«Гинер рассказал анекдот, и ЦСКА выдал суперсерию». Не разлюбить футбол после 5 лет травм

Полузащитник Александр Цауня провел в ЦСКА пять лет, трижды став чемпионом России. Начиная с 2013 года его карьера – бесконечная борьба с травмами, которая не закончилась и после возвращения домой в Латвию. Корреспондент Sport24 Ярослав Кулемин встретился с Цауней в Риге и расспросил его о традиционных и не очень методах лечения, шутках Кирилла Набакина, Слуцком, Гинере и многочисленных попытках заиграть в Англии. — Когда мы договаривались об интервью, вы сказали, что у вас дела в Даугавпилсе.— Да, спидвей. В Латвии это самый популярный вид спорта — по семь тысяч на каждой гонке! И это еще вторая лига! К спидвею у меня интерес с детства, сейчас наш гонщик стал чемпионом Европы, так что уровень хороший. В Англии все на футбол идут как на праздник, а у нас весь город — на спидвей! Так кричали, что я голос сорвал! — Сами заниматься мотоспортом не думали?— Нет — он очень травматичный. Да и финансы нужны. Но друзья катаются. Болею за местную команду — «Локомотив» Даугавпилс. Она могла выйти в экстра-лигу, просто не пускали два года подряд. Но в самой экстра-лиге много ребят из Даугавпилса. — После ухода из ЦСКА вы сыграли в чемпионате Латвии только 40 минут. Почему так мало?— Из-за реабилитации в Испании я отложил на год учебу, оставался последний курс. А когда приехал, сдавал в Москве госы и защищал диплом. На «хорошо» и «отлично». Тема диплома? «Влияние амплуа на двигательную активность юных и квалифицированных футболистов». Сравнивал профессионалов — 24 года — и юных. Огромнейшая разница! Потом в Латвии отдал диплом на аттестацию и параллельно пошел на категорию C — к бывшему тренеру сборной Юрию Андрееву. Там у нас целый день курсы — с утра до вечера. То, что я был футболистом, во многом помогае: на тактике после Викторовича (Леонида Слуцкого — Sport24) не пугаешься. И, может быть, где-то даже знаешь больше. Но надо чуть-чуть поучить, домашнюю работу нам дают. — А на днях вы присоединились к юрмальскому «Спартаку».— Это больше как стажировка — только, хочется верить, подольше. Туда же Сергеич приехал, Гришин (бывший тренер молодежной команды ЦСКА и юношеской сборной России — Sport24). И сразу вышел на связь: «Как дела? Что делаешь? Давай ко мне помогать, у нас народа мало». Мне с Гришиным попроще — все-таки знакомый. Увиделись на матче, когда мой «РФШ» (футбольный клуб «Рижская футбольная школа» — Sport24) играл со «Спартаком», там я познакомился с его женой. Если честно, я сомневался насчет перехода, но Гришин уговорил: ничего, сказал, с мячом побегаешь! Вообще, интересно. Во-первых, [«Спартак»] большой клуб. Во-вторых, я могу подменять игроков и тренироваться. В квадратах помочь, например. «Спартак» идет навстречу с учебой: пропускаю тренировки по понедельникам. До лета посмотрим, если все в порядке — может быть, заявлюсь. — То есть карьеру игрока вы еще не завершили?— Нет, в «Рижской футбольной школе» мне даже предлагали контракт. Была договоренность, и я хотел совместить тренировки с учебой. Пока жил в Москве, два месяца готовился к экзаменам. Но погода стояла ужасная, на улице заниматься было невозможно. Старался ходить в зал. И даже планировал полететь на сборы — 19 февраля. Но 16-го сдал госэкзамен, а на 27-е была назначена защита диплома. Понял, что учебу надо закончить. Рассуждал так: ребята прошли сборы, до чемпионата еще месяц. Надо забрать диплом — а это еще неделя. Понимал, что первые три тура, скорее всего, пропущу. Хотел подойти готовым, а тут — опять индивидуальная работа! В то же время предложили пойти на категорию C. Я поговорил со Старковым, он хотел взять меня в сборную Латвии. Но физически и морально я не был готов. Договорился с клубом, что до лета занимаюсь учебой. То есть профессионально я не тренировался — ездил к детям, все школы поблизости объехал. Сделал вывод, что самому начать тренерскую карьеру тоже интересно. Но сказать, что с футболом — все, я не могу. Внутри это сидит. — В «РФШ» были готовы, что вы в любой момент придете и скажете: «Я в деле»?— Да. В разобранном виде я в любом случае не приехал бы. Месяц-два готовился бы индивидуально. Мог даже без контракта потренироваться месяц. После перехода в «Юрмалу» в этом плане мало что изменилось. Делаю на дому футбольное поле. Если пойму, что не тяну из-за травмы — спокойно продолжу учебу. Пойду на категорию B. Недавно общался с Марьяном Пахарем, он сказал: правильно, что начинаешь с нуля. Грандиозных целей не ставлю, но если в будущем позовут в хороший чемпионат — почему нет? — Слуцкого вот позвали в Голландию. Могли такое представить?— За шесть лет в ЦСКА сложилась такая семья, что я думал: это навсегда. Никто никуда не хотел, хотели вместе выигрывать и выходить в Лигу чемпионов. Мы там практически каждый год и играли — где еще такое? Идеальный вариант для молодых! — Матчи ЦСКА в этом сезоне смотрели?— Да, ходим тут с ребятами-спортсменами, смотрим, болеем. Созваниваюсь с парнями из команды. Перед домашней игрой с «Арсеналом» пожелал удачи Набабкину — так он гол и голевую передачу сделал! В Латвии один болельщик упрашивал меня подарить ему майку ЦСКА. Знал все игры, все голы. Целый альбом собрал! Привез ему на днях футболку с автографом, он говорит: «У меня была майка Стоичкова, но теперь самая главная в квартире — твоя!» Приятно, что остались такие люди. — Головин готов к тому, чтобы уехать в Англию?— Наверное, Леннорович (Гинер — Sport24) лучше знает ответ. Сколько сейчас Головину, 21? Когда он только пришел, был сыроват. А в последние годы, когда я уже не играл из-за травм, казалось, что Головину пора. Но Викторович его придерживал — может быть, чтобы он окреп, оброс и выдавал такие игры. Уже тогда было видно, что потенциал огромный. И техники, и скорости хватает. Голова на месте. Умница! — Главный вопрос — как чувствуете себя сейчас? Время в ЦСКА было испорчено постоянными травмами...— Каждая тренировка в общей группе была как мини-подвиг. Мы с доктором «РФШ» два месяца работали в зале, закачивали голеностоп. В целом все было хорошо, но переезд, проблемки с весом... Я часто ездил к семье в Даугавпилс, старался больше времени проводить с детьми. В солнечные дни катался в Юрмалу. Не могу сказать, что футбол был у меня на первом месте. Сезон получился скомканный, потом я по учебе отпросился в Москву. Но какой-то вклад еще хотелось внести, тем более сил вагон. Единственное — здоровье. В Германии говорили, что с моей травмой лучше не дергаться, в Испании — что можно поиграть. Из-за этого неуверенность. — Еще помните, каково это — проснуться и почувствовать, что у тебя ничего не болит?— Наверное, это в ЦСКА в чемпионские годы. Потом я мучился. В игре с «Мордовией» я отдал Мусе голевой пас, мы выиграли 7:1. Причем я был левым защитником. А во втором тайме, подавая на Еременко, неудачно приземлился и почувствовал: что-то с голеностопом. До этого все шло идеально. Думал: сейчас наберу форму и никому не дам залезть в основу. В итоге попросил замену, но сказал докторам: все будет хорошо. А на дне рождения Акинфеева у меня уже нога в туфлю не влезала — так сильно распухла! Показал доктору и услышал: «Утром — на обследование!» Когда ехали домой, чувства были самые плохие... Операции замучили. Первая — еще нормально, а вот дальше... Четыре операции на плюсневой кости! Казалось бы, такая ерунда, самое простое место. Один раз — против «Спартака» — с переломом играл. Болело, болело, а причину найти не могли. У меня тогда стояла пластина, и не было видно, что там перелом — ногу надо было развернуть. В игре со «Спартаком» я сказал: не могу больше! Поменялся. Обидно: вроде как вернулся, а на самом деле нет. Там, где люди возвращаются через месяц, у меня все затягивалось на четыре-шесть. Это уже как «кресты». Не самый хороший опыт, но что есть. — Были моменты, когда хотелось все бросить?— Были. Я разговаривал с более опытными ребятами, к Викторовичу пару раз подходил. Говорил, что психологически не могу. Спал плохо, переживал... В голеностопе пошли какие-то воспаления — почему, отчего? Никто на сто процентов так и не ответил. Ты просто не понимаешь, что делать. Торчишь в зале, чуть-чуть набираешь — и кость воспаляется. Кость, не мышца! Неделя паузы, сидишь с магнитом — чуть ли не до слез!.. После первый операции я отыграл полгода, у меня там было что-то вроде шурупа. И головка шурупа сломалась! Вообще нонсенс! После второй операции я вышел чуть-чуть заранее. Потому что у нас на носу были две игры — с «Баварией» и «Спартаком». С первой же тренировки мучился, но думал, что идет заживление. В самолете очень сильно болело — я не спать не мог, ничего... Потом выяснилось — перелом. — Одну из операций вообще делали без наркоза...— Это я сам согласился! Убедил себя, что потерплю. Неправильно, конечно, но это была уже третья операция за год. И я спросил: «Их же делают без наркоза?» Четыре маленьких шурупа и пластина — надо было просто выкрутить. 20 минут на все! Начали неплохо: обкололи, разрезали... А когда стали выкручивать, я понял, что последний шуруп не вытаскивается. Вот это было неприятно! Долго мучились, на ноге у меня человек сидел... Нет, в следующий раз без наркоза я бы не пошел. Часа три отходил потом. — Вы говорили, что обращались и к нетрадиционной медицине.— Поговорили в сборной с Марьяном Пахарем, и он подсказал мне вариант в Белоруссии. У него там кто-то из родственников был. Я сразу сказал, что серьезно к этому не отношусь. Хожу в церковь, в костел, а здесь подумал: хуже не будет. Поехал в два места сразу. В одном еле сдержался от смеха. Это было в школе: мне нарисовали на бумаге какие-то стрелочки: сейчас боль уйдет вниз, потом вверх... Мое отношение, наверное, тоже было неправильным, я изначально в это не верил. Во втором месте сделали амулет из серебра, он у меня хранился на базе. Говорили, что с ним надо играть и тренироваться. Но он таких размеров, что ни на одну игру с ним не выпустят. Лежал в тумбочке на базе. Я сильно на него не рассчитывал. — Когда впервые после такого перерыва вышли в Латвии на поле, какие были ощущения?— Я вышел на 20 минут в товарищеской игре за «РФШ», забил гол — эмоции офигенные! Еще вратаря перекинул! Внутри горело: так, в следующем матче выйду на полчаса и тоже забью, потом — на 40 минут, положу два. Думал, что поймал волну. А получилось, что после той игры пошло воспаление от перенагрузки, и неделю надо было пропустить. Как удар под дых! И таких ударов было несколько. Я говорил тренеру: вы рискуете, выпуская меня даже на 20 минут. Но, если бы набрал форму, для чемпионата Латвии это было бы усиление. — Что такое сегодняшний чемпионат Латвии? И чем он отличается от чемпионата Латвии-2006?— В 2006 году тут играли Рубин, Астафьев, это было сразу после Евро-2004. Совсем другие финансы. Мне кажется, 2006-й — самый урожайный год. Сейчас некоторые команды подтягиваются. «РФШ» в этом году лидеры. Наконец-то они нашли правильный подход, начали расти. Мне кажется, у них все шансы стать если не «Сконто» 90-х, то наподобие. Сборной нужна сильная команда, где пять-шесть человек были бы конкретно талантливыми и при этом бойцами. Плюс, «РФШ» развивает инфраструктуру — на стадионе газон такого качества, что там сборная тренируется. Трибуны небольшие, но играть приятно. У «Спартака» своего пока мало — есть куда развиваться. На Эдгарсе Гаурачсе, гендиректоре, серьезная нагрузка: начиная от экипировки и мячей на каждую тренировку, до организации полей, игр и приезда-отъезда игроков. При этом он еще тренируется. Бывает, что из-за собраний пропускает занятия, но в матчах даже на замены выходит. — А от самого «Сконто» ничего не осталось?— Нет, у них, кажется, в первой лиге команда. Я, если честно, не знаю. Там база была сумасшедшая — три поля, одно искусственное, одно песчаное. Легионеров куча! Питание, бассейн... Мы там с бразильцами жили — они сейчас где-то в Португалии играют. Можно было тренироваться самостоятельно: есть силы — иди жонглируй, бей. Бывало, что тренеры нас даже останавливали, потому что и перед играми выходили. Сейчас эта база не эксплуатируется — если только какие-то редкие случаи. — В том «Сконто» у вас был английский тренер Пол Эшворт. Чем он отличался?— Просто всем! После него был Старков, это вообще другой тренер. У Александра Петровича на первом месте дисциплина, при нем мы были крепче физически. В те годы мне, может быть, было проще с Полом. Он много общался, был открыт, мог пошутить с молодыми. У Старкова больше конкретики: вот, Саша, становись лидером, я на тебя рассчитываю. Это в 20 с чем-то лет! Мне было очень приятно. С Александром Петровичем комфортно работалось. — Там же удивительная история: в 2004-м Старков ушел в «Спартак», и «Сконто» больше не выигрывал золото. А потом он вернулся — и опять сделал команду чемпионом. — В 2010-м, когда это случилось, я тоже получил сильный надрыв и пропустил половину сезона. Старков сказал: это не проблема, за полгода ты можешь стать лучшим игроком Латвии. И я действительно стал лучшим! Боролся с бомбардирами, делал голевые. После этого интерес стал проявлять ЦСКА. И в сборной, по-моему, четыре игры — четыре гола было. — К тому моменту у вас уже не было несколько зарубежных стажировок.— В «Лацио» я не поехал. Даже не помню почему. Вместо этого отправился сразу в «Челси». Мне тогда стукнуло 19, а тренером резервной команды был Брендан Роджерс. Из «Локомотива» в то же время перешел Бранислав Иванович. Мы с ним в основном и общались. Вспомнили, что играли друг против друга, когда «Сконто» встречался с «Локомотивом». Лэмпард подходил: «Хай, хэллоу!» Я на него выпученными глазами смотрел, а он такой: «Ты в резервной команде? Я слышал! Если что — обращайся». Самое интересное — у них резервная команда кушает с основной. Я был поражен! Еще с нами тренировался Эшли Коул — я не ожидал, что он может так относиться к незнакомому человеку. Мы с ним играли на одном фланге, и он меня всячески поддерживал: «Не бойся, иди один в один». На этой тренировочке у меня стало получаться, и Роджерс загорелся. В «Челси» интересовались, сколько мне лет, хотели оставить в академии. Но получилось, что я на год старше, чем можно было. — И вы уехали.— В «Фулхэм», где работал Рой Ходжсон. — Это команда через пару лет вышла в финал Лиги Европы.— Да. Я тренировался, все было нормально. А в конце игра — и меня ставят в первый состав. К Дэвиду Хилли и Золтану Гере. Мы выиграли 4:2, а я во втором тайме забил 2 гола. Еще один не засчитали из-за офсайда, которого не было. Гера очень сильно помогал: забирал, отвозил. Был момент, когда мы готовились к тестам, и тут спустился Ходжсон. Пожал мне руку, обнял и сказал: «Тебе тесты не надо бежать, я все видел!» Мы пошли в кабинет, где сидели три человека, что-то обговаривали. Английский у меня был слабенький, но потом пришел Гера и помог. Сказали, что клуб заинтересован. Ходжсон дал два-три дня, чтобы собрать вещи. Прилетаю в Латвию, улыбка до ушей. Проходит неделя — ничего не происходит. Подхожу на тренировке к Полу (Эшворту — Sport24), спрашиваю, в чем в дело. А он говорит: еще один клуб тебя хочет, «Сандерленд». Я отвечаю: нет, хочу в «Фулхэм»! Там Золтан Гера, там тренер, там Штолцерс играл!.. — Проблема была только в этом?— Если не ошибаюсь, речь тогда шла о миллионе. Слышал от Геры, потому что стал сотрудничать с его агентами. А Пол сказал, что «Сконто» попросило три миллиона: «Ты считаешь, что стоишь меньше?» В общем, они меня не отпустили, отправили в «Сандерленд». А я был с небольшим повреждением — только восстановился после травмы. Но все равно Рой Кин — он тогда тренировал — захотел увидеть меня еще раз. И я вернулся, уже здоровым. — Кин устраивал для своей команды реальные армейские сборы.— Этого я не застал, но столкнулся там с одним упражнением: тебе накидывают мяч — а ты должен пяткой отдать. С отскока! Приноровился, но было сложновато. Я говорил, что не проведу в «Сандерленде» больше недели. А потом агент пишет: Кин хочет с тобой контракт, но у самого Кина проблемы. В «Сандерленде» тогда был Дэвид Хилли — получилось, что мы опять с ним встретились. Он еще шутил: «Блин, опять ты! По всем командам ездишь?» Как-то раз прихожу на тренировку, а Хилли за голову держится. Говорит: «Рой Кин ушел». Тренировки у нас в тот день было, вместо нее — собрание. Я сижу, ничего толком не понимаю. У всех паника! Потом иду по кабинетам: «Что мне делать?» Не знаю, говорят. Звоню агенту: отвезите меня в отель, не могу больше! И все, уехал оттуда. В «Блэкпул», меня уговорили. Я был нереально расстроен, говорил, что на просмотры больше не поеду. Кто хочет — пусть летит в Латвию. Съездил на три дня. Прямо во время чемпионата! Потренировался, но не сыграл ни одного матча. При этом пара тренировок была после игры, и работала не первая команда. Я и с тренером толком не общался — в последний день только. Они хотели аренду за сравнительно небольшую сумму — и я понимал, что это, скорее всего, отбой. — Но о вас вспомнил Брендан Роджерс.— Он принял «Уотфорд» и сразу позвонил мне. Я ответил: не знаю, как вы договоритесь. Но у него получилось. Для меня это был идеальнейший опыт. Я удивился, но на тренировках Роджерса все было низом. Квадратики, разминочки, коротенькие, что-то похожее на Слуцкого. Везде надо было думать. Но даже у Роджерса играл длинный нападающий — без него в Чемпионшипе нечего делать. Там это работает. Последние 20 минут всегда много подач: угловые, стандарты, ауты... Единственное, язык мне стоило подтягивать быстрее. Потому что они говорят быстро, смысл уловить тяжело. Плюс, все полгода я жил в отеле — это тоже было не совсем правильно. — Поэтому в «Уотфорде» не задержались?— Я был в полугодовой аренде. А дальше — Роджерс ушел в «Рединг» с расчетом на вышку. Сказал: «Руководство „Уотфорда“ в тебе вроде бы заинтересовано. Я дал положительные характеристики. Но, Алекс, чтобы ты понимал: сверхденьги никто платить не будет». Я-то был согласен остаться — там все дышит футболом! Играл мало, а люди на улицах узнавали. Но больше всего жалею, что не остался в «Фулхэме». Даже если бы меня потом отдали в аренду. — В итоге вы оказались в России.— Вообще, поехать в ЦСКА меня уговорил Викторович. Оставалось полгода контракта в «Сконто», и был клуб, который меня хотел, — если не ошибаюсь, Томск. — Суровое место.— Мне было без разницы. Хотелось ехать и доказывать. Слуцкий стал уговаривать: «У нас сборы в хорошем месте, все будет нормально». Ну и я понимал, что ЦСКА — это гранд. Как «Челси» в Англии. — Тем более есть прямая связь.— Тогда я об этом не думал. Было интересно сравнить свой уровень. Плюс мотивация — если я уходил, мне в «Сконто» отдавали долги. Такое условие. И я поехал на просмотр. — Первую тренировку в ЦСКА помните?— Тренировку — нет. Помню, как приехал, и меня подселили к Набабкину, а он хотел жить один. Кирилл пошел жаловаться, оставив меня в недоумении. Я думал: они тут все звезды, наверное. Ну ладно, поселите меня куда-нибудь. Но в итоге мест не было, и меня опять отправили к Кириллу. Мы разговорились, я угостил его немецкими конфетами (моя сестра тогда училась в Германии). Сейчас Набабкин смеется, что я его этими конфетами подкупил. В общем, мы сдружились и потом уже сами просились в один номер. — И вместе издевались над охранниками.— Один раз главный охранник отошел, мы взяли рацию и сказали, что вот-вот приедет Гинер. Со всей базы охрана сбежалась! Стоят, шепчутся, тут приходит главный — и начинает ругаться: «Срочно разошлись!» А ему говорят: «Так собрание же!» Когда мы с Кириллом это увидели, чуть со смеха не умерли. Таких случаев много было. Коля, повар, у нас тоже любитель посмеяться. Бывало, кушаем, кто-то начинает: «Коля, зуб сломал, пять рублей попалось!» Или: «Ой, опять пюре с волосами!» Он бежит с кухни: «Да ладно?» Кирилл подтягивал меня к ребятам. Все вокруг было каким-то космосом, особенно первое чемпионство. Я сидел и смотрел игры наших конкурентов — лишь бы очки потеряли. Настолько был сконцентрирован! Пошутить в ЦСКА могли все. Тот же Игнашевич — один из самых активных. Участвовал во всех играх и викторинах. Для меня это пример: он очень много читает и всегда остается на волне с молодыми. Уже молодежь устает от конкурсов — а он все не наиграется! — Это оценил даже Черчесов, который в 39 лет взял его на чемпионат мира.— Сергей — большой профессионал! У нас в Латвии Виталик Астафьев играл в 37 — причем центрального полузащитника, тоже немаленький объем! А Игнашевич — мастер, поделится опытом. Супер, что его вызвали! — Вы вспомнили викторины. Какой вопрос из «Что? Где? Когда?» больше всего запомнился?— Про писателя, которому не нравился вид Эйфелевой башни и который постоянно там обедал (Ги де Мопассан — Sport24). Вопрос — зачем он это делал? Борис Левин загадал, по-моему. Ответ: это единственное место в Париже, откуда не видно башню. В ЦСКА мне было легко. Во-первых, язык: надо же тренера понимать. Когда я пришел, отдельной строкой на теории была моя фамилия. Викторович специально меня оставлял. Я не понимал почему, а он говорил: «Одно занятие провели, второе — а третьего у тебя просто не было бы». То есть ты должен быстро все схватывать. Да, в ЦСКА есть переводчик. Но я помню собрание, когда Леннорович (Гинер — Sport24) сказал: «А зачем нам сейчас переводчик?» В тот момент я был впечатлен силой человека: когда у нас не шло, он приехал поговорить с ребятами. Мы и так все понимали, но после беседы — может быть, чуть-чуть строгой — выдали такую серию, что у Леннорыча не осталось вопросов. Слова, которые я услышал, реально помогли. Встряхнули. — Что он говорил?— Анекдот рассказал. Но повторять не буду — это его коронка. Если захочет — сам расскажет. — «Если спать — то с королевой, если красть — то миллион» — это?— Не-не-не. Грубо говоря, анекдот о том, что нельзя расслабляться. И мы собрались и дали результат. — Слуцкий в таких ситуациях тоже поступал нестандартно: пейнтбол, вот это все.— Обычно собрать нас всех после тренировок было трудно. Но Викторовичу это удавалось, и вместо теории мы могли поехать на пейнтбол. Ребята улыбались, хотя настроение было не лучшее: если ехали на пейнтбол — значит, были проблемы. При Викторовиче мы много игр вытаскивали. Я четко запомнил матч с «Волгой». Мы горели 0:2, и там был такой инцидент: перед игрой кто-то заказал у повара рыбу. А это категорически запрещено! В перерыве все получили хороших... Сами понимаете чего. Вышли — и вырвали победу. Потом в самолете старшие ребята даже подкалывали Викторовича. Так и с «Мордовией» было: если вы реально считаете себя в порядке — преодолевайте, делайте невероятное! А когда это складывается в цепочку, ты понимаешь: наверное, мы самые сильные. — Слуцкий действительно обещал отправить в Иркутск основу, если вы не выиграете у «Мордовии»?— Не знаю, насколько это все правильно. Что-то такое было, да... Когда составлялись списки, мы не знали, серьезно он говорил или нет. И кто полетит. — Вы полетели. И даже забили гол.— Мне было интересно — хотелось посмотреть, набраться впечатлений. Когда еще я там окажусь? Мы даже часы не переводили: приехали ночью, спали с утра. Ощущение было, что я на другой планете. Мне Иркутск напомнил родной Даугавпилс. Плюс, там стадион большой, все болеют. Как на нашем спидвее! — Ваше самое памятное дерби со «Спартаком»?— Когда побеждали. Забить мне, к сожалению, не удавалось. Я к ним всегда в неоптимальном состоянии подходил. Вот Тошич все время забивал — один из лучших соперников для Зорана. Но меня в России до сих пор узнают: как дела, как здоровье? А как у вас болеют — зимой по торсу могут раздеться! Болельщики из других стран в недоумении, наверное. Это круто! — Чем еще Москва удивила?— Как и всех — общим уровнем жизни и пробками. Один раз с базы до метро «Динамо» четыре часа ехал! А когда договаривался с кем-то встретиться, слышал: буду через час или два. Если такое в Риге скажешь, тебе ответят: ты что, сдурел? 15-20 минут на все. — Сергей Чепчугов тяжело в Москве ориентировался?— Я с ним и по соседству жил. Нормальный он, просто может пошутить по-своему: купить шубу или шапку непонятную. Я, если честно, не особо это понимал. А так он абсолютно адекватный! — Про то, что он фанат Стаса Махайлова, вы тоже не знали?— Блин, не помню такого! У нас одно время перед игрой была колонка, еще когда Алдонин играл. Там все подряд ставили. Помню, «Комбайнеров» врубали! Разный был репертуар — и рэп, и русские народные. — Лезгинка?— Ставили Дзагоеву в самолете. Мы тогда выиграли Кубок и летели домой. Стояли с Кириллом в хвосте, взяли телефон и подключили к колонкам — чтобы все посмеялись! Сложно, сложно без этого. Все время хочется в ЦСКА: посмотришь игру — и спать не можешь! Думаешь: мог бы там играть, наверное. Наберешь Набабкину, поговоришь — как в раздевалке атмосфера, как чего. Как будто там еще! С Дзагой часто общаемся. С доктором. А уж когда в Москве кого-то увидишь... Сразу на тренировку хочется. Еще и стадион новый построили, а я там не сыграл! Хотя на «Манчестер» ездил. — Не думаете, что поспешили разорвать контракт?— Тяжелый вопрос. Наверное, все чуть-чуть устали. Может быть, раньше надо было взять эту паузу. — Когда у вас раньше срока родился ребенок, и нужно было находиться с семьей, вы были уверены, что клуб пойдет навстречу?— За это я очень благодарен. Когда все случилось, я ехал на базу. Не знал, как сказать — и так уже много времени пропустил. Позвонил доктору — Саидычу, объяснил ситуацию. Его первые слова: «Ты где? Мигом в аэропорт, чтобы я тебя здесь не видел!» Я умчался в Латвию и даже не успел сказать ему спасибо. Был удивлен, что клуб продолжал платить мне зарплату, хотя я не был в команде и ничем не мог ей помочь. Каждый день проводил в больнице. Но никто даже слова не сказал, только звонили и поддерживали. За это снимаю шляпу! — Когда последний раз виделись с парнями?— Когда учился в Москве. Еще на стадионе видел Савельича (Онопко — Sport24) — он мог проехать мимо, но поставил машину на аварийку, подошел, и мы обнялись. Викторович в Москве заезжал ко мне на день рождения. Вот это и есть отношение! Такое не купишь. Еще больше текстов о ЦСКА на Sport24: