Как экологи считают краснокнижных снежных барсов по хвостам и лапам

Сайлюгемский нацпарк на самой границе Республики Алтай и Монголии — то самое место, где живут около 40 краснокнижных, редчайших снежных барсов. Всего в мире их осталось не больше 90. Алтайских диких кошек охраняют и изучают всеми возможными способами: привлекают местных жителей, устанавливают фотоловушки, проводят рейды по горам. Кроме того, ученые начали тесно сотрудничать с коллегами из Монголии, чтобы иметь точное представление о численности трансграничной группировки ирбисов. Что попадает в фотоловушки Кош-Агачский район Республики Алтай — часть холодной, продуваемой всеми ветрами Курайской степи. Здесь уникальная по красоте и суровая в любое время года природа. И суровые ученые: форма цвета хаки вместо лабораторного халата, физподготовка, чтобы в любую погоду отмерять километры по пересеченной местности на высоте до 3 тыс. метров, "УАЗ", поскольку другой транспорт может не выдержать местных дорог и пересечения горных рек. В горах ученые ищут любые следы барса. Хорошо помогают фотоловушки — их в парке и на сопредельных территориях установлено порядка 120. Камеры реагируют на движение — попасть в объектив могут и зайцы, и лисы, и каменные куницы. Но попадают и ирбисы, причем ценится даже фото хвоста или лапы: ученые, как по отпечаткам пальцев, распознают барсов по пятнам. Иногда только то, что определенный барс попал в камеру, дает уверенность, что он жив. "Сейчас у нас идет пополнение молодняком на Сайлюгемском хребте. Численность, я думаю, растет — это в первую очередь связано с тем, что у нас стал молодняк появляться: медленно, конечно, но рост чувствуется", — говорит сотрудник отдела науки нацпарка Алексей Кужлеков. Во время прошлогоднего учета сотрудники насчитали 29 животных: это взрослые особи вместе с котятами. Но реальная численность выше, считает Кужлеков. Выезд на проверку фотоловушки — это всегда ожидание. Последняя проверка дала сразу три кадра снежного барса с одной ловушки. Но этот же выезд стал и большим расстройством для экологов: две фотоловушки, ради которых нужно было подняться на высоту 2,7 тыс. метров, кто-то украл. Это большая потеря: одна фотоловушка стоит от 15 до 30 тыс. рублей. Кроме того, могли пропасть уникальные кадры. Кужлеков сразу начал расследование: на оставшейся камере нашел фото отары овец, фото части куртки и сапог проходившего мимо чабана с приметной сумкой, замерял следы от протекторов машины, проезжавшей по горе. Воришками могут быть охотники или чабаны. С теми и другими в последние годы ученые проводят большую работу и привлекают к охране животных. Экологи пытаются как можно активнее подключать население к своим задачам, чтобы оно не занималось прямо противоположными. Приручить "барсятников" Коренной алтаец Мерген Марков — потомственный охотник, его отец и дед были "барсятниками" — стреляли барса. Мерген решил не идти по их стопам не только из-за желания сохранить животное, но и руководствуясь рациональными доводами: нацпарк платит за помощь деньги. За проверку фотоловушек и отслеживание барса он получает суточные и зарплату, неплохую для маленького горного села Джазатор. Мерген проверяет фотоловушки в районе реки Аргут — там неоднократно замечали барсов. "Я не охочусь на барсов, потому что их охраняю. А если бы такой проект тут не открылся, то до сих пор бы охотились. Наши дети потом бы его только на картинках увидели или по телевизору", — говорит бывший охотник. Ему самому пока не удавалось увидеть барса вживую. По словам пресс-секретаря Алтае-Саянского отделения WWF Татьяны Иваницкой, Мерген — основной и самый старый партнер экологов из местных охотников. К нему не так давно присоединились еще двое коллег из числа местных. Жители таких деревень, как Джазатор, где осталось всего 20–30 домов, имеют самую большую тягу к нелегальной охоте: крупные скотоводческие хозяйства исчезли вместе с Советским Союзом и прежней природоохранной системой, а выживать людям нужно. "В 90-е годы была подорвана группировка снежного барса, особенно на этой территории, в долине реки Аргут, в том числе местным населением, которое просто выживало, продавало шкуры. Идея была — выявить тех людей, которые были "барсятниками", которые были потенциально опасны. Конечно, на контакт шли не все — они очень закрытые. Мерген начал с 2013 года — сначала просто ездил в рейд, смотрел ловушки, а потом появились другие люди", — говорит Иваницкая. По данным WWF, в 2017 году семеро потомственных охотников и скотоводов из отдаленных Кош-Агачского и Улаганского районов Алтая стали помощниками экологов в охране ирбиса. У каждого из них свой участок ответственности и свои фотоловушки. Помимо этого, они снимают охотничьи петли браконьеров, проводят разъяснительные беседы с односельчанами. Если к концу года барсы на вверенной территории живы и здоровы, помощник получает 20–30 тыс. рублей. С 2015 года с помощью местных помощников удалось получить 200 уникальных снимков снежного барса. Петли для кабарги Территория Сайлюгемского нацпарка — около 120 тыс. гектаров. Для полноценной работы этого недостаточно, говорит старший координатор проектов Алтае-Саянского отделения WWF Александр Карнаухов. Нужно добавить еще 700 тыс. гектаров охраняемой территории. Документы в Минприроды РФ с этим предложением поданы, и, возможно, этот вопрос решится в течение года. По словам Алексея Кужлекова, дело осложняется опасениями местных жителей, что у них заберут землю. Сейчас основной угрозой для снежного барса является не прямое истребление. По словам Карнаухова, с сокращением популяции ирбиса и ужесточением наказания за охоту на него целенаправленный промысел фактически исчез. Гораздо опаснее петлевой промысел кабарги — местного маленького оленя, железы которого используют в восточной медицине. Барс может попасть в такую петлю случайно и умереть от голода: несколько лет назад именно так погибла самка ирбиса Вита и двое ее котят. Гибель самки считается наиболее трагичной для популяции. "Сейчас браконьеры имеют больше прав, чем инспекторы, — отмечает представитель WWF. — Инспектор нацпарка имеет право задерживать нарушителей только на территории парка. Если они выйдут за его границы, даже если он увидит браконьера, то ничего сделать не может. Ну позвонишь — в лучшем случае часов через десять сюда правоохранители доедут. Причем в региональных парках статусом госинспектора обладает только руководитель, а обычный инспектор даже на территории парка ничего не может сделать. Наказание ужесточать не надо, но если обеспечить неотвратимость наказания, то многих это остановит". Кошка, гуляющая без паспорта Знание о том, где ходят барсы и сколько их, нужно экологам для работы. Но дикие кошки паспортный контроль не проходят и свободно мигрируют по горам Алтая из России в Монголию и обратно. Их передвижение зависит от кормовой базы, погоды, обилия снега. "Полноценные учеты начали два-три года назад, за предыдущие годы подробной информации нет. Но по тому, как барсы ходят мимо фотоловушек, с какой частотой встречаются их следы, можно утверждать, что их становится больше. Поскольку все группировки барса трансграничные, происходит постоянный обмен особями — могут туда и обратно ходить", — объясняет Карнаухов. Чтобы максимально точно установить численность барса, в мае 2018 года ученые двух стран начнут проводить первые совместные учеты краснокнижного хищника. "Это будет первый учет барса в Монголии — локально фотоловушки они ставили, но в целом по ареалу они не работали. У них куча белых пятен, как и у нас", — поясняет ученый. Все данные об ирбисах будут занесены в специализированную онлайн-базу данных, где содержится вся информация о хищниках — от пятен до состояния здоровья, которое исследуют, если удается найти отходы жизнедеятельности барсов. Все это в комплексе помогает ученым понять — кого, в каких количествах и от чего нужно защищать. Ксения Шубина