюремные страницы своей биографии. — Пугали: «Жирный гусь, ты должен делиться! Тебя выведут на продол (в тюремный коридор) и убьют!» В камере тоже пытались прессовать. Однажды я психанул и пригрозил своему сокамернику, что сломаю ему ребра, а узбек, который там всем заправлял, посмотрел мне в глаза и все понял. После этого стало тихо. Извините, но я в свое время выиграл два первенства Союза по борьбе… Силу духа ученого было не сломить. Евгений Михайлович изучал английский, читал учебники по физике твердого тела и делал наброски книги, замешанной на фантастике и реальности. В тюремной камере он производил расчеты для своей машины мечты — центрифуги, которая вращается в трех плоскостях с расплавленным металлом. Однажды на свидании Мария Петровна увидела, что у мужа страшные отеки, красная спина и болячки по всему телу. Она испугалась, что ее Женя умрет в тюрьме, и добилась его перевода в больницу при СИЗО «Матросская Тишина». Там он провел 40 дней. — Условия были нечеловеческие, — рассказывает Соловьев. — Пола нет, в окно ветер свищет, в туалет не зайдешь. Я заставил починить окно, привел в порядок туалет и положил на пол новую плитку. Сокамерники мне кричали: «Ты что делаешь? Тюрьму ремонтируешь?!» Однажды в камеру заглянул хорошо одетый мужчина. Я подумал, что это проверяющий. Он представился: «Я — Ахмед Сутулый!» — «А я — Евгений!» Это был вор в законе, «хозяин» СИЗО. Пока муж сидел, Мария Петровна выстаивала бесконечные очереди в Бутырку то на свидание, то к окошку передач. В этих очередях люди делятся бедой, умудренные опытом дают советы тем, кто раньше видел тюрьму только в кино. Там ей и посоветовали обратиться за помощью в «Русь сидящую», где ей бесплатно предоставили адвоката. Но Мария Петровна — человек активной жизненной позиции. Она поняла, что пришло время и самой защищать мужа. А как это правильно делать, ее научили в Школе общественного защитника. Началась подготовка к апелляции в суде. За это время у Марии Петровны накопилось огромное досье с множеством прелюбопытных документов. Здесь и переписка в мессенджере некоторых участников цепочки, где «деда» (так в лучшем случае именовали Соловьева), надоедавшего просьбами вернуть свои миллионы, готовы были даже подвести под 163-ю статью УК РФ (вымогательство), если он не будет молчать. Здесь и запись разговора, состоявшаяся 18.06.2015 между Сулим и Дудыревой в кафе, где дамы, как настоящие сообщницы, обсуждают, кому передавались деньги и как повесить все на «крайнего», чтобы избежать ответственности, причем Илона Игоревна не подозревает, что ее добрая знакомая Ольга Николаевна фиксирует беседу на карту памяти. …Защите удалось доказать, что Соловьев не знал, что доверенность будет подделана. И апелляционным определением Московского городского суда приговор отменили, а дело вернули в прокуратуру. Было принято решение освободить ученого в зале суда. В это время он ждал исхода в Бутырке, а с другого этажа к нему бежала сотрудница СИЗО и радостно кричала: «Евгений Михайлович, вас выпускают!» Даже там многие люди переживали за его судьбу. …Он приносит кусок серебристого металла, которому дал имя своей любимой жены Машеньки. Это алюминий с измененной памятью и свойствами, прототип легкой брони. Евгений Михайлович самозабвенно рассказывает про переработанный цинк со свойствами германия, про олово, которое переносит охлаждение в жидком азоте, в то время как всем известные оловянные пуговицы, их еще носили солдаты наполеоновской армии, разваливались на морозе при минус 33. Он говорит про разработки, необходимые для поддержания экологического равновесия газовых и жидкостных сред: от атомных станций до очистки крови и чистой питьевой воды. Я слушаю и понимаю: передо мной настоящий ученый-фанат. Возможно, будущий лауреат Нобелевской премии. Он уже оставил большой след в науке. Страшно подумать, что останется после тех, кто пытался сломать его жизнь… Источник