Елена Великанова: «Муж для меня — идеал мужчины, в нем есть стержень»

Актриса Елена Великанова признается, что для нее очень важна преемственность традиций, корни. Она родилась и выросла в центре Москвы. В своем районе еще подростком познакомилась с будущим мужем. Любовь пришла гораздо позже, хотя встреча опять произошла в родных пенатах. Сегодня Лена продолжает гулять в любимом парке с теми самыми подружками, а ее сын Миша — с их детьми. В традициях, в которых росла, воспитывает и сына. Прививает любовь к чтению, музыке, живописи, а главное, развивает в нем чувство внутренней свободы, а не способность жить по правилам. Подробности — в интервью журнала «Атмосфера». — Лена, ты снимаешься, репетируешь концерт и еще успеваешь активно заниматься домом — бегать по утрам за продуктами, собирать сына в школу, готовить. Как совмещаешь все это? — Если рано вставать, можно очень многое успеть. Так как сын ходит в первый класс, то мой день стабильно начинается в семь тридцать. Я готовлю завтрак, отвожу Мишу в школу, тренируюсь, занимаюсь своим телом, хожу к подружке на балет. Я давно привыкла к такому ритму жизни, еще родители приучили, поэтому, даже когда есть ощущение, что нет работы, все равно возникает много разных дел. И ключ ко всему — надо рано ложиться и рано вставать, но высыпаться. Вообще я считаю, что движение — это жизнь. — А как же просто отдых? — Для этого мне нужно просто побыть какое-то время одной в тишине. Я могу медитировать, читать, но хороший фильм или игра на инструменте — тоже для меня отдых. Каждые несколько месяцев я стараюсь куда-то поехать. Новые страны, новые города, новые люди, культура, история с погружением — все это для меня очень сильная подпитка. — Как тебе удается так распланировать свой график, актеры — подневольные люди… — Есть детские каникулы, на них я изначально планирую поездки. Бывает, что и во время съемок могу вырваться куда-то на неделю, восстановиться, а потом вернуться к работе. В прошлом году после окончания проекта «Дом у последнего фонаря» на следующий же день улетела в Австралию. Мы с Мишей летели туда тридцать часов. (Смеется.) Я часто езжу очень далеко. Если съемки в Москве, стараюсь проводить с семьей максимальное количество времени на даче, приезжая в Москву сниматься на два-три дня. — У вас недавно появилась дача? — Нет, я там выросла, это такое родовое гнездо. Деду давным-давно дали маленький участок в поселке журналистов. Дача находится в лесу, недалеко от Боровского монастыря, так что раз в неделю мы ездим туда в купель окунуться. Все мои соседи-друзья сейчас уже родили детей, и те гуляют одни, ходят по лесу, мы их только вылавливаем, где они, у кого. (Смеется.) И рядом конюшня. — Ты не разлюбила это занятие? — Нет, но сейчас катаюсь меньше, немножко тяжело, надо подстраиваться под время года. Летом я бегаю и сижу в седле, а зимой больше в зале занимаюсь. Практикую йогу уже больше десяти лет. Мне нравится чувствовать свое тело, тонус мышц, даже через боль, я и беременной не бросала заниматься. Йога совершенствует и тело, и душу, и разум. У меня очень трудная, нервная, эмоциональная профессия, а стрессы проще всего снять медитацией. Йога способна успокоить, восстановить дыхание, разогреть и подготовить тело для работы. Зимой мне физически тяжело находиться на улице. — Значит, зимние виды спорта: лыжи, в том числе горные, коньки — это не твое? — Почему? Я езжу кататься на сноуборде. Мы только что прилетели из Болгарии. Я очень давно стою на доске, люблю адреналин, но в разумных пределах. Мне кажется, что можно получать удовольствие и без экстрима как такового. И Мишу я поставила на доску. На лыжном курорте ты встаешь в восемь утра, завтракаешь и больше шести часов находишься высоко в горах и занимаешься спортом. Это очень полезно, и для меня это большое удовольствие. Минимум раз в год провожу какое-то время в горах. — Ты все время говоришь, что летала с Мишей. А как же муж? — Олег работает и не может себе позволить часто отдыхать, так что сейчас мы ездили с компанией друзей. Но если есть возможность, летим втроем, вдвоем с Олегом тоже — в общем, подстраиваемся под обстоятельства. — Насколько ты сейчас зависима от работы? — Я не из тех людей, у которых работа ради работы. Лучше пойду учиться чему-то, как обычно это делаю, чем вылью свою энергию и силы впустую, не получая от этого удовольствия. Буквально на днях мне поступило предложение, но мне настолько не понравился материал, что я даже отказалась пробоваться. Как гласит старая поговорка: «Если у вас есть хороший сценарий, у вас есть шанс снять плохой фильм, а если у вас плохой сценарий, у вас нет вообще никаких шансов». Деньги обсуждаются в последнюю очередь. — Какой был самый большой перерыв между съемками? — Год. Это нормально для меня. Сейчас у меня перерыв с конца октября по конец мая. Я очень спокойно к этому отношусь. У меня накапливается много других дел, и самой надо восстанавливаться. Я уже давно не соглашаюсь сниматься в нескольких проектах параллельно, делаю это осознанно. В прошлом году летом мы снимались с Кириллом Кяро в «Консультанте», а в Минске в фильме «Верю. Надеюсь. Люблю». Я безумно устала, а отдых был всего неделю, чтобы провести его с семьей. Нужно время на восстановление, прежде всего это касается физических сил, потом психических, но и ментально надо отдыхать, чтобы успевать поголодать по работе. Я понимаю, что у артистов, как правило, короткий рабочий период в одном проекте, и когда он попадает в струю, на него сыплется одно предложение за другим. Но считаю, что все равно надо сохранять себя, как бы сложно ни было отказываться. — Материально не страдаешь в это время? — Я неплохо зарабатываю, и моих гонораров хватает, несмотря на простои. Я не провинциальная девочка, которая приехала в Москву и ей негде жить. У всех разные потребности, я стараюсь жить по средствам. Мне гораздо интереснее книги, которые я хочу прочитать, чем новые дома. И на путешествия денег хватает. (Улыбается.) — Когда ты получила сценарий фильма «Жених для дурочки», сразу увидела, что это твоя героиня? — Ганна Слуцки — очень хороший драматург, а Володя Устюгов — театральный режиссер, он ставит все время спектакли с моей любимой Татьяной Григорьевной Васильевой, прекрасной артисткой. Конечно, сценарий выбивался из потока того материала, который читаю в большом количестве. Володя говорил, что у него на этой картине случился дрим-каст, потому что он очень хотел, чтобы играла Екатерина Сергеевна Васильева, Марина Есипенко и Александр Яцко. И все сложилось. Еще он рвался меня постричь в процессе съемок, из длинных волос сделать короткое каре. Но я упросила обойтись без этого, предложила заколоть, тогда он сказал Марине Есипенко: «Марина, стригись!». (Смеется.) И она послушалась. Мы потом очень долго смеялись, что Володя обязательно хотел постричь кого-то. — Тебя волнует то, что происходит в отношениях людей в последние годы? — Да, очень! И в нашем фильме мы говорим, что человек, который искренне любит, бескорыстный, преданный до края, сейчас называется дураком. Это своего рода «палата №6», вокруг озлобленность, недоверие друг к другу. Мы рассуждаем об отношениях близких родственников, родителей и детей, мужчин и женщин, мужей и жен… И у нас поднята тема эмиграции: человек никогда не будет счастлив в чужой стране. Я очень рада, что второй показ прошел хорошо, потому что первый был в неудачное время, и я думала, что никто уже не заметит этот фильм. И сейчас получила огромную обратную связь, многие звонили. Меня это очень радует. — Съемки были без киношного экстрима? — Ну как же без этого?! (Смеется.) В одной большой сцене, когда я на улице в одном платье, а Рома Полянский — в свитере, было минус двадцать. В работе над этим фильмом всегда стояла какая-то сверхзадача. Было не важно, какие перерывы между съемками, на что ты живешь, потому что есть идея, ради которой ты работаешь, то, что хочешь передать людям. То, как мы с Екатериной Сергеевной катались в санях на катке, было прекрасно, а даже то, что она падала, было для нее не важно. Мы хотели передать ощущение любви, сделать так, чтобы дети заботились о родителях, о бабушках-дедушках, чтобы мы понимали, что и нам через какое-то время понадобится эта забота, чтобы сохранялись отношения между родными людьми, и даже не родными, как случилось между моей Катей и Полиной Сергеевной. — Какие отношения у вас сложились с Екатериной Васильевой? — Мы все время проводили вместе, когда были на площадке, вместе обедали, хотя у нас были отдельные вагончики. Она всегда меня приглашала, и я слышала очень много историй, как она работала со Смоктуновским на сцене, например. Мы до сих пор общаемся, созваниваемся, она ждет меня в гости, но, к сожалению, никак не доеду. Я с ней в прошлом году встретила Пасху, она привела меня в церковь, познакомила со своей семьей. У нее сын священник — отец Димитрий. Мы в очень теплых отношениях теперь, видимся довольно часто. Я была далека от церкви, хотя верю в Бога. Но она сказала: «Я буду тебя просвещать», — и просветила. Мы стояли рядом, молились, и это передалось на более тонком уровне. — Ты сталкивалась с тем, что тебе говорили, что ты совсем не меркантильна, глупа в этом смысле, как твоя «дурочка»? — Если взять мою фильмографию, то все мои героини искренние и, конечно, в чем-то на меня похожи. И «Дурочка» — это просто квинтэссенция всех образов, если вспомнить «Ванечку», «Попсу», «Время счастья». Но я играла и стерву в «Гражданине Никто». В нас живет много и хорошего, и плохого. Все зависит от того, что ты транслируешь больше, это выбор каждого человека. — Искренность в сочетании с эмоциональностью — прекрасная, но опасная смесь. У тебя никогда не возникало проблем с этим? — Наверное, в школе и в институте были моменты, когда не надо было искренне высказывать свое мнение, а где-то следовало промолчать, не вестись на провокацию. Сейчас стала сдержаннее, стараюсь анализировать: нужна ли эта честность в данный момент. — Сейчас модна позиция: своя территория, личное пространство, грузить проблемами — чуть ли не дурной тон и в любви, и в дружбе… — Нет, у меня как-то все по старинке. (Смеется.) Есть любимые «уши». И мама — моя близкая подружка. Я люблю и в работе окружать себя близкими людьми. Надо стараться, чтобы по возможности рядом были те, кто тебе приятен. Я познала своих друзей и в беде, и в радости. И много раз видела в их глазах, что они рады за меня, как за себя. Это для меня самое важное, ценное в дружбе. Иные отношения нужно сразу отсекать. — А что еще, кроме зависти и неискренности, тебя раздражает в людях? — Я очень не люблю глупость. Могу простить любое опоздание, ошибку, но терпеть не могу, когда человек по глупости, неосознанно делает вещи, которые могут иметь ужасные последствия. И когда так происходит не раз в месяц, а регулярно, это меня сильно раздражает. Очень не люблю наглых людей. Невоспитанных. Я не об этикете, а о чувстве такта. Не принимаю, когда говорят: цель оправдывает средства. Это у меня вызывает чувство отторжения. — А себя ты хорошо знаешь или порой удивляешь чем-то? — Довольно хорошо знаю, но и удивляю тоже. (Улыбается.) Помню, как еще давно, в сериале «Река-море», прыгала с корабля в воду, а до этого даже с мостика в бассейне никогда не ныряла. И когда эту сцену снимали, все спрашивали: ну что, страшно? Но я чувствовала, что должна это делать. Ощущала в себе какие-то силы неведомые. Или когда снимаем больше двенадцати часов, сама поражалась, как у меня открывается второе дыхание, как долго я могу работать, не спать. Или сложная сцена, я думаю: «Как это сделать? Не смогу». И вдруг хоп — получилось. Вот такие приятные открытия бывают. — Не изменились ли твои взгляды на съемки в откровенных сценах? — Нет, все то же. (Смеется.) Я храню свое тело и пока не видела осознанных предложений по этому поводу. Я считаю, что самое страстное, что может происходить между людьми, это тишина, максимум взгляд. Для меня в этом намного больше секса, чем в физическом касании партнера, раздевании в кадре. Я свою позицию давно лоббирую. И пока не встретила режиссера, который меня бы переубедил. — Ваш роман с мужем начался лет десять назад, но познакомились вы еще в школе? — Мы познакомились, когда мне было четырнадцать лет. У нас была одна общая компания, я живу там, где выросла, на Соколе, это старая московская среда обитания, рядом поселок художников. И Олег здесь учился. У нас много общих знакомых, как говорят, «на районе». Олег старше меня на два года. Мы иногда пересекались, а в двадцать лет встретились в гостях, и это была любовь с первого взгляда. (Улыбается.) Через какое-то время стали жить вместе, осознанно строить свой дом. Сейчас наш дом в том же районе. Мой ребенок ходит здесь в школу, и мы до сих пор гуляем с девочками вместе в парке. И наши дети уже гуляют вместе. Это такая преемственность места, корней… — Ты как-то сказала, что мужчина должен быть достойным… — Да, если вы себя уважаете, цените, то, безусловно, рядом с вами должен быть достойный человек. Не понимаю, когда говорят: закрывая глаза на это или перешагивая через что-то, мы все равно идем дальше. Зачем тогда все это? Любимый в определенном смысле все равно должен быть твоим кумиром, вызывать восхищение. В этом, мне кажется, и есть понятие достоинства. Для меня муж — тот самый идеал мужчины. В нем есть мужской стержень, сила. — У тебя есть младший брат Алексей. Чем он занимается? — Да, Алексею уже двадцать один год, он учится в Англии, не пошел в сторону искусства, но играет на гитаре виртуозно, очень хороший музыкант. Просто когда папа — меломан, музыка звучит в доме двадцать четыре часа в сутки, невозможно не быть музыкальным ребенком. В четырнадцать лет ему подарили инструмент, и сразу было понятно, что у него это получится. — А Миша занимается музыкой? — Конечно! Играет на фортепиано. У нас есть скрипка, электрогитара, но пока мы решили начать с клавишей и выучить сольфеджио. Любовь к музыке передается от родителей. Достаточно вспомнить многих великих композиторов. У Миши, как только он научился сидеть и ходить, уже был свой синтезатор. И не потому, что мама так захотела. Просто надо было эти задатки вовремя увидеть и поддержать с хорошими педагогами. И пять раз в неделю он занимается спортом. У него уже желтый пояс по карате, и он играет за школьную футбольную команду. — Вы с сыном друзья? — У нас хорошие отношения. И с папой у них свои мальчишеские истории, свое время для общения. Я хочу, чтобы он рос с максимальным чувством внутренней свободы, а не по правилам. Я стараюсь выработать критическое мышление, чтобы у него было собственное ощущение мира. Мы читаем много книжек на ночь, смотрим энциклопедии по искусству, по истории. Он уже хорошо говорит по-английски. В этом году я его немножко затаскала по музеям, я это очень люблю. (Смеется.) — Изменилось ли после рождения сына твое женское самоощущение? Раньше ты говорила, что женщиной по большому счету чувствуешь себя, лишь когда наряжаешься в красивое платье на выход, туфли с каблуками… — С самоопределением у меня проблем нет, я девочка до мозга костей. (Смеется.) Конечно, когда я выхожу на мероприятия, надеваю вечернее платье, какие-то фамильные драгоценности, каблуки, это ощущение усиливается. Но то, что я в полной мере женщина, я поняла десять лет назад, когда стала жить с мужчиной и о нем заботиться. Мужчину устраивают и голые стены, а женщина заполняет дом энергией, вкусной едой и уютом. — Ты любишь готовить? — Да, люблю, но не когда готовка становится необходимой частью. Хотя это жизнь. И то, что ты у плиты регулярно, в том и проявляется большая любовь. Ты встаешь и заполняешь утро музыкой, шумом чайника, кормлением рыбок и вкусным запахом завтрака. Очень важно, как строится утро. — Для себя, любимой, кроме спорта и йоги, ты что делаешь? Возишь с собой чемодан кремов? — Для меня очень важны традиции и то, что я давно люблю. У меня тонкая, склонная к аллергии кожа, поэтому в какой-то момент я была вынуждена искать альтернативу ежедневного ухода. И нашла свою, японскую, косметику. Проблема лишь в том, что эти кремы не производят в маленьких баночках, и у меня вся ванная комната забита ими, и приходится всюду летать с чемоданом косметики. (Смеется.) Я очень внимательно отношусь к себе, так как по роду деятельности просто обязана следить за своей внешностью. — Сейчас чуть ли не с детства делают уколы красоты, вкачивают ботокс, не говоря уже о других косметических процедурах… — Да, это модно, на это работает целая индустрия. А я уколов физически боюсь, боюсь, что мне введут какой-то препарат — и из-за аллергии что-то произойдет с лицом. Я делаю маски, массаж, пока мне этого хватает, а скоро, может быть, в косметологии появятся новые чудесные возможности. И потом я думаю: «Ну хорошо, сделают мне омолаживающий укол, и что? Опять в тридцать четыре года играть двадцатилетних девочек?» Я взрослею, и мне нравится, что начали приходить другие роли. Я очень люблю Мерил Стрип и Инну Михайловну Чурикову, они прекрасны в своем возрасте и в жизни, и на экране. Конечно, надо за собой ухаживать, но без фанатизма. Да вообще ко всему, на мой взгляд, нужно подходить без одержимости.