«Угощает сам себя». Чем напугал Зилант Николая Заболоцкого.

Имя Николая Заболоцкого стало частью классической русской поэзии ХХ века. В Казани он провел первые шесть лет своей жизни и еще полтора года в Кукморе. Именно здесь он получил свои «первые неизгладимые впечатления природы», а эта тема стала одной из главных в его творчестве. Он знаменит своей любовной лирикой - даже школьники знают романс «Зацелована, околдована... » на стихи Заболоцкого. У Кизического монастыря «Я был первым ребенком в семье и родился в 1903 году 24 апреля (7 мая по новому стилю) под Казанью, на ферме, где отец служил агрономом», - написал в своем автобиографическом очерке «Ранние годы». Поэт гордился, что отец его Алексей Агафонович Заболотский (фамилия была изменена Николаем со вступлением на литературный путь) был одним из известных агрономов края. Алексей Агафонович оказался в Казани летом 1879 года, приехав сюда подростком из Уржумского уезда Вятской губернии для поступления в земледельческое училище. После его окончания и военной службы он стал работать по специальности в частных имениях Казанского уездного и губернского земств, пока не утвердился на показательной сельскохозяйственной ферме, находящейся в ведении губернской земской управы. Она располагалась в пяти верстах от Казани, за Кизической слободой. Рядом находились пригородные деревни и слободы Бишбалта, Гривка, Козья, Ново-Савиновская стройка. При монастыре была открыта церковно-приходская школа, а на монастырском кладбище хоронили самых известных горожан. К примеру, тут нашел упокоение дед писателя Льва Толстого Илья Андреевич. На ферме на 310 десятинах занимались полеводством, огородничеством, луговодством, а также пчеловодством, птицеводством, молочным и племенным скотоводством. Все работы стремились вести по передовым технологиям, с помощью новой техники и орудий, включая и американские жатвенные машины. На ферме добивались хороших урожаев. Ферма имела свою маслобойню, теплицы, мастерские. При ней действовала учебно-практическая школа, готовившая техников по отраслям сельского хозяйства. Поддевка, русские сапоги, бородка на два клина В начале лета 1902 года на ферму приехала молодая учительница Лидия Андреевна Дьяконова. Она была дочерью уволенного со службы мелкого чиновника Уржумской почтовой конторы, выпускницей Вятской Мариинской женской гимназии. Здесь и произошло знакомство 23-летней девушки с большими серыми глазами с 39-летним управляющим фермой Алексеем Заболотским. Он был виден собою, с красивой черной шевелюрой и светло-рыжей бородой на два клина, ходил в поддевке и русских сапогах. Алексей Агафонович заприметил ее среди сельских учителей, приехавших на курсы при ферме для пополнения агрономических знаний. После занятий учащиеся устраивали вечера с пением романсов. Трудно сказать, что подтолкнуло двух разных по возрасту и воспитанию людей друг к другу. Но когда Алексей Агафонович зашел к своему служащему Дьяконову просить руки его сестрицы, тот дал свое согласие. Свадьбу сыграли не откладывая. После венчания новобрачные стали жить казенной квартире Алексея Агафоновича на территории фермы. Первое время Заболотские были очень дружны. Алексей Агафонович называл свою супругу Лидочкой, а она его только по имени и отчеству. В 1903 году 24 апреля у них родился первенец. Отец повез крестить новорожденного в Варваринскую церковь уже на следующий день. Спешка его объяснялась поверьем, что у некрещеных детей нет подлинной души, а только «пара», как у животных. Младенца нарекли в честь необычайно популярного в народе святителя Николая. Икона Николая Чудотворца сопровождала уржумское ополчение в походе вместе с дедом поэта на помощь Севастополю. Еще одной причиной выбора было то, что через две недели отмечался день рождения царя Николая II, о котором напоминала часовня в монастыре. Служебные дела Алексея Заболотского шли благополучно. К ежегодному жалованью в 733 рубля он регулярно получал вознаграждение – «наградные». В 1905 году его стараниями открылись при ферме метеостанция и пчеловодческие курсы, на которых он сам стал вести занятия. Губернский агроном А.С. Депрейс ставил в управе вопрос об увеличении жалованья до тысячи рублей в год. Супружеская жизнь Заболотских была непростой. Алексей Агафонович рос в семье с домостроевским укладом, и теперь уже свою семью старался держать в строгости. А Лидия Андреевна была натурой прямолинейной, но романтичной, сочувствовала революционным идеям, и переживала эти порядки болезненно. Между тем семейство увеличивалось: вслед за Николаем на свет появились две девочки. «Спой мне, иволга, песню пустынную..» В церковные праздники супруги старались посетить Кизический монастырь. Сосновый бор, березовая роща, озеро и пруд – любимый маршрут в Лидии Андреевны с подрастающими детьми. Позже березы окажутся связанными для поэта с судьбой: В этой роще березовой, Вдалеке от страданий и бед, Где колеблется розовый Немигающий утренний свет, Где прозрачной лавиною Льются листья с высоких ветвей,- Спой мне, иволга, песню пустынную, Песню жизни моей. В зелени и цветниках утопал и деревянный двухэтажный дом, на первом этаже которого располагались квартиры Заболотских и преподавателя при ферме Н.П.Давыдова. А второй этаж был отдан под классы для занятий. Окна превратились для Коли в место наблюдения за пугающей молниями и громом грозой. Позже он посвятит грозе несколько своих стихотворений, а в одном из них скажет: Я люблю этот сумрак восторга, Эту краткую ночь вдохновенья, Человеческий шорох травы, Вещий холод на темной руке, Эту молнию мысли и медлительное появленье Первых дальних громов- Первых слов на родном языке. «Книги – все равно что хлеб» Бывшая учительница, Лидия Андреевна часто брала на прогулку с детьми книги - чаще всего народные и литературные сказки. Алексей Агафонович тоже питал уважение к науке и литературе . «С 1900 года отец выписывал «Ниву», и понемногу из приложений к этому журналу у него составилось порядочное собрание русской классики, которое он старательно переплетал и приумножал случайными покупками, - вспоминал Николай Алексеевич позже. - Этот отцовский шкаф с раннего детства стал моим любимым наставником и воспитателем. За стеклянной его дверцей, наклеенное на картоночку, виднелось наставление, вырезанное отцом из календаря. Я сотни раз читал его и теперь, сорок пять лет спустя, дословно помню его немудреное содержание. Наставление гласило: «Милый друг! Люби и уважай книги. Береги их, не рви и не пачкай. Написать книгу нелегко. Для многих книги – все равно, что хлеб»... Здесь, около книжного шкафа с его календарной панацеей, я навсегда выбрал себе профессию и стал писателем, сам еще не до конца понимая смысл этого большого для меня события». Многое важное в жизни отца было связано, замечал Коля, с Казанью. Оттуда к отцу приезжали земские чиновники. Когда туча приходила с громом и молнией, то Коле казалось, что она как раз из Казани и явилась, вспоминал потом Николай Алексеевич. В одну из поездок в город отец взял с собой Колю, Чтобы сфотографировать сына, он выбрал самое модное в городе фотографическое ателье Фельзера на Воскресенской улице. Представим, как это было. Царевококшайский тракт и Кизическая земская дамба, ведущие в Казань, были полны извозчиками. Мелькают резвые лихачи и тяжелые кареты, идут, поскрипывая, пахнущие дегтем обозы с хлебом, пенькой и шерстью. С длинной дамбы открывается обширный вид на город. Показывается памятник покорению Казани над прахом русских воинов, павших при осаде в 1552 году, а за памятником проступают очертания монастыря на Зилантовой горе, получившей такое название, по преданиям, из-за обитавшего здесь джилана, то есть змея-дракона. Через несколько лет легенда о Зиланте всплыла в детской памяти, отразившись в первом стихотворении Заболоцкого: Вот несчастие случилось – Сторожиха вся разбилась. Змей Горыныч налетает, Остальных всех доедает – Угощает сам себя, И остался только я. Перед губернским земским собранием А.А. Заболотский держал ежегодный отчет о деятельности фермы. Новому начальнику, губернскому агроному А. Юргенсу, прибыль в 1908 году показалась незначительной. 15 февраля 1909 года последовало распоряжение о его отстранении от должности и определении страховым агентом в Мамадышский уезд. Алексею Агафоновичу даже не позволили завершить занятия по курсу пчеловодства. Он сильно переживал из-за случившегося. А время 17 марта 1909 семья пополнилась еще одним сыном. После крещения новорожденного Заболотские переехали в незнакомое фабричное село Кукмор Мамадышского уезда. «Древняя могучая природа... » Село Кукмор возникло в конце XVII столетия с открытием здесь медеплавильного завода купцом Износковым. Предприятие скоро закрылось из-за скудности залежей меди, но разросшееся село превратилось в центр кустарных промыслов всей Казанской губернии. Из всех ремесел особо выделялись медное и валяльно-войлочного промыслы. Здесь делались знаменитые самовары, белые узорчатые валенки с красными ягодками на голенищах, поярковые с мушками сапоги. Изделия сбывались на самых больших ярмарках России. Алексею Агафоновичу приходилось заниматься здесь страхованием крестьянских и земских строений в русских, марийских, удмуртских и татарских поселениях. Ему было назначено годовое жалованье в 700 рублей, по другим статьям полагалось еще 500 руб. Но он не переставал тосковать по прежней работе. Через год на губернском земском собрании выяснилось, что.Заболотский был прав в своем споре с Юргенсом относительно непродуманных нововведений на ферме, и все вернулось там на круги своя. Но его возвращение туда было уже невозможным. Понимая это, он решился обратиться с просьбой в уездную управу Уржумского уезда Вятской губернии. Ее новому председателю А.С.Депрейсу представляться не было надобности. Ответ не заставил долго ждать: Заболотскому предлагалось место участкового агронома в селах Лаж или Сернур Уржумского уезда на выбор. После рождения третьего сына начали готовиться к новому переезду. Лидия Андреевна поделилась с сестрой: «Милая Олюшка! Прости, что долго не писала - живем мы без одной прислуги, а пятеро малышей- просто вздохнуть некогда. Знаешь, мы скоро переберемся в Уржумский уезд, в агрономы - в село Лаж или Сернур - еще не знаю куда. Переедем, наверное, в феврале - не очень удобно, да ничего не поделаешь. Уже опять плачут. Пока прощай. Все здоровы. Укладываемся. Л(юбящая) т(ебя) Лида». Переезд в 1911 году в Уржумский уезд оказался более приятным, чем в Кукмор: ведь он был для Алексея Агафоновича родным. Новым местом своего назначения после он выбрал село Сернур. Так завершилось казанские и кукморские годы Николая Заболоцкого. Отрочество и первые годы юности его пройдут в селе Сернуре и городе Уржуме (ныне райцентры Марий Эл и Кировской области). В русскую поэзию он войдет после окончания пединститута имени А.И.Герцена в Ленинграде как замечательный певец родной природы, а большинству публики станет известным по любовной лирике. В поэзию Заболоцкого вошли вызвавшие когда-то в детском сердце восхищение зеленый шум леса, разноцветье полевых цветов, пышный осенний наряд природы, журчание вод. Природа сыграла важную роль в формировании его личности, считал Николай Алексеевич: Я воспитан природой суровой, Мне довольно заметить у ног Одуванчика шарик пуховый, Подорожника твердый клинок. Как в услышанных от мамы сказках, в своей лирике он будет напрямую обращаться к деревьям, травам, животным, солнцу, а в стихотворении «Голубиная книга» заметит: Как сказка - мир. Сказания народа, Их мудрость темная, но милая вдвойне, Как эта древняя могучая природа, С младенчества запали в душу мне. Покинув места казанского детства, он мог бывать здесь только в стихотворениях. Он мечтал хоть раз посетить город, который по праву считали родным почитаемые им поэты Державин, Баратынский и Хлебников. «Спасибо за милое письмо и книги. Книжечка Баратынского доставляет мне много радости. Перед сном и в перерывы я успеваю прочесть несколько стихотворений и ношу эту книжечку всегда с собой, - благодарил поэт жену Екатерину Васильевну из Сибири. Он оказался там по решению НКВД, приговорившего его в 1938 году к пяти годам лагерей по ложному обвинению в контрреволюционной деятельности. Уже после освобождения из лагерей Заболоцкий не раз возвращался в памяти и стихотворениях в места детства и отрочества. Так в его лирике родился образ поэтической страны, которую он назвал государством ромашек. Николай Алексеевич умер в 55 лет и был похоронен в Москве. На его надгробии были выбиты надпись «Поэт Н.Заболоцкий» и силуэтное изображение как бы запечатлевших его улыбку растений. В нынешней Казани, наверное, единственным местом, сохранившим память о поэте-земляке, является Варваринская церковь. Экскурсоводы с гордостью показывают ее туристам, ведь храм имеет отношение к судьбе еще одного выдающегося казанца – Ф.И. Шаляпина. Он мальчишкой пел здесь в церковном хоре. А вот на месте губернской земской фермы высятся теперь многоэтажки. Нет уже дома, в котором квартировали родители поэта. Исчезли вместе с Кизической слободой памятный для Заболоцкого сосновый бор, озерца с холодной водой, монастырский рыбный пруд с купальней, церковно-приходская школа, часовня с колодцем, кузница, конный двор, лес и снившаяся ему березовая роща. От Кизического монастыря остался лишь главный корпус, и в нем вновь проходят службы. На месте монастырского кладбища разбит парк ДК Химиков. Но в нем по-прежнему расцветают цветы, а весной поют соловьи. Именно сюда теперь приходят почитатели поэзии Заболоцкого, чтобы послушать мелодии «одиноко стоящих растений»: Природа в стройном сарафане, Главою в солнце упершись, Весь день играет на органе. Мы называем это: жизнь. Мы называем это: дождь, По лужам шлепанье малюток, И шум лесов, и пляски рощ, И в роще хохот незабудок. Или, когда угрюм орган, На небе слышен барабан, И войско туч пудов на двести Лежит вверху на каждом месте, Когда могучих вод поток Сшибает с ног лесного зверя, - Самим себе еще не веря, Мы называем это: бог.