Воспоминания о Транссибирской магистрали

В 1893 году русские решили построить город посредине ранее неизведанной территории, на юго-западе Сибири. Царские инженеры только что построили железнодорожный мост на реке Обь для будущего прохождения Транссиба. Поскольку тут проходил поезд, нужна была станция. А если была станция, нужен был и город. Так появился Новониколаевск, нынешний Новосибирск. За одно столетие он превратился в третий по величине город России с 1,5 миллионами жителей. Это как если бы пионеры французской железной дороги построили Лион, чтобы поезда компании «Париж-Лион-Средиземноморье» могли где-то остановиться. В мае 2010 года я прилетел самолетом из Москвы в Новосибирск. Я спросил у местных жителей, что можно посмотреть в городе. Мне сказали «вокзал». Такое часто встречается в сибирских городах, когда единственной достопримечательностью является место, откуда можно уехать. Впрочем я приехал туда только для того что бы сесть на Транссиб. Я сел в поезд до Владивостока. Легенда Для иностранцев Транссиб является самоцелью. Во Франции легенды о Транссибе связаны с поэмой Блеза Сандрара (Blaise Cendrars), которую он написал в 1913 году: «замерзшие окна» «равнины сибирские», «тинистые воды Амура». Для русских Транссиб не является такой уж легендой. Это более дешевое транспортное средство по сравнению с самолетом. Они не приходят в восторг, когда поезд пересекает гигантский Амур. Когда поезд останавливается, они выходят только чтобы размяться, покурить, купить еду или снять проститутку. На станции, название которой я забыл, я видел продавщицу рыбы, предлагающую тем, кто не голоден, заняться любовью. Вагон пропах запахом немытого человеческого тела и водки. В купе едут целые семьи, много солдат и, бородатые как Распутин, скитальцы, часто пьяные, а иногда и агрессивные. Эммануэль Каррер (Emmanuel Carrère), описывает в своем романе «Лимонов» сибирский обычай. Он состоит в том, что человек начинает пить водку до тех пор, пока может, затем он снова пьет и погружается в следующее состояние, когда человек уже не понимает, кто он. Тогда он садится в первый попавшийся поезд и едет, куда глаза глядят в бессознательном состоянии, а потом выходит в каком-нибудь незнакомом городе. Головокружение Пейзаж за окнами меняется по мере того, как мы приближаемся «к другому краю света», как писал Сандрар. При подъезде к Бурятии бесконечная русская тайга с ее хвойным лесом уступает место монгольским степям. Лица тоже меняются. Мы часто забываем, что существует и азиатская Россия, где у людей кожа цвета меди и раскосые глаза. Голова идет кругом от бескрайних просторов окружающих идущий поезд. Где еще на планете можно проехать 200 километров, и не увидеть ни одного дома, ни одного человека? Одни попутчик рассказал мне, что три четверти территории Сибири не внесены в кадастр — вещь непостижимая для француза, жителя страны мелких землевладельцев. От города к городу мы прослеживаем русскую историю. Советские города с их ужасающими зданиями и конструктивистской архитектурой, с оставшимися до сих пор памятниками Ленину или Марксу. Технополисы Путина, утыканные небоскребами из стекла и стали, возведенные как символы восстановления экономики, часто стоят пустые. В Иркутске центр города напоминает декорацию из вестерна, с его черепичными фасадами, покосившимися от зимних холодов. Если бы не роскошные бутики, может показаться, что ты находишься в 19-ом веке среди казаков, привлеченных золотыми приисками и собольим мехом. Из Иркутска нужно обязательно съездить на Байкал, озеро размером с Бельгию, и пройтись пешком вдоль берега. Каждые десять километров, вдоль железной дороги, вы можете увидеть сибирского голубоглазого отшельника, сидящего на ступеньках своей хижины и жарящего на углях омуля. Эта рыба настолько пахучая, что местные отели запрещают своим клиентам проносить ее внутрь. Трагедия Говоря с людьми, быстро понимаешь, что история здесь формировалась под влиянием ссылок. Местная аристократия — это потомки дворян, лишенных царской милости. «Старообрядцы», изгнанные на эти земли Церковью, до сих пор живут как в 18-ом веке и очень любезны с туристами. Многие семьи связаны с ГУЛАГом. Часто зэки, которые выжили, оставались здесь. Их жены и дети иногда следовали за ними и селились в ближайшем городе. В Сибири турист наблюдает трагедию, как в Риме он посещает Ватикан. Однажды ночью, во время остановки, я вышел на платформу, не зная, где мы находимся. На здании вокзала название города было написано на идиш. Мы были в Биробиджане, Еврейской республике СССР, стране-гетто, созданной Сталиным в 1930-х годах. Маньчжурия совсем рядом, судя по тому, что я, кажется, встретил китайцев говорящих на идиш. Во Владивостоке ты с некоторым облегчением вновь погружаешься в современный мир. Город встречает тебя гигантскими нефтехимическими комплексами, уродующими береговую линию. Владивосток с его спусками и подъемами похож на Сан-Франциско, с другой стороны Тихого океана. Владивосток представляют собой чудной космополитичный город, полный корейцев и японцев, где можно увидеть и праворульные и леворульные автомобили, водители которых не очень то понимают, как надо ездить. И мы тоже больше ничего не понимаем.