Выдержит ли Россия кражу чайника? История Ф.Н. Плевако

В этот день, … лет назад Двадцать пятого апреля 1842 года родился Федор Никифорович Плевако – самый выдающийся из адвокатов, которых знала Россия. Его речи были очень популярны, хотя, как говорили, Плевако никогда не готовил их, а действовал по ситуации, исходя из дела, личности прокурора и собравшейся публики. Здесь главной была его мгновенная реакция. Он умел метко и остроумно парировать любую реплику оппонента. Многие говорили, что Плевако уступает многим своим коллегам в глубине юридического анализа, но на голову превосходит их в ораторском таланте, изобретательности, эмоциональности и умении влиять на аудиторию. Например, дело Прасковьи Качки – 18-летней девушки, совершившей убийство из ревности. Плевако тут блеснул и красноречием, и тонким психологическим анализом. Студент Бронислав Байрашевский состоял с Прасковьей в любовной связи и обещал жениться на ней. Но потом увлекся другой. На одной из вечеринок покинутая любовница убила изменника из револьвера, купленного еще за неделю до убийства. Хотела застрелить и себя, но оружие выпало у нее из рук… После речи Плевако решением присяжных заседателей Прасковья Качка была оправдана, как совершившая убийство в состоянии умоисступления. Плевако, надо все-таки отметить, прибегал нередко и к запрещенным приемам. Он почти всегда начинал свою речь-спич со слов: "Господа, а ведь могло быть и хуже". И вот как-то он готовился начать речь в защиту некоего подонка, изнасиловавшего собственную дочь. Зал полон, все ждут, с чего начнет адвокат. А Плевако как всегда: "Господа, а ведь могло быть и хуже". Зал в недоумении и растерянности. А судья вскричал: "Что, скажите, может быть хуже этой мерзости?". "Ваша честь, – спокойно возразил Плевако, – а если бы он изнасиловал вашу дочь?"… Комментарии излишни… Еще всероссийскую известность адвокату принесли уголовные дела игуменьи Митрофании, купца Мамонтова, корнета Бартенева. Хотя дело Бартенева можно считать и проигранным. Корнет застрелил актрису Висновскую, в которую был влюблен. Но сделал он это по ее просьбе, после чего должен был покончить жизнь самоубийством, однако в последний момент передумал. Несмотря на блестящую речь Плевако, Бартеневу присудили 8 лет каторги. Впрочем, позднее наказание было заменено разжалованием в солдаты. Когда кому-то нужен был хороший адвокат, способный оправдать ("оправить" по тогдашней терминологии), говорили: "буду искать себе Плеваку"… Вспоминаются еще некоторые истории из адвокатской практики Плевако, менее трагичные. Однажды он защищал старушку, укравшую 50-копеечный чайник. Прокурор говорил: бедная старушка, кража незначительная, подсудимая вызывает только жалость. Но собственность священна! (Специально, подлец, оправдывая, обвинял, чтобы Плевако было труднее выкрутиться!) В ответ Плевако выдал целую речь с историческими и психологическими аллюзиями. Дескать, много бед пришлось перетерпеть России за ее более чем тысячелетнее существование. Печенеги терзали ее, половцы, татары, поляки, французы. Но Россия преодолела все, и только крепла и росла от испытаний. Но теперь вот старушка украла чайник ценою в 50 копеек. Этого Россия уж, конечно, не выдержит, от этого она погибнет безвозвратно… Старушка, естественно, под смех зала, была оправдана. Писатель Викентий Викентьевич Вересаев (Смидович)Из воспоминаний писателя В.В. Вересаева: "Судили священника, укравшего церковные деньги. Вина была полностью доказана. Прокурор произнес убийственную речь. Плевако встал бледный, взволнованный и сказал: "Господа присяжные заседатели! Тридцать лет он отпускал вам грехи ваши. Один раз вы отпустите ему грех, люди русские!". Присяжные вынесли оправдательный вердикт". Еще один очевидец вспоминал, как в начале 1870-х годов впервые слушал Плевако, защищавшего двух братьев Б., обвиняемых в избиении Г., пытавшегося соблазнить молоденькую жену одного из братьев: "И нужно было слышать Федора Никифоровича, эти глубокие тона его бархатного голоса и наблюдать игру его подвижной физиономии, когда он свободными художественными штрихами рисовал картину обстановки богатого дома Б. в надвигающиеся зимние сумерки… Слушатели видели позу Г. за креслом юной хозяйки у топящегося камина, когда Г., по выражению Федора Никифоровича, начинал разговоры на тему неопределенных переживаний, какие свойственно навевать юному воображению сумерками в связи с причудливой игрой светотеней от горящего угля и смутными запросами человеческой души. Картина обольщения выходила такой правдивой, возможные последствия его так вероятны, что последующая грубая расправа представлялась делом самообороны. Братья Б. были оправданы, а публика удалена из зала из-за слишком восторженных оваций по адресу Федора Никифоровича"… И напоследок. Плевако защищал некоего господина, которого женщина легкого поведения обвинила в изнасиловании, чтобы получить за какую-то якобы нанесенную при этом мифическую травму крупные отступные. И вот эта дама с "пониженной социальной ответственностью" рассказывает: мужчина силой увлек ее в гостиничный номер и там изнасиловал. Ответчик же в ответ клялся, что все было сделано по обоюдному согласию. И тут поднимается Плевако: Суд присяжных– Господа присяжные! Если вы присудите моего подзащитного к штрафу, то прошу из этой суммы вычесть стоимость стирки простынь, которые истица запачкала своими туфлями. Женщина вскакивает и кричит: – Неправда! Туфли я сняла! Зал сотрясается от гомерического хохота. Мужчина оправдан… Хотя, конечно, дураков и простофиль все-таки стоит иногда поучить. Впрочем, нет! Может, я просто не до конца понимаю ситуацию. А если бы девица была, по-современному, в кроссовках, получилась бы уморительная сцена: сначала один шнурок неспешно развязывается, потом – другой. Жаль, что Андрей Арсеньевич Тарковский умер: какой бы выразительный и бесподобный получился крупный план! Шучу, конечно… Что-то в этом есть гоголевское: два мужика – о колесе, маниловские кучки пепла… Нет, скорее даже булгаковское: Босой с долларами в сортире или "котам нельзя!". Ну как после этого не любить русских классиков, их полет блистательной фантазии и… современный китч? Конечно, скорее всего, кроссовки не помешают настоящим чувствам. Хотя след от подошвы, в отличие от дела Плевако, все равно останется. Это же вам не почти совсем забытое – "любить иных – тяжелый крест"… Федор Никифорович был похоронен при огромном стечении народа в московском Скорбященском монастыре. После революции, как тогда водилось, обитель закрыли, некрополь уничтожили. На месте оскверненных могил был разбит детский парк. Но Плевако повезло – его прах родственники перезахоронили на Ваганьковском кладбище. А вот, например, основателю русского космизма Николаю Федоровичу Федорову и монархисту, редактору "Московских ведомостей" Владимиру Андреевичу Грингмуту не повезло. Не знаю, почему. Догадки тут ни при чем… Хотя нет! Может потому, что мир всегда находится в равновесии – и если кто-то победил, то кто-то обязательно проиграл? Впрочем, как и в суде. Любопытно: а если бы Парфен Рогожин все-таки убил князя Мышкина, какими словами Плевако защищал бы купца?… Автор Владимир Бычков, радио Sputnik У радио Sputnik отличные паблики ВКонтакте и Facebook. А для любителей короткого, но емкого слова, — Twitter.