Леопардовый маршал
На фоне других африканских диктаторов президент Заира Мобуту Сесе Секо отличался пониженной кровожадностью: людей не ел, геноцидов не устраивал и даже не особо увлекался казнями. Зато основатель идеологии «мобутизма» и «мессия», как без всякого подобострастия именовали его в заирской прессе, обожал красивую жизнь и отличался непревзойденным чувством стиля — даже изобрел новый, национально ориентированный фасон мужских пиджаков. Правда, оплачивались роскошества путем откровенного воровства, так что после 32 лет у власти Мобуту оставил одну из самых богатых в теории (кобальт, медь, алмазы) стран Африки с руинированной экономикой и инфляцией в 9800 процентов. Взлет Жозефа-Дезире Мобуту к вершинам власти, как было заведено в ХХ веке на Черном континенте, был стремительным. В 25 — сержант колониальной бельгийской армии, в 30 — полковник, министр обороны и начальник генштаба (в 1983 году он назначил себя маршалом), в 35 — пожизненный президент страны. Родился он в относительно зажиточной семье в 1930 году. Отец Альберик Бемани был поваром у белого судьи; мать Мари-Мадлен, как сказали бы сейчас, отличалась пониженной социальной ответственностью: доподлинно неизвестно, был ли Альберик биологическим отцом Жозефа-Дезире. Мобуту, получивший африканское имя, означающее на языке нгбанди «воин», в честь дяди по отцу, знаменитого ратными подвигами и даром прорицателя, родительницу, впрочем, почитал и обожал: после ее смерти в 1971 году в его родной деревне Гбадолите ей был воздвигнут памятник, а сама «мама Йеме» стала объектом официального почитания. Захватив (как считается, не без помощи ЦРУ) в 1965 году власть в стране, называвшейся тогда Демократической Республикой Конго, ставший к тому времени генерал-лейтенантом Мобуту первым делам разобрался с мятежными провинциями — фактически республика была разделена на три воевавшие друг с другом части. Усмирив Катангу (кобальт, медь, золото) и Южное Касаи (промышленные алмазы), президент перешел к обустройству новой жизни для себя и для сограждан. В 1971 году он переименовал страну в Заир (от португальского названия реки Конго, искаженного «нзере», что на языке киконго значит «река, глотающая все реки») и объявил политику «заиризации» — возвращения к исконным африканским корням и скрепам. Переименование облегчило жизнь нескольким поколениям школьников, избавленных от необходимости разбираться в различиях между Народной (бывшей французской колонией) и Демократической (бывшей бельгийской колонией) республиками Конго; остальные инициативы молодого президента были не столь идилличны. Заирский диктатор запретил христианские имена и сам подал пример, назвавшись Мобуту Сесе Секо Куку Нгбенду ва за Банга (на его родном языке нгбанди — «Всемогущий воин, который благодаря своей силе и отваге идет от победы к победе, сжигая все на своем пути»). Также под запрет попали европейские костюмы и мини-юбки. Мужчинам было предписано носить изобретенный Мобуту облегающий френч с отложным воротником, получивший название абакост (от французского à bas le costume — «долой костюм»). Самые шикарные абакосты для самого диктатора и его окружения шились, впрочем, не в Киншасе, а в бельгийском ателье Arzoni. Галстуки также попали под запрет (в аэропорту Киншасы с возвращавшихся на родину забывчивых заирских бизнесменов их торжественно снимали и разрезали пополам на пограничном контроле); вместо них допускались фуляры — скромные черные или игривые цветастые, в истинно африканском стиле. Образ самого Мобуту удачно дополняли очки в массивной роговой оправе «под Бадди Холли», сучковатая трость (как уверяли официальные пропагандисты, не каждый смертный был в силах ее поднять) и неизменная шапочка из леопардовой шкуры (их шили по специальному заказу в Париже). Леопард вообще был важной составляющей частью культа Мобуту — как гласила его официальная биография, будущий вождь в детстве встретил хищную кошку рядом с родной деревней и одолел ее в честном бою, получив, таким образом, силу зверя. Каждая вечерняя программа новостей заирского ТВ начиналась с заставки, в которой изображающий Мобуту актер в полном президентском снаряжении спускался под бравурную музыку откуда-то из-под бутафорских облаков — как ежедневное напоминание и о величии вождя, и о правильных вкусах в одежде. Культ личности президента раздувался на зависть Мао (которого Мобуту, кстати, весьма уважал — несмотря на декларируемую ненависть к коммунизму) и старшему Киму: Отец нации, Спаситель народа, Несравненный боец, Великий стратег — вот только некоторые из официальных титулов маршала Мобуту. Лизоблюды старались изо всех сил: «Бог послал нам великого пророка, нашего авторитетного вождя Мобуту! Этот пророк — наш освободитель, наш мессия! Наша вера — мобутизм, вот почему мы должны заменить распятия на портреты Мобуту!» — упражнялся в конце 1970-х в красноречии тогдашний министр внутренних дел Заира Энгулу Баанга Мпонго, бывший одноклассник диктатора. Кстати, Мпонго, в отличие от Мобуту, благополучно пережил все пертурбации и до сих пор, уже глубоким стариком, заседает в сенате — теперь уже снова Демократической Республики Конго. Заиризация в экономике означала переход добывающей промышленности в руки государства. Руководителями предприятий были назначены ближайшие сотрудники и родственники Мобуту. Это не могло не повлиять на потребление: в 1973 году Заир поставил рекорд по импорту «мерседесов» среди стран Африки. Финансовые схемы поддержания уровня жизни были просты, как мычание: обычно деньги, полученные от импорта полезных ископаемых, просто переводились на счета заинтересованных лиц. Сам диктатор не особенно смущался таким положением дел. «Давайте, воруйте — но не тащите слишком много!» — наставлял он соратников на транслировавшемся по национальному телевидению съезду правящей (и единственной в стране) партии «Народное движение революции» (Mouvement Populaire de la Revolution). «В нашей стране все продается и покупается. И малейший доступ к власти дает огромное преимущество в этой торговле», — говорил Мобуту в другом выступлении как о деле само собой разумеющемся. «Мувмансьеры» (как называли членов движения) активно реализовывали руководящие указания. Впрочем, усердствовали не только сторонники, но и критики Мобуту. В отличие от большинства африканских коллег, заирский диктатор следовал принципу «держи друзей рядом, а врагов еще ближе» и старался втянуть оппозиционеров в свою орбиту. Получив назначение на «кормную» должность, устоять перед соблазном не мог практически никто. Так, Клеофас Камитату, отсидев несколько лет за участие в заговоре против отца нации, занимал несколько высоких постов в правительстве страны, а в 1980-е стал послом в Японии. В этой должности он особо отличился, самовольно продав здание посольства. Камитату уверял, что сделал это исключительно ради покрытия текущих расходов, но сограждане не верили политику. Впрочем, эта коммерческая операция не повлияла на его дальнейшую карьеру. Заирские дипломаты вообще хозяйственно подходили к назначениям за рубеж. «Когда их DC10 выруливал на взлет, я всегда боялся, что он не сможет оторваться от земли — лайнер был под завязку загружен товарами, от магнитол до микроволновок», — вспоминал Честер Крокер, помощник госсекретаря по африканским делам в администрации Рейгана, о проводах заирских миссий из Вашингтона. Мобуту себя в желаниях не ограничивал. Sozacom — государственная монополия по экспорту кобальта, меди и цинка — переводила на зарубежные счета главы государства в среднем 100-200 миллионов долларов в год. Рекорд был поставлен в 1988 году, когда испарилось 800 миллионов полученных от экспорта сырья долларов. В отчетах МВФ и Всемирного банка, исправно кредитовавших дружественный Западу режим (Мобуту придерживался проамериканской ориентации, что, впрочем, не мешало ему иметь дела с Китаем и Северной Кореей), эти суммы деликатно значились как «утечки». Не забывал диктатор и о добывавшихся на юге страны алмазах — тут объем хищений вообще не поддавался подсчету. Помнил и о друзьях: среди любимых эффектных трюков маршала было приглашение зарубежных гостей в здание государственной алмазной корпорации MIBA. В хранилище необработанных алмазов посетителям выдавался совочек и небольшой холщовый мешок, и каждый мог набрать себе в подарок камней по вкусу. На мелкие расходы Мобуту просто брал деньги в Центральном банке Заира. Раз в месяц туда приезжало несколько армейских грузовиков, которые загружали мешками с купюрами — на сумму от 1,5 до 10 миллионов долларов в заирских деньгах. Официально это именовалось «президентской дотацией» (dotation présidentielle) и шло на покрытие расходов по обеспечению безопасности диктатора, подарки его свите и прочие текущие траты. «Утечки» и «дотации» позволяли диктатору жить на широкую ногу. Он вкладывался в недвижимость в Европе: среди самых заметных приобретений была обошедшаяся в 5,2 миллиона долларов Вилла дель Мар в Рокбрюн-Кап-Мартен на Лазурном Берегу, роскошное шато с двумя плавательными бассейнами, отделанными золотом ванными и вертолетной площадкой, по соседству с летней резиденцией бельгийского короля Бодуэна. Как рассказывали представители продавца, Мобуту лично смотрел виллу и согласился на предложенную цену, не торгуясь. Лишь когда все бумаги были уже готовы, он вдруг вспомнил и поинтересовался: 5,2 миллиона — американских долларов или бельгийских франков (разница в курсе составляла тогда 1 к 39). Но точное количество домов, замков и вилл, принадлежавших диктатору, не сумели подсчитать даже после его свержения. Известно про девять объектов в Бельгии, включая замок Шато Фонд'Рой в окрестностях Брюсселя, поместье Каса Агрикола Солеар в португальском Альгарве с 800 гектарами земли, шале Ле Мигетт в швейцарском Савиньи и роскошной квартире на авеню Фош в Париже — в приятной близости от самых дорогих бутиков французской столицы. Целая сеть резиденций вождя была рассыпана и по территории Заира — Мобуту любил путешествовать по стране. Кроме встреч с благодарным народом и раздачи руководящих указаний, президент находил время и на приятное: почти в каждой деревне он пользовался исконным правом вождя нгбанди на дефлорацию местных девственниц. Взять такую девушку в жены считалось большой честью, и вопросов об отцовстве возможного ребенка никогда не возникало. Признанных детей у Мобуту было, впрочем, всего 22 — от двух жен и нескольких «официальных» любовниц (среди которых была Косия, сестра-близнец его второй жены Боби Ладава). Каждая вилла была обеспечена всем необходимым для комфортного пребывания диктатора и его свиты. Но в деталях Мобуту стал заложником собственной политики тотального воровства. Вот как описывает антураж британская журналистка Микела Ронг, побывавшая в одном из поместий вскоре после свержения Мобуту в 1997 году. «В гараже стояли пять черных мерседесов в безупречном состоянии, две скорые помощи — на случай, если президент заболеет, и Land Rover с подиумом, как у Папы Римского, чтобы обращаться к народу. Внутри все казалось вершиной нарочитой роскоши: канделябры, вазы эпохи Мин, старинная мебель и мраморные полы. Увы, при ближайшем рассмотрении почти все оказалось подделкой. Вазы были современными имитациями, с некоторых был даже не снят ценник. Романская плитка под малахит оказалась пластиковой. Даже валявшийся на полу фуляр для ношения с абакостом был нейлоновым, на застежке-липучке». Но эти «путевые дворцы» были все же не главным для Мобуту. Свое любимое и самое обжитое обиталище, в котором к концу жизни он проводил почти все время, он без ложной скромности называл «африканским Версалем». Огромный дворцовый комплекс в десяти километрах от родной деревни президента Гбадолите был создан французским архитектором Оливье Какубом и его сенегальским коллегой Пьером Гудьяби Атепа. Главный дворец, с семиметровой высоты дверями и залами, в которых, по словам зятя Мобуту, бельгийского бизнесмена Пьера Янссена, «стоя у одной стены, невозможно было разглядеть лицо человека напротив», использовался для торжественных случаев; сам диктатор жил во втором — поменьше, но столь же пафосном. Каррарский мрамор, уставленные классицистскими скульптурами сады, мебель в стиле Людовика XIV, канделябры муранского стекла, обюссонские гобелены и, по слухам, один из лучших винных погребов в мире — по свидетельствам посещавших резиденцию западных журналистов, это было почти карикатурное жилье африканского диктатора. «Банкетные столы были расставлены на мраморной террасе перед фонтанами с подсветкой. Ливрейные официанты подавали на лиможском фарфоре жареных перепелок и тщательно охлажденные вина из долины Луары», — так в 1988 году описывал посещение торжественного обеда у президента корреспондент New York Times Джеймс Брук. Сам Мобуту предпочитал розовое шампанское и выпивал его к концу жизни по нескольку бутылок в день, начиная часов с 9 (вставал он с самой юности не позднее половины шестого утра). Комплекс обошелся, по некоторым оценкам, в 400 миллионов долларов. В эту сумму вошло и строительство неподалеку от дворца аэродрома с 2,5-километровой взлетно-посадочной полосой, способной принимать «Боинги-747» и «Конкорды». Франко-британский «сверхзвуковик» вообще пользовался большим уважением Мобуту: часто зафрахтованный лайнер стоял «под парами» среди африканских джунглей в ожидании, когда заирскому вождю взбредет в голову слетать в Европу или в США. Да и к самому Мобуту частенько прибывали с визитами самые уважаемые люди мира. Гостеприимством диктатора наслаждались такие важные персоны, как Папа Иоанн-Павел II, президент Франции Валери Жискар-д’Эстен, генеральный секретарь ООН Бутрос Бутрос-Гали и даже директор ЦРУ США Уильям Кейси. В 1985 году на борту «Конкорда» знаменитый шеф-кондитер Гастон Ленотр доставил к дню рождения Мобуту свежеиспеченный торт прямиком из Парижа. Все эти VIP-персоны были прекрасно осведомлены об источниках процветания Мобуту. Доклад о невероятном размахе коррупции и хищениях в высших эшелонах заирской власти был представлен одним из высокопоставленных сотрудников МВФ еще в 1982 году, но положен под сукно. Мобуту считался слишком ценным союзником, противостоящим советской экспансии в Африке. Экономическая помощь режиму продолжалась, несмотря на то, что практически все средства проваливались в бездонные карманы диктатора и его окружения. К концу 1980-х в Заире было разворовано все. Крали даже у самого Мобуту: по рассказу Янссена, один из сыновей диктатора был командирован отцом в Нью-Йорк для покупки шести бронированных «кадиллаков», таких же, как у Джорджа Буша-старшего. На это было выдано 600 тысяч долларов наличными. Из Нью-Йорка отпрыск диктатора сообщил, что его ограбили, и отзывчивый папа отправил ему еще 600 тысяч. В конце концов, сын вернулся в родительские объятия без денег и без машин, объяснив, что модель сняли с производства. Куда делся второй «транш», так и осталось невыясненным: президент решил не сердиться и дело быстро забылось. Не функционировала доставшаяся в наследство от бельгийских колонизаторов телефонная сеть (заирская элита обзавелась спутниковыми телефонами; остальное население перебивалось как умело). Дороги не ремонтировались уже много лет, даже добывающие предприятия — некогда источник богатства — находились в плачевном состоянии. Годовой доход среднего заирца составлял к началу 1990-х 120 долларов. Однако Запад не видел альтернативы: «Если не Мобуту, то кто?» — риторически вопрошал в частной беседе госсекретарь США Александр Хейг. Лишь в 1990 году, когда у СССР появились проблемы посерьезней поддержки строителей социализма в Анголе, Мозамбике и Эфиопии, на заирского маршала перестали смотреть как на чудо-богатыря, обороняющего идеалы западного мира на африканском континенте. МВФ и Всемирный банк резко сократили, а затем и вовсе свернули программы помощи Заиру. К 1994 году инфляция в стране подскочила до 9800 процентов, Центробанк уже не успевал печатать деньги, и их заказали в Бразилии. Тут снова не обошлось без мошенничества: прибывшие в Киншасу банкноты оказались с парными номерами; виновные найдены не были, а деньги все равно пустили в оборот. В стране разрешили политические партии — за короткий срок их зарегистрировали почти 400, но Мобуту продолжал оставаться у власти. Даже два армейских бунта, сопровождавшиеся грабежами и погромами, не поколебали его решимости держаться до конца. Режим пал в 1997 году — замена Мобуту нашлась в лице его старого (еще с 1960-х) недруга Лорана Кабилы, вторгнувшегося в страну при поддержке руандийской и угандийской армий. Тяжело больной раком простаты диктатор до последнего был уверен в своей неуязвимости, и лишь в последний момент бежал на самолете в Марокко, где вскоре и умер. Страна, переименованная новым президентом Кабилой обратно в Демократическую Республику Конго, получила от Мобуту в наследство долг в 14,5 миллиарда долларов, полностью разрушенную экономику и коррумпированную политическую систему. Объем похищенного Мобуту был оценен новым министром юстиции Селестеном Лванги в 14,5 миллиарда долларов; МВФ был более сдержан и признал «утечку» порядка 5 миллиардов. Впрочем, после смерти Мобуту на его банковских счетах в Швейцарии обнаружили не более 8 миллионов долларов. В Конго вот уже третий десяток лет не прекращаются вооруженные конфликты, а президент Жозеф Кабила, сменивший в 2001 году убитого в результате покушения отца, судя по упоминанию в «Панамском досье» и другим коррупционным скандалам, уверенно идет курсом своих предшественников. Дворцовый комплекс в Гбадолите, разграбленный сперва руандийскими союзниками Кабилы, а затем местным населением, зарос джунглями, и рев «конкордов» больше не пугает затаившуюся в ветвях живность.
