Последняя из «могикан». Кто спасает псковские памятники?

Корреспондент «АиФ — Псков» побеседовал с заместителем председателя Псковского областного отделения Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры Ириной ГОЛУБЕВОЙ. Как было раньше? Ирина Каплан, PSKOV.AIF.RU: Ирина Борисовна, вы родились в Ленинграде. Как вышло, что попали в Псков? - Когда я окончила архитектурный техникум, меня спросили, куда хочу поехать по распределению. Было два места в Нарву, два – в Новгород и два – в Псков. Почему его выбрала – сама не знаю. Сказала – и все! Меня определили в Строительный трест №44. Там, на стройке я работала мастером и прорабом. Но очень скоро поняла, что мне надо уходить в другую систему, но нельзя – надо было отработать два года. Только благодаря знакомству удалось уйти в реставрационные мастерские на должность техника-архитектора, где познакомилась с Натальей Рахманиновой, которая дала мне колоссальный опыт в этой сфере. Работа была многопрофильная: мы писали паспорта объектов, проектировали, исследовали. Работали бок о бок с Натальей Сергеевной, Верой Алексеевной Лебедевой. Образно говоря, они за один конец рулетки держались, я за другой. - С тех пор прошло почти полвека. Сейчас тема сохранения и реставрации памятников очень сложная и неоднозначная. Раньше тоже приходилось отстаивать каждый культурный метр? - Сейчас эта сфера стала более напряженной, компромиссной. В плохом смысле этого слова. Того, что происходит сейчас, не было при советской власти. Генплан города был самым главным документом. На него должны были все ориентироваться. И если не выполнялись указанные нормы – летели головы. А сейчас? Взять хотя бы Завеличье. По Генплану на Рижском проспекте должна проходить транспортная магистраль, которая разгрузила бы автомобильный поток и избавила город от пробок. Но теперь там стоят дома. И таких градостроительных ошибок очень много. Все делается в интересах застройщика. С кем судились? - То есть уже раньше возникали безысходные ситуации? - Если дело касалось политики, тогда мы были бессильны. В 1985 году вместе с Андреем Лебедевым, который сейчас председатель ВООПиК, а тогда был еще школьником, мы хотели защитить от разрушения исторический квартал XIX века на улице Металлистов. Как сейчас помню, пришли в областную прокуратуру, нас приняла немолодая, хорошо одетая дама. Мы объяснили ситуацию, дали бумаги, которые доказывали, что есть нарушения, и эти дома разрушать нельзя. Она все выслушала, а я возьми и спроси – «А решение этого вопроса зависит от политики?». Она откровенно захохотала и сказала – «Нет». В итоге сломали весь квартал, все шесть домов. Мы тогда обратились в прокуратуру как в последнюю инстанцию и верили, что нам помогут. Тогда школьник Андрей получил первый жизненный урок. - Но вы после этого случая пробовали добиться справедливости через суд, были прецеденты, когда удавалось отстоять свои интересы? - Мы пробовали судиться только один раз, когда незаконно возводили дом на Гражданской, 28, из-за которого Покровская башня не вошла в список ЮНЕСКО. И я вам расскажу, почему больше не было попыток. Эксперты на общественных началах откорректировали проект здания, чтобы снять вопрос о нарушениях его высоты. Был предусмотрен компромиссный вариант – убрать два этажа. Мы пошли в суд, но на этом все и закончилось, потому что оказалось, что федеральным законом не предусмотрена возможность общественной организации от своего имени выступать в суде. Правда, в 2012 году в закон внесли изменения. А тогда это право имело Управление культуры Псковской области. Но все, от кого зависело возможное изменение проекта, согласовали повышенную этажность. Депутаты Городской Думы в 2008 году даже вникать не стали в суть вопроса, игнорировали и результаты публичных слушаний. Кроме нас никому это было не нужно, так проект и прошел. Проблема в том, что у нас несовершенное законодательство. Сейчас создается очень много региональных положений и инструкций, которые еще больше усложняют федеральный закон об охране объектов культурного наследия. Плюс те, кто когда-то хотел получить выгоду, но не смог в силу нормативных ограничений, стали политиками и пишут законы под себя. - Правда, что у инвесторов есть отработанная схема? Они покупают землю вместе с культурным объектом, вместо того, чтобы ремонтировать, ждут разрушения и строят потом, что захотят. - Так произошло с Домом предводителя дворянства на Романовой горке. Он входил в ансамбль из пяти зданий. Был в пользовании завода «Псковэлектросвар», довольно крупного предприятия, у которого были обязательства по сохранению памятника. Но арендодатель довел дом до полного разрушения, и договор с ним расторгли. Знаете, какие схемы чаще всего проворачивают, чтобы здание быстрее разрушилось? Самое распространенное – устраивают пожар. Как это произошло, например, с «Подростком» на Герцена. Либо снимают крышу - и тогда дождь и ветер делают свое дело. Что случилось с Кремлем? - А какие еще объекты требуют срочного спасения? - Дом Марины Мнишек и Второй дом Сутоцкого из ансамбля Романовой горки– следующие памятники, которые могут обрушиться. Палаты Гурьева (ул. Красных Партизан), Палаты Трубинских на ул. Леона Поземского тоже в аварийном состоянии. - Все помнят скандал вокруг реставрации Кремля, когда победителем конкурса на разработку проекта реставрации Псковского кремля стала фирма «Карат» из Кургана — эта компания на 40% снизила первоначальную цену контракта, с 44 до 25 млн рублей. Соответственно всех взволновало качество работ за такие деньги. - Это чистой воды коррупция. Ситуация похожа на ту, что произошла в Изборске. Практика последних лет показывает, что все подобные фирмы, пытающиеся исследовать наши памятники, не могут даже понять смысл этой работы. Они снижают цену работ, чтобы выиграть контракт, а потом нанимают гастрабайтеров, которые разбираются разве что в ремонте квартир, не знают реставрационных методик и технологий, не могут отличить изборский известняк от порховского. И таких фирм очень много. - Это большая беда, когда за такую значимую для культурного наследия работу берутся непрофессионалы... - Я вам больше скажу. Того тонкого среза реставраторов, которые бы могли работать с псковскими памятниками, у нас нет. Мы последние из «могикан»: я, мой муж Володя Никитин, Галя Гофман и Андрей Лебедев. - Но почему? Неужели вообще нет преемников? - В Пскове нет. Настоящих реставраторов очень мало, потому что это призвание. У нас в вузах учат, что если вы архитектор, то должны самовыражаться, показать творческие способности и вынести свое имя на передний план, сделать себе рейтинг. А реставрация — это антирейтинг. Вы не должны быть творцом нового, но вы должны войти точно в вибрации того творца, который строил церковь, подчиниться, убрать свое «я» и полностью слиться с гениальным творчеством прошлого. А если вы начинаете показывать свое архитектурное творческое «я», из вас реставратора не получится. Чтобы эти способности, как зерно, начинали прорастать, нужны условия. Но у нас их нет. В учебных заведениях Пскова не было и нет специального штата преподавателей. Все нынешние реставраторы учились когда-то рядом с мастерами. А сейчас учиться не у кого. Строительный техникум имеет архитектурное отделение, но специализации в области реставрации не ведет, Политехнический институт когда-то пытался создать реставрационное направление, но эти усилия прекратились.