Год, когда я узнал о своей привилегии белого человека

В мои студенческие годы — это было в конце 1980-х и в начале 1990-х годов в Калифорнийском университете в Беркли — я был одним из тех самоуверенных молодых консерваторов, которые издевались над понятием «привилегии белых мужчин» и утверждали, что любого человека, проповедующего подобные концепции, можно было обвинить в «политической корректности». Мне, еврейскому беженцу из Советского Союза, казалось забавным ожидать от себя искупления грехов рабства и сегрегации, не говоря уже о нудной домашней работе и дискриминации на рабочем месте, от которых страдали женщины. Я не был ни расистом, ни сексистом (или я так думал). Я не дискриминировал одних людей по отношению к другим (или я так думал). Мои предки не были ни рабовладельцами, ни линчевателями; они, скорее, были жертвами погромов. Я рассматривал Америку как страну больших возможностей, а не как бастион расизма или сексизма. Я даже не думал о том, что являюсь «белым» человеком — то есть представителем остаточной категории, включающей в себя всех — от потомков экипажа корабля Мэйфлауэр (Mayflower) до недавно приехавших нелегальных иммигрантов из Ирландии. Я был новичком в Америке и хотел ассимилироваться в это замечательное новое общество; я видел его многочисленные достоинства, однако закрывал глаза на его темные стороны. Ну да, век живи, век учись. Четверти столетия достаточно для того, чтобы основательно изучить глубоко скрываемые предрассудки и понять, насколько они соответствуют реальности. Что касается меня, то я пришел к выводу о том, что существовавшие убеждения были основаны больше на вере, чем на критическом исследовании действительности. Так, например, в последние несколько лет для меня стало невозможным отрицать реальность дискриминации, домогательств и даже насилия, с которыми цветные люди и женщины продолжают сталкиваться в современной Америке со стороны мощной структуры, которая по большей части находится в руках нормальных белых мужчин. То есть, таких людей, как я. Независимо от того, осознавал я это, или нет, я получал выгоду от моего цвета кожи и моего пола — а те люди, которые имели другой пол или другую сексуальность или другой цвет кожи от этого страдают. Подобные вещи кажутся очевидными, однако для меня все это до последнего времени оставалось неясным. Уровень моей сознательности теперь повысился. Я серьезно. Это не означает, что я соглашаюсь с самыми резкими критиками Америки, с наследниками движения Новые левые 1960-х годов, которые считали эту страну неисправимым фашистским государством и называли его «АмериКККа». Если судить на основании исторических стандартов или стандартов остального мира, то Америка продолжает оставаться восхитительно свободной и просвещенной страной. Меньшинства здесь не подвергаются этническим чисткам, как рохинья в Бирме. Женщин не заставляют носить скрывающие лицо и тело одежды, как в Саудовской Аравии. Здесь никого не сажают в тюрьму за критику высшего руководства, как в России. Эта страна стала больше обращать внимание на притеснения и несправедливость, которые основательно проникли в наше общество, и это происходит именно по причине увеличивающейся агитации по поводу того, что с этим нужно что-то делать. Это болезненные, но необходимые шаги на пути к созданию более равноправного и более справедливого общества. Но мы еще не добились желаемого результата, и было бы неправильным это отрицать. А еще более пагубным было бы придерживаться ошибочного мнения, столь популярного среди сторонников Дональда Трампа, относительно того, что традиционные белые мужчины являются «истинными» жертвами, поскольку их неоспоримой привилегированной позиции сегодня бросают вызов самоуверенные женщины, мужчины-геи и люди с цветной кожей. Раньше у меня существовало рефлексивное мнение в защиту полиции по поводу аргументов о якобы неправомерных действиях ее сотрудников, и я всегда считал, что «копов» несправедливо осуждают, тогда как они выполняют сложную и опасную работу. Я по-прежнему восторгаюсь работой значительного большинства сотрудников полиции, однако нельзя отрицать, что некоторые из них плохо обращаются с теми людьми, которых они и призваны защищать. Не все жертвы неправомерного поведения полицейских являются представителями меньшинств — достаточно вспомнить австралийскую блондинку, убитую полицейским в Миннеаполисе после ее звонка в службы спасения 911, или безоружного белого мужчину, который был застрелен полицейским города Меса, штат Аризона, когда тот полз на коленях по коридору гостиницы. Однако диспропорционально большое количество такого рода жертв, на самом деле, являются представителями меньшинств. Видеозапись не может обмануть. Мы видели — одно за другим — уже много видеозаписей того, как копы арестовывают, избивают черных людей или даже стреляют в них, в людей, которые не сделали абсолютно ничего плохого или были остановлены за мелкие нарушения. Для афроамериканцев, особенно для афроамериканцев мужского рода, такие нарушения как переход улицы в неположенном месте или продажа сигарет без налоговой наклейки может стать причиной телесного наказания или даже высшей меры наказания — без решения судьи или присяжных. Афроамериканцы уже давно говорят о том, что полицейские останавливают машины на дороге только потому, что за рулем «черные водители». Мне стыдно признать, что я не понимал, насколько серьезной является эта проблема до того момента, пока не стали появляться видеозаписи подобных инцидентов. Возможно, айфоны сделали больше для разоблачения расизма в современной Америке, чем Национальная ассоциация содействия прогрессу цветного населения (NAACP). Разумеется, эта проблема не ограничивается только полицией — в ней отражается существующий в нашем обществе расизм, который сегодня не является таким жестоким, как раньше, но, тем не менее, остается вполне реальным. Я понял, насколько глубоко укоренившимися являются эти проблемы, когда один моя афроамериканская подругу — хорошо образованная, имеющая высокую заработную плану и хорошо одетая женщина — призналась мне в том, что не хочет заходить в универмаг с парой джинсов в своей сумке, которые она планировала позднее отдать подруге. «Почему?» — спросил я. Потому что она боялась, что ее могут обвинить в воровстве товаров из магазина! Мне бы это вообще не пришло в голову — просто потому, что подобные подозрения не будут направлены в адрес белого мужчины среднего возраста, представляющего средний класс. Более масштабная проблема расизма в нашем обществе стала очевидной после избрания президента Трампа, несмотря на его желание — а, возможно, именно благодаря ему — в завуалированной форме потакать белым националистам своими постоянными нападками на мексиканцев, мусульман и представителей других меньшинств. Трамп попытался даже оспорить легитимность первого афроамериканского президента, заявляя о том, что он не был рожден в этой стране, а сегодня президент критикует афроамериканских футболистов, которые встают на колени во время исполнения национального гимна в знак протеста против жестокости полиции (Трампа отнюдь не беспокоят неправомерные действия полицейских, жертвами которых в значительно большей мере становятся цветные люди. Трамп, на самом деле, активно поддерживает такого рода действия). Адам Сервер (Adam Serwer) на страницах журнала Atlantic убедительно показывает, что избрание Трампа не может быть объяснено «экономическими опасениями», потому что наиболее бедные избиратели — то есть те люди, которые зарабатывают менее 50 тысяч долларов в год — голосовали преимущественно за Хиллари Клинтон. С другой стороны, «Трамп одержал победу, если учитывать голоса белых избирателей во всех категориях по уровню дохода» — начиная с тех, кто зарабатывает менее 30 тысяч долларов в год, и заканчивая теми, кто получает более 250 тысяч долларов в год. Другими словами, Трамп не возглавляет «коалицию рабочего класса; он представляет коалицию националистов», — подчеркивает Сервер. Это не означает, что каждый сторонник Трампа является расистом; но это означает, что победа Трампа свидетельствует о более широком распространении расизма и ксенофобии, чем я ранее полагал. Что касается сексизма, то масштабы этой проблемы стали очевидными после чудовищных разоблачений относительно домогательств, сексуальной агрессии и даже изнасилований со стороны влиятельных людей — от Голливуда до Вашингтона. Скандал, связанный с Харви Вайнштейном (Harvey Weinstein) открыл шлюзы, и это привело к составлению постоянно увеличивающегося позорного списка богатых и влиятельных мужчин — включая Кевина Спейси (Kevin Spacey), Луиса Си-Кея (Louis C.K), Чарли Роуза (Charlie Rose), Мэтта Лауэра (Matt Lauer), Роя Мура (Roy Moore) и Джона Коньерса (John Conyers). Все они, как утверждают, использовали свое положение для того, чтобы добиться благосклонности от женщин, а в некоторых случаях и от мужчин. Что касается разоблачений относительно жестокости полиции, а также домогательств, то я расстроен тем, что я не понимал, насколько серьезными являются эти проблемы, и мне стыдно за это. Я, конечно же, получал некоторые намеки о домогательстве от своих друзей женского пола, однако я никогда не думал, что это настолько серьезно, настолько распространено и что общество до такой степени готово было с этим мириться. Даже сейчас, когда других мужчин увольняют за их неблаговидные поступки, Трамп продолжает сидеть в Овальном кабинете Белого дома, несмотря на застуживающие доверия обвинения в сексуальном домогательстве, поступившие от примерно 20 различных женщин. Теперь я понимаю то, что должен был бы знать уже давно — активисты движения феминисток были правы, когда они осуждали «патриархат» за подавление женщин. К сожалению, это подавление — хотя сегодня оно проявляется не в таких жестких формах, как раньше — продолжает оставаться серьезной проблемой, несмотря на впечатляющие продвижение Соединенных Штатов вперед в направлении большего гендерного равенства. Это не означает, что я намерен присоединиться к академической бригаде в области политической корректности. Я не собираюсь протестовать против «микроагрессии» и выступать против свободы слова. Я продолжаю оставаться классическим либералом, и меня тревожат попытки ограничения свободы слова во имя борьбы с расизмом, сексизмом и другими недугами. Однако я больше не считаю — как я это делал раньше — что «политическая корректность» является большей угрозой, чем подспудный разим, продолжающий деформировать наше общество после десятилетий борьбы за гражданские права и права женщин. Если эра Трампа и учит нас чему-то, то этот вывод можно сформулировать так: нам еще предстоит проделать большой путь для того, чтобы реализовать «неотъемлемые права» всех американцев на то, чтобы наслаждаться «жизнью, свободой и преследованием счастья», независимо от гендерной принадлежности, сексуальности, религии и цвета кожи. Макс Бут является старшим научным сотрудником кафедры проблем национальной безопасности имени Джин Киркпатрик Совета по международным отношениям.