Сколько иностранных войск захватывали Москву

Москву за ее почти девятивековую историю захватывали неоднократно. Но каждый раз русским удавалось не только вернуть контроль над городом, но и восстановить его былое величие. Нападение хана Тохтамыша В августе 1382 года татаро-монгольские войска несколько дней безуспешно осаждали город. Вероятно, осада могла отбиваться раз за разом – крепостные стены были достаточно высокими и крепкими, а запасов смолы, оружия и провианта хватало на несколько недель, а то и месяцев. Но москвичей погубила доверчивость. Поверив обещаниям Тохтамыша и заверениям пришедших с ним суздальско-нижегородских княжичей, шуринов Великого Московского князя Дмитрия, которого в тот момент не было в городе, они открыли ворота. Предложение врага было заманчивым – татары признают свое поражение и готовы закатить пир в честь окончания сражения. Реальность была иной – проникнув в город, они мгновенно напали на жителей. «Повесть о нашествии Тохтамыша» гласит: «И была в граде сеча зла и вне града тако же сеча велика». Напуганные москвичи в панике метались по улицам. Татаро-монгольские воины расстреливали беззащитных людей из луков, рубили саблями, кололи ножами, топили в Москва-реке. Разграбив здание, они поджигали его. При грабеже каждому позволялось взять себе столько добра, сколько он может унести. В отчаянии горожане пытались найти убежище в церквях, но ханские воины вламывались туда и продолжали убивать, не щадя ни грудных младенцев, ни немощных стариков. Не упускали они и случая поживиться церковной утварью. Над иконами, сорвав с них оклады из золота, серебра и драгоценных камней, захватчики глумились, топча их ногами. За несколько дней резни, грабежей и пожаров были убиты более 24 тысяч человек – больше половины населения тогдашней Москвы. Оставляя выжженный и опустошенный город, завоеватели увели с собой сотни человек в качестве рабов и вывезли не только княжескую казну, но и все мало-мальски ценное. Польско-литовская оккупация Причиной и в этом случае стал «человеческий фактор». Смутные времена, наступившие после окончания царствования Ивана Грозного, раздоры между знатью, бесконечные крестьянские бунты привели к тому, что Москва фактически не имела реального правителя. Власть захватила Семибоярщина, призвавшая на русский трон ставленника Речи Посполитой Владислава, сына короля Сигизмунда. Поэтому в сентябре 1610 года польско-литовские войска вошли в Москву, не встретив сопротивления. В столице они пробыли почти два года. Четыре полка – около 7200 человек, бойцы панцирных и гусарских хоругвей, пехотинцы, гайдуки – расселились в жилых домах и Новодевичьем монастыре. Большинство военных обустроились с комфортом, у каждого из них были слуги и даже женщины легкого поведения, присоединившиеся к войскам в дороге. Население же встретило незваных гостей без восторга, тем более что «гости», почувствовав себя хозяевами, грабили и избивали местных жителей, соревнуясь в изощренности издевательств. Однажды польский часовой, перебрав спиртного на посту, принялся палить в икону на Никольских воротах. Другой боец Речи Посполитой, торгуясь с продавцом на рынке, спровоцировал кровопролитную стычку, в которой погибли пятнадцать москвичей. Уже эти два инцидента красноречиво показывают, каков был уровень дисциплины в войсках оккупантов. Хоть как-то примирить «гостей» с местными жителями и обеспечить соблюдение законов призван был польско-русский военный трибунал. Но наличие в рядах «судей» русских перебежчиков и предателей Григория Ромодановского и Ивана Стрешнева только усиливало презрение москвичей. В марте 1611 года авангард Первого народного ополчения, объединившего под своим крылом разрозненные группы недовольных, подошел к Москве. Поляки приказали местным извозчикам подвозить на санях пушки и устанавливать их на стенах и валах. Большинство с негодованием отказались. Некоторые поддались запугиваниям, но затем принялись сбрасывать пушки вниз. В ответ польские солдаты стали расстреливать извозчиков. И тогда под набат колоколов московских церквей москвичи подняли вооруженное восстание. Поначалу поляки вынудили восставших отступить в Белый город. Но затем на помощь подоспели ополченцы во главе с князем Пожарским. Теперь уже настала очередь отступать для самих польских солдат. Не найдя лучшего способа удержать контроль над ситуацией, поляки подожгли город. Пожары полыхали три дня. В общей сложности во время московского восстания погибли около семи тысяч горожан. Вскоре, в апреле-мае, Первое народное ополчение совершило первый удачный штурм, освободив бо́льшую часть Москвы. Польско-литовский гарнизон спрятался за стенами Кремля и в Китай-городе, некоторое время держа оборону. Вместе с поляками в Кремле находились участники Семибоярщины и боярыня Ксения Романова с сыном-подростком Михаилом. По иронии судьбы будущего царя меньше чем за два года до восшествия на престол защищали от его народа. Количество осаждающих превышало 20 тысяч человек, а еды катастрофически не хватало. Умирающие от голода солдаты питались собаками, кошками и крысами. Существует легенда, что измученные поляки съели кожаные переплеты книг из библиотеки Ивана Грозного – полумифической Либереи. Отмечались случаи каннибализма: один из осажденных вспоминал, что «пан войсковой» отдал на съедение солдатам двух, а затем еще трех «колодников». Решающий удар нанесла аномально холодная зима 1611-1612 годов. С морозами пришли и перебои с поставкой продуктов, и теперь от голода страдали не только осажденные, но и москвичи за пределами крепостных стен. Процветала спекуляция. Нередко люди поедали трупы павших лошадей, домашних животных, а иногда и собственных соседей, умерших голодной смертью. Однако в конечном счете природные катаклизмы сыграли русским на руку. Не выдержав лишений, остатки чужеземной армии бежали или сдались в плен. Их мог бы спасти обоз с провиантом, но он застрял всего в двух километрах от места сражения с ополченцами. «Подоспевшие» продукты достались уже победителям. Захват Москвы Наполеоном: победа или поражение? Наполеоновская оккупация продолжалась всего пять недель – со 2 (14) сентября до 8 (20) октября 1812 года. Кутузов отказался от идеи сражения за столицу и отступил, позволив французам беспрепятственно войти в город. К этому моменту Москва в буквальном смысле опустела – жители покинули свои дома, оставив бо́льшую часть вещей. В печах горел огонь, были накрыты столы, но в домах была пронзительная тишина. Наполеон, удивляясь столь легкой победе, вошел в город. Но радость была недолгой — уже на следующий день начали вспыхивать пожары. Возвращающиеся крестьяне занимались мародерством, нападали на захватчиков, а те мстили им с необычайной жестокостью. Ситуация накалялась и в буквальном, и в переносном смысле, огонь охватывал все больше улиц, а стычки превращались в масштабные битвы. Военно-полевыми судами были приговорены к смерти более 400 человек из числа местных. Французы сознательно размещали солдат и лошадей в церквях – так, в конюшню был превращен Успенский собор. Они согревались, сжигая деревянные реликвии, и переплавляли в специально установленных горнах церковную атрибутику из золота и серебра в слитки, которые потом легко было унести с собой. В Архангельском соборе французские гренадеры в поисках драгоценностей осквернили некрополь с царскими усыпальницами. В алтаре Казанского собора на место уничтоженного престола водрузили лошадиный труп. В фактически превращенном в казарму кремлевском Сенате наполеоновские солдаты развлекались, круша мебель, постели же себе они устраивали из книг и архивных документов. Шеститонную статую Георгия Победоносца, венчавшую купол Сената, расчленили и упаковали в два огромных ящика для последующей отправки во Францию. Дальнейшая ее судьба до сих пор остается для историков загадкой. Та же таинственная участь постигла крест колокольни Ивана Великого, который Наполеон якобы хотел воздвигнуть над парижским Домом инвалидов, и многие другие реликвии, вывезенные французами из Москвы. Вопреки всему французское командование стремилось сохранить видимость нормальной жизни. Чтобы обезвреживать смутьянов, были организованы патрули. Именно один из таких отрядов спас императора от неминуемой гибели, выведя его из огненной ловушки, в которую свиту Наполеона завел хитрый горожанин. Перед этим Бонапарт один раз уже чуть не погиб в огне – в самом начале пребывания в русской столице его выгнала из только что захваченного Кремля буря, гнавшая пламя пожара на крепость. Оккупационные власти учредили Московский муниципалитет, в котором служили местные купцы. Основной его целью был поиск продовольствия и снабжение армии Бонапарта. Свет увидело множество указов, требующих немедленно: 1) подать коменданту рапорты «обо всех русских, находящихся у них, как о раненых, так и здоровых»; 2) составить отчеты «обо всех вещах, принадлежащих казне»; 3) сообщить о «мучных, ржаных и питейных припасах», точно подсчитать их количество и установить местоположение; 4) «объявить и представить» главе муниципалитета «все оружие». Комендант обещал, что «спокойные жители Москвы не должны сомневаться в сохранности их имущества». Однако это оказалось ложью – размах мародерства поражал воображение даже опытных вояк. Будучи опытным полководцем, Наполеон понимал, что удержать столицу зимой не получится. Морозы, отсутствие доступа к провизии и отчаянное нежелание местного населения подчиняться – все это могло привести только к человеческим и финансовым потерям, а затем и к полному разгрому. Поэтому он отступил, прихватив имущество генерала Ростопчина, в том числе и оружие, которое тот оставил для собственной защиты, отказав в помощи Кутузову. Уход французов был не менее впечатляющим, нежели вторжение, – было приказано сжечь город дотла и взорвать каменные стены Кремля. Но полностью удалось уничтожить лишь Водовзводную башню. Остальные строения пострадали не так сильно и в дальнейшем были реконструированы, хотя некоторые при этом по воле архитекторов частично изменили облик. После ухода Наполеона из Москвы генерал Ростопчин, понимая, что его жадность привела к пополнению оружейного арсенала врага, решил умилостивить горожан и распорядился объявить полную амнистию мародерам. Все награбленное добро выжившие могли без опасения оставить себе. Развернулся невиданный до сих пор базар, где удачливые горожане обменивали, продавали или попросту пропивали свои «находки».