Мой внутренний Тоотс Оскара Лутса
С "Весной" Оскара Лутса и ее героями я познакомился у прилавка ростовского книжного магазина "Просвещение". Книга лежала в отделе букинистики; с ее мягкой обложки на меня взирал долговязый озорной рыжеволосый юноша, под яркими лучами соприродного его волосам солнца рассеивавший что-то из бумажного пакета — в каких у нас обычно продавали семечки. Я еще не знал, но уже почему-то смутно догадывался, что вот-вот состоится мое знакомство с чтивом из числа самых увлекательных в жизни. Обложка книги Оскара Лутса "Мальчик с рожками" и другие эстонские сказки" Про суть мужчины Эту увлекательность, в принципе, вполне можно посчитать и свести дебет с кредитом на бухгалтерских счетах литературной критики. Дескать, автору удалось то-то и то-то, он мастерски использовал такие-то приемы, метафоры и аллюзии, здесь перекинул мостик, а здесь, напротив, оказался оригинален. Только нужен ли такой подсчет? "Весна" и весь цикл, который она открывает и о котором я поначалу не знал, схематична ровно в той степени, в какой вообще схематична наша жизнь. Зато оригинальна больше, чем в среднем оригинальна жизнь людей разных возрастов, наций и эпох по сравнению с другими. Тем и ценна. На Московской книжной выставке представят эстонского "Мальчика с рожками">> Взять хотя бы двух главных мужских персонажей цикла — взбалмошного озорного вруна и пройдоху Йоозепа Тоотса и спокойного интеллигентного, слегка меланхоличного Арно Тали. С кем из них я в большей степени был готов ассоциировать себя в те юные годы? Да плюс-минус с обоими в равной степени! Половину каникул и свободного времени я проводил в библиотеке, а половину — во дворе, погрузившись в обычные мальчишеские шалости. До коликов в животе Конечно, далеко не у всех двойственность распределена гармонично, в большинстве людей четко преобладает та или другая ипостась. Но в химически чистом виде они встречаются нечасто. Суть мужчины, да и человека вообще — это тонкая грань между Тоотсом и Тали. Недаром их соперничество за сердце раяской Теэле растянулось на много лет и шло так упорно, с переменным успехом. Кстати, частичка от занудного, глуповато-комичного Георга Аадниэля Кийра тоже есть почти в каждом человеке, и в чистом виде типаж этот тоже редок. Символично, что Кийр тоже в какой-то момент оказался претендентом на руку и сердце Теэле. Но это был лишь эпизод. Все-таки Тоотса и Тали в нас больше, чем Кийра. Но при первом прочтении "Весны" столь глубокие психологические наблюдения (и это, в силу возраста, неудивительно) меня не преследовали, хотя проблема собственного сопоставления с Тали и Тоотсом все-таки возникала. Чаще, однако, возникали колики в животе от смеха, причем с первых же страниц. Точнее — с самой первой страницы, когда Тоотс, он же Кентукский Лев, утверждает, что показывал однокласснику Петерсону правильное написание русской буквы "ять", хотя на деле обсуждал с ним вопросы профессионального мастерства индейцев в снимании скальпа. И сетовал, что тренировки на дохлых кошках достичь должного уровня не помогают! Тут уж к гадалке можно было не ходить, чтобы понять — на протяжении всего повествования героям, а вместе с ними тебе будет не до скуки. И соперничество Тоотса и Тали за Тtэле ведь тоже развернулось с самого начала. Правда, поначалу со стороны любителя книжек об индейцах это был, как нынче принято говорить, троллинг оппонента, дабы тот принес обещанный диковинный обруч. Хорошо еще, Тыниссон утешил Тали, что семья Тоотса в долгах, и их хутор скоро пойдет с молотка. Тали не сразу понял выражение "пойдет с молотка", не понял его тогда, признаться, и я. Я вообще был до смешного серьезным (милый оксюморон) ребенком, понимавшим афоризмы и идиоматические выражения совершенно буквально. Правда, "уход хутора с молотка" воображение рисовать отказывалось. Книги эстонских авторов отвезли в Воронеж >> Зато другие сцены, эпизоды и образы рисовались безотказно и живописно. Я вместе с Тали и Теэле проваливался под лед — и вместе с Тоотсом и Либле вытаскивал их. Вместе с Тоотсом придумывал вычурные имена для новорожденного братишки Кийра за полудюжину яблок — и вместе с ним же украдкой на крестинах этого самого братишки заводил граммофон, а перед крестинами доставал с верхней полки кладовки бутылку "настоящего русского" вина за девяносто пять копеек. Вместе с Тоотсом оставлял Кийра без одежды в холодной бане…ну да, на месте Кийра в этих случаях мне быть не хотелось. И, конечно, опять вместе с Тоотсом намеревался смастерить глобус, где будут нарисованы моя школа и местная речка. В итоге я разве что не напивался в компании Тали и одноглазого звонаря Либле в лесу. Хотя Либле далеко не худший персонаж мировой литературы в целом и "Весны" вкупе с продолжениями в частности, даром что пьет. Во многом и вовсе — золотой человек. Жизнь как жизнь И, разумеется, вместе с паунверскими ребятами я отчаянно, не на жизнь, а на смерть рубился против надменных немецких барчуков. Я тогда еще толком не знал сложную тяжелую историю взаимоотношений прибалтийских народов и конкретно эстонцев с пришлыми немцами. Тем более не знал о немецком же философе Карле Шмитте и его теории необходимости образа "чужого" для понимания и осознания образа "своего", то есть себя самого и собственного окружения. Но юные тевтоны, живописно прорисованные Лутсом, были просто идеальными, модельными "чужими". Саша Пепеляев: всё вокруг вызывает эмоции>> Понятно, что любому мальчишке, хоть раз дравшемуся в формате "двор на двор" или "улица на улицу", эмоции Тоотса, Тали, Тыниссона и их товарищей волне понятны. Но все-таки повышенный в сравнении с собственным опытом уровень конфронтации и его скрытая подоплека хорошо ощущается, даже без подкрепления полным историческим пониманием. Хотел было написать, что понимал, дескать, есть куда стремиться в плане бойцовских страстей…но нет, лучше все-таки не стремиться. Что касается романтической линии Теэле и ее ухажеров, то поначалу, лет в восемь-девять, я ее толком прочувствовать не мог. Но затем, в более старшем возрасте, перечитывая "Весну" и знакомясь с ее продолжениями, я примеривал любовные коллизии на себя и проживал их вместе с героями. А когда в неполных тринадцать лет я посмотрел великую киноленту Серджо Леоне "Однажды в Америке" — почему-то решил, что Теэле похожа на Дебору. Хотя они, наверное, и вправду чем-то похожи… А еще Теэле в моих глазах стала похожа на Зосю из "Школьного вальса" в исполнении Елены Цыплаковой. Вневременной материал И что еще любопытно. В раннем дошкольном детстве я очень любил книжку "Мальчик с рожками", про маленького чертенка из леса, которого девочка и ее брат Кусти усыновили и воспитали. Книжка заканчивалась тем, что чертенок, уже ничем не отличавшийся от других детей и получивший имя Антс, пошел в школу, а рожки у него на голове исчезли. Уже после того, как в мою жизнь пришла "Весна", я, наткнувшись при разборе полок на "Мальчика", с изумлением отрефлексировал, что его тоже написал Лутс! Подумал, помню, что Тоотс, истинный чертенок без рогов, и есть повзрослевший Антс. А вообще Антс, как и Тоотс, есть в каждом, главное, чтобы рожки вовремя отвалились. У многих, увы, не отваливаются, а разрастаются с годами, даром что невооруженным глазом не видны. Уместны ли, интересны ли книги Лутса современному читателю, что эстонскому, что русскому, что вообще постсоветскому, да и иному? Уверен, интересны. Не только как сказки в случае "Мальчика с рожками". И не только как историко-этнографический материал о жизни отдельно взятого народа в конце XIX — первой половине ХХ века, как цикл о Тоотсе и его товарищах. Они хороши и интересны как материал актуальный и вневременной — до той поры, пока в каждом человеке на планете есть частичка Тоотса и Тали. И — немного Кийра. 131 год исполнился бы известному эстонскому писателю и сценаристу Оскару Лутсу 7 января 2018 года.
