Любимый торт Ляпидевского

Первый герой Советского Союза легендарный полярный летчик Анатолий Ляпидевский, оказывается, был большим сладкоежкой. 16 апреля 1934 года постановлением ЦИК СССР было учреждено звание Героя Советского Союза, а 20-го числа стали известны имена первых награжденных. Ими стали полярные летчики Анатолий Ляпидевский, Сигизмунд Леваневский, Василий Молоков, Николай Каманин, Маврикий Слепнев, Михаил Водопьянов, Иван Доронин — за спасение терпящих бедствие пассажиров и членов экипажа парохода «Челюскин». Вместе со званием Героя они получили Орден Ленина. Золотую звезду учредили только пять лет спустя, и награда за номером один была вручена летчику Ляпидевскому. В гостях Эта встреча состоялась почти 40 лет назад в доме на Никитском бульваре, который называли «Домом полярника». ...Я сижу в кабинете генерал-майора Анатолия Васильевича Ляпидевского, самого первого из семи летчиков, спасавших экспедицию на пароходе «Челюскин». На меня смотрят два Ляпидевских: хозяин дома, в спортивном костюме, с густой шапкой седых волос, так похожий и одновременно не похожий на себя самого — молодого летчика с огромного портрета, который словно приглашает пережить заново те тревожные дни 1934 года. Поиски льдины Начнем с истории, которая и стала как бы прологом к полярной биографии 26-летнего пилота Анатолия Ляпидевского. 28 июля 1932 года на трассу практически еще не существующего Северного морского пути вышел ледокольный пароход «Сибиряков». Ему понадобилось 65 суток, чтобы оказаться в Тихом океане. Правда, в конце пути пароход лишился своей главной движущей силы — винта, и последние мили до Берингова пролива прошел под парусом, сшитым судовыми умельцами из разнокалиберных кусков брезента. На следующий год, заручившись поддержкой И. В. Сталина, Отто Юльевич Шмидт, возглавлявший экспедицию на «Сибирякове», решил закрепить полярный успех на пароходе «Челюскин». Неприятности начались, опять же, за несколько миль до Берингова пролива. Пароход сильным течением был вовлечен в своеобразный ледовый водоворот, а уже через несколько суток «Челюскин» вмерз в огромное ледовое поле. При очередном сжатии, получив громадную пробоину, 13 февраля 1934 года «Челюскин» ушел на дно. ...Пурга нас застала в заливе Лаврентия, и мы вынуждены были сесть там и переждать непогоду. Вот тамто 14 февраля 1934 года нас и отыскал Андрей Владимирович Небольсин. Он приехал на собаках из Уэлена и привез нам телеграмму Валериана Владимировича Куйбышева — председателя правительственной комиссии. Телеграмма была на мое имя и предписывала отставить прежнее задание и направить все внимание на оказание помощи челюскинцам. В. В. Куйбышев сообщал, что 13 февраля пароход «Челюскин» был раздавлен льдами, и 104 человека оказались на льду. В том числе 10 женщин и две девочки. Из воспоминаний А. В. Ляпидевского Для полетов за Полярным кругом Главсевморпуть выделил экипажу Ляпидевского самую тяжелую машину АНТ-4 — «гражданскую» версию двухмоторного бомбардировщика ТБ-1. У него не было аэронавигационных приборов, так что полеты проходили вслепую и вглухую. Главным врагом экипажа Ляпидевского были коварная арктическая погода и дрейф самой льдины, на которой разместился лагерь челюскинцев, за сутки ее относило миль на 30 в сторону. Двадцать восемь вылетов самолета АНТ-4 прошло впустую. Так продолжалось до 5 марта, когда экипаж всетаки обнаружил ту самую льдину, которую вся мировая печать уважительно называла «лагерем Шмидта». Зашел я два раза. На такую площадку еще не приходилось садиться. Ее размеры были 450х150 метров. Больше всего боялся промазать и пополнить число людей, ожидающих помощи. Но сел удачно и пошел с заместителем Шмидта Погосовым осматривать площадку. А в это время сам Отто Юльевич, капитан «Челюскина» Владимир Иванович Воронин с группой челюскинцев перебрались через огромную трещину. Они качали на руках и подбрасывали членов нашего экипажа. Здесь же было принято решение первым рейсом забрать женщин и двух девочек. Полет туда и обратно в Уэлен занял у меня пять с половиной часов. А когда все закончилось и мы прочитали радиограммы, в которых говорилось, что нам, летчикам, правительство Страны Советов присваивает звание Героев Советского Союза, — это было непостижимо. Только потом, когда ехали через всю страну и весь народ ликовал, мы осознали все, что произошло за эти трудные месяцы в Арктике. Из воспоминаний А. В. Ляпидевского Дамский летчик Этим шутливым званием по дружбе наградил Ляпидевского известный полярный радист и не менее известный шутник Эрнст Кренкель, с которым Анатолий Васильевич возвращался домой в одном купе того знаменитого поезда, который с многочасовыми остановками вез челюскинцев и героев-летчиков из Владивостока в Москву. А само это звание было основано на том самом факте, что именно Ляпидевский, первым «приледнившийся» на крохотный аэродром лагеря Шмидта, сразу же вывез десятерых женщин и двух маленьких девочек, одна из которых — Карина Васильева — родилась на борту «Челюскина» в Карском море. По предложению капитана парохода, Владимира Ивановича Воронина, единодушно имя новорожденной было затверждено в честь этого самого моря. ...Наша беседа с Анатолием Васильевичем затянулась не на один час, но вот настало время, когда из кабинета хозяина дома, по настоятельному требованию его жены Ирины Александровны, мы перебрались в гостиную. Нас ждал джентльменский набор: легкие закуски, армянский коньяк и внушительного размера торт. «Это его самый любимый», — шепнула мне хозяйка дома, многозначительно показав глазами на Ляпидевского, который, вооружившись посудным полотенцем, протирал в тот момент рюмки. Более четырех десятилетий я не могу забыть те давние дорожные торты. Именно они все эти годы напоминают мне о тех трогательных знаках внимания, которые оказывали нам на всем пути от Владивостока до Москвы. Помню, в Хабаровске местные кондитеры принесли к поезду торт «Челюскин во льдах». Весил он тридцать килограммов. Читинцы преподнесли невероятно вкусное сооружение из крема, шоколада, орехов и прочего под названием «В ледовом лагере», размером и весом превышающее творение хабаровчан. Узнав об этом, иркутяне испекли «Аэродром в Ванкареме», но тогда красноярцы соорудили «Карту Севера страны», и уже этот торт не только не поддавался взвешиванию, но его просто было невозможно нести. Пришлось резать прямо на перроне, хотя было очень жаль. Из воспоминаний А. В. Ляпидевского Сын попа Через несколько дней после посадки Ляпидевского в лагере Шмидта мировая пресса назвала его одним из лучших полярных летчиков и очень хотела все знать об этом молодом советском пилоте. Однако даже советские журналисты владели мизерной информацией о нем. Проворнее всех тогда оказался известный в те годы репортер газеты «Правда» Лев Хват. «Вскочил я в газик, спешу в Главсевморпуть, — вспоминал он об этом эпизоде из своей журналистской жизни. — Рабочий день уже закончился, но на одном из этажей мне повезло застать сотрудницу отдела кадров. И вот, наконец, у меня в руках тоненькая папка: «Краткая биография пилота А. В. Ляпидевского». Заглядывая в листок, диктую по телефону редакционной стенографистке: «Летчику Анатолию Васильевичу Ляпидевскому двадцать шесть лет... Абзац. Он родился в 1908 году в семье учителя. Двенадцати лет ушел на заработки в станицу Старощербиновскую на Кубани, почти четыре года батрачил...» И далее так же сухо. Хочу обратить внимание на словосочетание «...родился в семье учителя», которое некоторое время спустя опроверг не кто-нибудь, а Сталин! Несколько дней спустя после возвращения участникам экспедиции и нам, семи летчикам, была устроена торжественная встреча с москвичами, а затем и с руководителями государства. Немногочисленный прием проходил в Георгиевском зале. Неожиданно подошел сам Сталин, который держал в руках бутылку грузинского вина. Сейчас уже не помню название. Вручив мне свой бокал, сказал: «Что же вы, летчики, пьете по такому торжественному случаю «Нарзан». Надо пить вино». После этих слов Иосиф Виссарионович сделал основательный глоток прямо из горла, а потом обратился ко мне вполголоса со следующими словами: «Запомни, Анатолий, я знаю, что твой отец был поп, и я сам почти поп, недоучившийся, так что можешь ко мне всегда обращаться по любому поводу». Из воспоминаний А. В. Ляпидевского Ляпидевский никогда не обращался к Сталину, но на имя наркома обороны СССР Климента Ворошилова подал рапорт о поступлении в Военно-воздушную инженерную академию имени Жуковского. Резолюцию на этом рапорте опубликовали практически все газеты Советского Союза: «Если товарищ Ляпидевский подготовлен, то принять. Если не подготовлен — подготовить и принять». ...После высокопоставленного приема в Кремле, Анатолий Васильевич возвращался домой со своим не менее знаменитым другом Эрнстом Теодоровичем Кренкелем. ...В 1939 году мы получали с Ляпидевским «Золотые Звезды» Героя Советского Союза. Когда мы вышли из ворот Спасской башни на Красную площадь, я сказал: — Толя, ты только подумай. Звезды будут получать тысячи людей. Все они, разглядывая номер на оборотной стороне, будут вспоминать тебя, потому что на твоей Звезде номер первый. Ляпидевский улыбнулся и промолчал. Моя возвышенная тирада его явно смутила. Из воспоминаний Э. Т. Кренкеля Любимый зять Настало время вернуться к самому началу этой истории, к тому огромному портрету, висящему в кабинете его хозяина. Рядом с ним присоседился еще один портрет, на котором изображен солдат Сухов — кадр из фильма «Белое солнце пустыни». На вопрос к хозяину: «Это ваш любимый герой?» — последовал не менее лаконичный ответ: «Мой любимый зять. Скоро присоединится к нам». И вот мы уже вчетвером в этом доме сидим за шикарным столом, мастерски сварганенным Ириной Александровной и вместе с легендарным пилотом Ляпидевским, как бы заново проживаем яркую биографию его удивительной жизни. Я уже трижды дед. В те самые дни, когда вывозил из лагеря женщин и двух девочек, сам ждал прибавления семьи. В тот год у меня родилась дочь Александра. Она окончила ВГИК по профессии «кинорежиссер-документалист». В 1937 году у меня родился сын. В память о покорителе Северного полюса Пири я назвал его Робертом. Он артист Московского кукольного театра. И еще один актер в нашей семье — мой зять Анатолий Кузнецов. Из воспоминаний А. В. Ляпидевского