Мудрый клоун. Юрий Никулин
Цирковой артист и бывший директор цирка на Цветном бульваре Юрий Никулин родился в декабре, 96 лет назад. Есть повод вспомнить выдающегося человека. Жизнь подарила мне замечательно теплые отношения с великим и мудрым клоуном Никулиным, которые продолжались четверть века. Часто думаю: в чем же был секрет невероятной популярности Никулина? Да, разумеется, в том, что Юрий Владимирович сыграл в кино несколько десятков различных ролей. И еще в том, что на арену цирка он «сегодня и ежедневно» выходил без малого четыре десятилетия. Его славе поспособствовали и литературное, художническое дарования артиста (автобиографическую книгу «Почти серьезно…» он оформил доброй сотней своих же рисунков); и его врожденное чувство юмора; и поразительная коммуникабельность: в любой компании сразу становился своим человеком и лидером. А еще он никогда не лукавил, не юлил и не лицемерил. Редко кому удавалось идти по жизни с таким спокойным, не суетным достоинством. А жизнь ведь у него простой не была. — В армию меня призвали в 1939 году, — вспоминал Юрий Владимирович. — Прибыл я служить во второй дивизион 115-го зенитного артиллерийского полка, где меня определили на шестую батарею. Началась финская компания. Мне было тогда восемнадцать. Перед боем отнес политруку заявление: «Хочу идти в бой комсомольцем...» И ведь написал искренне, никто меня не заставлял. Думалось: а вдруг пуля сразит и умру беспартийным — это ж позор! ...Не успели мы отойти от потрясений финской кампании, как началась Великая Отечественная. На рассвете 23 июня я увидел над батареей «юнкерсы». Потом всю войну я защищал Ленинград. Память о войне отзывается всегда неожиданно. И потому я смело могу говорить, что она всегда при мне. Когда я вижу кусок хлеба, брошенный на землю, сразу вспоминаю блокаду и свое тогдашнее ощущение, что никогда больше не удастся досыта наесться... По признанию Никулина, проходными ролями в кино он «никогда не пробавлялся — не было необходимости». — Поглощенный работой в цирке, я отвлекался на съемки лишь в тех случаях, когда мне нравился материал. Конечно, не обходилось без издержек, но в большинстве случаев своей работой в кино я доволен. А снимался у многих режиссеров — Гайдая, Кулиджанова, Бондарчука, Ролана Быкова, Тарковского, Германа… — Нет ли чувства неудовлетворенности тем, что в какихто ролях не удалось сняться? — Как сказать. Поначалу, например, я сожалел, что отказался сняться у Столпера в роли Серпилина. А увидел Папанова-Серпилина и понял: я бы так не смог. Была возможность сыграть роль Юры Деточкина в «Берегись автомобиля», ведь это я рассказал Рязанову и Брагинскому такую оригинальную историю. Не получилось. Не думаю, что без моего участия фильм пострадал. Я даже не в претензии, что авторы ленты нигде не обозначили того момента, что идея-то моя. Нет, тщеславие у меня развито слабо. И, может быть, поэтому прихожу к не очень для себя утешительному выводу: на роль Лопатина мне не следовало бы соглашаться... Помнится, когда я такое услышал из уст Юрия Владимировича, чуть было не потерял дар речи. Ведь фильм «20 дней без войны» тогда с оглушительным успехом прошел по экранам страны. Игра Никулина и Гурченко критикой была признана великолепной. И вдруг такое необычное признание главного героя... — Понимаешь, в чем тут дело, — продолжал Никулин, — Герман работает «под хронику», его картины проникнуты духом того времени, о котором идет речь. Но нас-то с Людой Гурченко, с нашей узнаваемостью, люди никак не соотносят с той порой. Тут хоть наизнанку вывернись, все равно у зрителя останется хоть крохотное, но недоверие. Нет, надо было Герману найти на главные роли артистов с периферии, и тогда бы его «документализм» сработал по полной программе... Как и всякий мудрый человек, Никулин почти всегда сомневался, не рубил с плеча, был терпеливым и снисходительным. Однажды мы с ним поехали на открытие «Горбачев-фонда» на Ленинградском проспекте. Тусовка собралась настолько крутая, что даже Никулин в ней затерялся. Лишь бывший член Политбюро Александр Яковлев подошел к Юрию Владимировичу и поблагодарил за то, что артист почтил вниманием такое событие. В жуткой тесноте мы выпили по паре рюмок коньяку, и Никулин предложил поехать на Цветной бульвар. Уже в его служебном мерседесе я спросил Юрия Владимировича: — Как считаете, у Горбачева есть будущее? — Не сомневайся, — ответил, — этот человек без будущего не останется. «За бугром» ему еще памятники будут ставить. А после паузы добавил: — Хотя правда и то, что современники никогда не могли дать верной оценки своим государственным лидерам. Всем известно, что Юрий Владимирович виртуозно и мастерски рассказывал анекдоты. Главное достоинство Никулина-рассказчика состояло в том, что он всегда вспоминал нужную байку в нужное время. Да и собственные никулинские словесные меткости были, что называется, не в бровь, а в глаз: «Я за всю жизнь свою лишь раз снялся в заграничном фильме — «Андрей Рублев». Лет двадцать его только за рубежом и показывали». Однажды в самолете, летевшим в Японию, Юрий Владимирович подозвал стюардессу и на полном серьезе спросил: «А как будет по-английски «Я хочу попросить политического убежища»? Девушка тут же метнулась в кабину. Появились сначала второй пилот, потом сам командир корабля и стали со смешанными чувствами испуга и удивления разубеждать Никулина: не делайте, мол, опрометчивого поступка. Кто-то из пассажиров не удержался от смеха, и Юрию Владимировичу пришлось признаться: пошутил я, ребята. Командир чуть не заплакал: «То есть как это пошутили? Да я из-за ваших шуточек запросил посадку в Ташкенте. Что же теперь делать?» Память он имел отменную, и все истории воспроизводил точно и образно, будто специально их заучивал. — Во время войны нам выдавали не 100 фронтовых граммов, как об этом пишут, а 42 грамма спирта, которые мы пополам разводили водой и получалось как бы 100 водки. Но что такое здоровому мужику рюмка? И мы всем отделением устраивали очередь: сегодня весь спирт выпивал один, завтра другой. На поверке, когда вызывали в стельку пьяного солдата, отделенный выкрикивал: «Очередь!» Это воспринималось нормально. Расследовались лишь случаи, когда очередников оказывалось два и больше. Не будь Никулина, столица не имела бы циркового сооружения мирового уровня. По этому поводу он так говорил: — Месяцами я обивал пороги Госплана, Минфина, Госкомтруда. Собирал различные визы. Во многих министерствах выступал с концертами — агитировал, просил, требовал помочь цирку. Дело не продвигалось. И тогда меня осенило: обратился за помощью к председателю Совета министров СССР Николаю Рыжкову. На прием к нему взял с собой дрессировщицу Ирину Бугримову и клоуна Олега Попова. И вот навстречу нам выходит Николай Иванович. Стали беседовать. А я сильно волнуюсь: о главном — ни слова. Подловил момент и говорю: «Николай Иванович, я просил три с половиной минуты. Теперь боюсь, что мы не успеем решить проблему. В вашей приемной столько народу». «А мы уже все решили, — отвечает он. — Вот сейчас я при вас и подпишу бумаги». Ты знаешь: меня мало волнуют политика и политики, но Николая Ивановича мы всегда будем считать крестным отцом нашего старого, а теперь уже нового цирка. Политикой он и в самом деле не любил заниматься. Но его усиленно к этому понуждали. Во время президентских выборов 1996 года помощники Ельцина мертвой хваткой вцепились в клоуна. Знали, что поддержка Никулина — такая гиря, которая перевесит сотни иных. Какой-то доброхот написал гигантское полотно, на котором были изображены целующиеся Ельцин и Никулин. Леониду Якубовичу пришлось продавать эту помпезную картину с аукциона. При мне он позвонил Никулину: — Дядя Юра, я только что продал вас вместе с президентом за три тысячи долларов. Причем, торгуясь, уточнил: президент справа. — Наш президент всегда справа и уже давно продан, — грустно заметил Никулин. К концу жизни он все больше разочаровывался и в Ельцине, и в его политике. Не раз повторял, что так долго длиться не может: должен прийти человек, который душой и сердцем болел бы за государство. …Более тридцати лет проработал Никулин вместе со своим партнером клоуном Михаилом Шуйдиным, достигнув редкого взаимопонимания. Это можно объяснить многими обстоятельствами — верностью цирку, похожими взглядами на жизнь, просто психологической совместимостью, хотя, случалось, артисты спорили до ругани. Однако в решающей степени их единило то, что оба прошли войну от первого до последнего дня. Шуйдин служил в танковых войсках. В одном из боев получил тяжелейшее ранение. Фронтовые врачи не рассчитывали, что он останется в живых. А он выжил. И еще воевал, и еще горел в танке. Не все, наверное, знают, что бессменный партнер Никулина был почти слепой и по арене цирка передвигался разве что не на ощупь. Михаил Иванович однажды признался: «Знаешь, тезка, если бы не Юрка, меня бы никто на пушечный выстрел не допустил к арене. Я на него молиться буду до самой гробовой доски!» Тогда подумалось: какое же надо было иметь мужество, чтобы не просто найти свое место в жизни, но и приносить своим смехом людям радость. ОБ АВТОРЕ Михаил Захарчук Советский и российский журналист. Работал в « Красной звезде», ТАСС, был главным редактором журнала «Вестник ПВО». Полковник в отставке. Подписывайтесь на наш канал в Яндекс.Дзен! Подписывайтесь на канал «Вечерней Москвы» в Telegram!
