Сэр Энтони Бивор: «В России мне грозит тюрьма»

Начиная со «Сталинграда», его бестселлеры меняли наш взгляд на войну — и спровоцировали появление врагов в Москве. Теперь сэр Энтони Бивор принимается за работу над темой британского провала в битве за Арнем. В третьем эпизоде сериала «Ночной администратор», чрезвычайно успешной телевизионной адаптации романа Джона Ле Карре, герой (Том Хиддлстон) проникает в тайное логово криминального авторитета Ричарда Онслоу Ропера, которого играет Хью Лори. Камера дает панораму комнаты, а затем крупным планом показывает кучу книг на столе, среди которых лежит «Сталинград» сэра Энтони Бивора. Искусная литературная поддержка — знак, что указывает на утонченную и общительную натуру Ропера, интеллектуала, но не ученого, находящегося в гармонии с насильственным прошлым военного времени. Также это является ярким доказательством того, что Бивор превратился в фирменный знак, а его книги — в неотъемлемую часть культуры: у большинства англичан-представителей среднего класса и средней возрастной категории есть по крайней мере одна книга Бивора. Вполне себе существенное достижение для бывшего армейского офицера и некогда романиста, чьи произведения в области военной истории продавались тиражом более 6 миллионов экземпляров и переводились на 30 языков мира. «Мне чертовски повезло», — говорит 71-летний Бивор, опрятный человек, сохранивший армейскую выправку, сидя на краю дивана в своем доме в западном Лондоне. Это верно лишь отчасти — его успех обусловлен также открытием архивов военного времени, блестящей исследовательской работой и изменением отношения к конфликтам, — но, как сказал однажды Наполеон, лучшим из генералов удача сопутствует всегда. «Сталинград» стал прорывной книгой Бивора, описанием жестокой битвы между советскими и немецкими войсками в период с августа 1942 по февраль 1943 года, которая изменила общественное понимание не только данного конфликта, но, быть может, и самой войны. Он был опубликован в 1998 году и завоевал три основных премии в области научно-популярной литературы: имени Сэмюэла Джонсона, вулфсоновскую и Хоторндена. В прошлом военная история представляла собой в основном пыльную вотчину военных ученых, делавших акцент на тактике, вооружениях, расстановке сил и генералах; читатели были исключительно мужчинами, в большинстве своем бывшими военными, многие из которых собирали в свое время модели Airfix и либо сражались на войне, либо — что чаще всего —об этом мечтали. Бивор предложил нечто совершенное иное. Получив доступ к недавно открывшимся российским военным архивам, он смог рассказать душераздирающую историю со всевозможных ракурсов, описав жестокость обеих сторон, решения командиров, а также простых солдат, умирающих от голода на снегу в ходе одного из наиболее отвратительных сражений войны. Без потери стратегической целесообразности хода битвы повсюду звучат голоса солдат и мирных жителей, а также странные навязчивые идеи обеих сторон: предпочтение немцами самоубийства капитуляции; увлечение России снайперами; фанатичный героизм, подлая трусость и ошеломляющий масштаб кровопролития. Всего за четыре месяца кровавой бойни погибло более миллиона человек. В книге как никогда ранее описан ужас конфликта, что побудило многих читателей полностью изменить свое представление о войне. «Я не думал об этом как о чем-то революционном, — говорит Бивор. — Я просто писал книгу, которую хотел бы прочитать сам. Она вышла за границы жанра — традиционное рыночное классифицирование распалось. Мне феноменально повезло. В прошлом история писалась коллективно — а в конце восьмидесятых произошел тотальный сдвиг от коллективной истории в сторону судеб отдельных людей». Российский военный архив был открыт в 1995 году, что позволило Бивору и российскому специалисту по его работам Любови Виноградовой беспрепятственно получить доступ к целому ряду новых материалов. «Получив свободу действий внутри своих архивов, русские на самом деле не знали, как относиться к бывшим врагам», — говорит Бивор с торжеством человека, выполнившего обходной маневр, не попав при этом под обстрел врага. Архив оставался доступен на протяжении пяти лет, а затем его закрыли для иностранных исследователей, однако этого хватило, чтобы Бивор смог собрать материал для книги «Падение Берлина», которую посвятил той самой битве, что ознаменовала падение Третьего рейха. Москву привело в ярость во многом не уступающее «Сталинграду» шокирующее описание Бивором повсеместных изнасилований, совершавшихся солдатами Красной Армии. Обвиненный в распространении неонацистской лжи Бивор выразил надежду на то, что российские историки станут «более объективно подходить к материалам в своих собственных архивах, которые не вписываются в героический миф». Размечтался. При Путине российские архивы закрыты для всех, кроме «одобренных» российских историков. Вражда из-за Второй мировой войны до сих пор не окончена. «Технически мне грозит до пяти лет тюрьмы в России, — говорит он с лучезарной улыбкой. — Маловероятно, но Россия весьма непредсказуема. Оскорбление Красной армии во Второй мировой войне равносильно отрицанию холокоста». После книг «Высадка в Нормандии» (2009), «Вторая мировая война» (2012) и «Арденны» (2015) Бивор сосредоточился на одной из наиболее мифологизированных тем военного времени в книге под названием «Арнем: битва за мосты, 1944». Битва за Арнем традиционно представляется как героический британский провал, преждевременная попытка добиться победы в сентябре 1944 года, как изображено в военно-историческом фильме «Мост слишком далеко». Цель фельдмаршала Монтгомери заключалась в том, чтобы закончить войну к Рождеству, начав наступление на севере в долине Нижнего Рейна с использованием воздушно-десантных войск для защиты ключевых мостов, что позволило бы британской армии обойти Линию Зигфрида и выйти в район Рура. Операцию ждал сокрушительный провал: погибло около 2 000 солдат союзных войск, а 1-я воздушно-десантная дивизия оказалась раздроблена. Арнемскому конфликту не хватает того ужаса и очарования, что окружали сражения за Сталинград и Берлин, но Бивор рассказывает историю более субъективную и сложную, чем то, что называет «великим мифом о героическом провале» — повесть о тщеславии, гордыне, эпизодической непрофессиональности, человеческой слабости и поразительной настойчивости. Ознаменовавшая начало войны британская нерешительность к концу 1944 года уступила место опасной самоуверенности; планирующие инстанции совершенно неверно истолковали заговор 20 июля, сочтя его предвестником конца Гитлера, в то время как его провал фактически отдал нацистской партии и СС полный контроль над государственным аппаратом и наделил их решимостью продолжать борьбу. Отсутствие взаимодействия между воздушными и наземными силами Союзников могло бы показаться смехотворным, не окажись его последствия столь трагичны. В Арнеме вскрылась элизия личного мотива с военной стратегией: Монти хотел получить контроль над стратегией союзных государств посредством громких заявлений на поле боя; Черчилль желал повысить ослабевавший британский престиж. Многие храбрецы не смогли указать на то, что план был не более чем катастрофической ошибкой. «Физическое и нравственное мужество почти никогда не сосуществуют ввместе, — говорит Бивор. — Я всегда хотел детально переосмыслить Арнем, включая контекстное мышление, потому что всегда считал вопрос деликатным. Всплывает разное отношение к войне со стороны англичан, американцев, немцев и голландцев и — бог мой — поляков!» Усилиями Бивора исследование Арнема обретает национальный характер. «Мы пытались пройти войну шутливо. Большую часть времени действия отличались невероятной непрофессиональностью. К каждому сражению относились как к „вечеринке", а солдаты кричали: „Стоять, идиоты. Пули денег стоят!" Такая вот английская шутка». Американцы, напротив, были способны на неумолимую жестокость. «То, как американцы убивали пленных, особенно десантников, говорило об их весьма агрессивной подготовке». «Англичане всегда отличались храбростью в обороне — в битве за Арнем это было очевидно, — но в процессе нападения им не доставало ни бессердечности, ни скорости». Он цитирует профессора Майкла Говарда, гуру британских военных историков, который был награжден Военным крестом во время Второй мировой войны: «Нас учили в основном умирать, а не убивать». Недостатки британской армии, как он утверждает, носили культурный характер. «Речь идет о менталитете. Без приказа никто не импровизировал и даже с места двигаться не стал бы. Немцы были менее педантичны — упади офицеры замертво, командование взял бы на себя сержантский состав. Сержантов британской армии этому не учили… они ждали приказа, да и офицеры тоже». В битве за Арнем произошло столкновение между многоцелевой армией, отчаянно сражающейся в отступлении, и менее гибкими войсками, рвавшимися вперед, слишком далеко, слишком быстро, и сконцентрированными на неверных целях. «Многие знали об этой небезупречности, но, дабы не прослыть трусами, предпочитали не создавать ненужных проблем и не критиковать план в целом». Здесь присутствует и то, что Бивор называет «мышлением барахольщика», а именно скрывающиеся за масштабами войны странные и неправдоподобные наблюдения, моменты, происшествия и слова: арест и расстрел нацистами дяди Одри Хепберн, голландского графа Отто ван Лимбург Стирума; обескураживающий факт значительно более масштабных смертей голландских заключенных ввиду отсутствия в лагерях привычного им богатого жирами питания. На задний план отходит особенно успешное толкование Бивором истории, сочетющее военный опыт с литературной фантастикой. Окончив Винчестерский колледж, он отправился в королевскую военную академию в Сандхерсте. Служил в 11-м принца Альберта гусарском полку и достиг звания лейтенанта. А в 1970 году ушел в отставку и стал писателем. Женат на коллеге-историке и биографе Артемис Купер, в браке с которой родились его дети Нелла и Адам. В 2017 году был удостоен рыцарского звания. «Я был профессиональным солдатом, но в возрасте 23 лет меня отправили в Северный Уэльс, где я жил в барачном лагере под Рилом. Время было угнетающе скучным, и, поддавшись порыву — со стороны моей матери в семье были сплошные писатели, — я подумал, а почему бы не попробовать себя на литературном поприще?» Первый роман Бивора назывался «Офицер кавалерии». Он никогда не публиковался, и когда я спросил автора, можно ли на него взглянуть, Бивор издал самокритичный звук «кхм», что в военной среде означает вежливое «вы, должно быть, шутите», и больше к этой теме не возвращался. Но служба в армии привела к очередному прозрению и решению покинуть мир военных и заняться литературной деятельностью. «Я любил то время, что провел в своем полку, но внезапно понял, что причиной, по которой я пошел в армию, стала перенесенная в детстве болезнь Пертеса [характеризующаяся нарушением кровоснабжения головки бедренной кости], когда в течение трех лет — с четырех до семи — я был вынужден ходить на костылях и выглядел как долговязый Джон Сильвер, что вызвало множество издевательств в школе. В армию я пошел, дабы вернуть потраченные годы». Психологическая глубина описания солдат связана, вероятно, с его собственным ранним осознанием того, что причины взять в руки оружие могут не иметь ничего общего с физической силой или агрессией. «Во многом война зависит от психологии», — говорит он. Хотя о своих ранних работах он предпочитает мочать, исторические книги Бивора пронизаны беллетрическим пониманием характера, личности, сюжета и общей картины. «Написание романов пришлось весьма кстати. Я хочу иметь возможность визуализировать то, о чем пишу: топографию, погоду и, прежде всего, настроение людей, а также предоставлять как можно более точное физическое описание. Это единственный способ дать молодым людям представление о реалиях того времени». Создается впечатление, что он относится к своим книгам как к военным кампаниям, операциям, сопряженным с разведкой, планированием… и строгой секретностью. Когда я спросил его, о чем он пишет сейчас, он вежливо, но твердо ответил: «Боюсь, об этом я рассказать не могу». Почему Вторая мировая война по-прежнему имеет столь сильное влияние на национальное воображение? «Для людей, живущих в обществе, одержимом здоровьем, безопасностью и отсутствием моральных суждений, такие события как война кажутся более захватывающими, поскольку основой человеческой жизни является моральный выбор. Во Второй мировой войне моральный выбор был огромен… Мы боролись за демократию и иже с ней, но отдали всю Восточную Европу под котроль одной из ужаснейших диктатур». Помимо всеобъемлющей морали и безнравственности самой войны, люди были вынуждены делать личный выбор в отношении своего собственного поведения. В более ранние времена военная история рассказывала о великих людях, выигрывающих войны, представляя собой изложение фактов, которые зачастую оказывались тонко замаскированной пропагандой. История была черно-белой подобно множеству послевоенных героических фильмов о Второй мировой. История войны, поведанная Энтони Бивором, Максом Гастингсом и горсткой других людей, представляется более красочной и притязательной. Она не чествует и не прославляет, не читает нотаций и не поучает, а хладнокровно изучает всю глубину порочности и высóты смелости, задавая тот же вопрос, что и старая добрая общепринятая история: а что бы сделали вы?