Россия — не Москва. Почему в нашей стране одни регионы бедные, другие богатые

Отличительной чертой советской жизни был резкий разрыв в уровне жизни между Москвой и остальной страной. Даже Ленинград и столицы союзных республик не могли сравниваться с главным городом страны по доступу к товарам, продуктам и услугам всех видов — от образовательных до медицинских. Эта ситуация фиксировалась государственной политикой, делившую страну по категориям снабжения. В дефицитной экономике на всех сестер серег не хватало, приходилось жертвовать жителями провинции, в первую очередь, РСФСР, для минимально приемлемого снабжения проживающих в критически важных городах. Играли свою роль и соображения общей политики и пиара. Из Москвы надо было делать витрину социализма, Прибалтику необходимо было «подкармливать», дабы там меньше раздражались оккупацией и так далее. Но неравномерность охватывала не только снабжение. Она касалась всех сторон жизни. Основные образовательные, культурные и научные учреждения были собраны в Москве — «для пригляда». Еще в 1934 году в нее были переведены из Ленинграда Академия наук и ведущие исследовательские институты. Правительство пыталось бороться с разбуханием столицы, прописку в ней все время ужесточали, принимались постановления о запрете на строительство в Москве новых заводов, КБ и НИИ, импульсивный Хрущев даже выселил в пригородный совхоз Министерство сельского хозяйства и хотел туда же отправить Тимирязевку, запретив в нее набор, но реалии жизни перемалывали даже волю главы ЦК. Ни народные артисты, ни великие ученые, ни главные конструкторы не желали ехать в Тмутаракань. Образование, наука и культура в СССР по-прежнему делились на столичные и провинциальные. У исторической России имелся шанс создать свой собственный Голливуд в Крыму. В СССР подобное было невозможно по определению. Кто бы из актеров и режиссеров рискнул покинуть московские квартиры, и кто бы во власти отважился делегировать идеологический контроль за одержимым фильмов? Читайте также Старая пленка: как в дореволюционной России развивался фото- и кинобизнес В этой чрезмерной централизации заключалось одно из важнейших отличий между СССР и остальным миром. В тех же США кинобизнес развивался в калифорнийском Голливуде, компьютерный — в Сиэттле и в Кремниевой долине и т.д. Лучшая медицина вовсе не была уделом Вашингтона или Нью-Йорка, самый известный кардиохирург Америки — Майкл Дебейки — работал в Техасе. В СССР не было таких интеллектуальных кластеров, даже в ВПК подавляющее большинство КБ и НИИ были сосредоточены в Москве и Подмосковье. Эксперимент Хрущева с Новосибирским Академгородком не принес вдохновляющих результатов и был полумерой. Итогом стали «колбасные электрички», ненависть к москвичам в армии, стремление попасть в столицу хоть в статусе «лимитчика» и уродливо перекошенная структура всей жизни. Преодоление этого наследия являлось важнейшей задачей России. Но за 26 лет, прошедших с 1991 года — начала рыночных реформ разрыв в уровне жизни между Москвой и периферией только увеличивался. Важнейшая задача по модернизации страны сорвана. Как объясняется этот парадокс, и имеются ли шансы на его преодоление? Центр жизни Россия всегда развивалась как унитарное централизованное государство. Это объясняется особенностями ее истории и географии. При коммунистах она оставалась таковой в еще большей степени, несмотря на формальный статус федерации (что СССР, что РСФСР). Тут стоит отметить, что до 1917 года в России имелось две столицы — Санкт-Петербург и Москва, ни в чем не уступающих друг другу, были и другие города вполне европейского уровня, например, Рига и Одесса. Но в 1991 году, при распаде империи, прежде ничего не значившие формальные моменты неожиданно обрели статус ужасающей реальности. В соответствии с ними был разделен СССР (читай — историческая Россия), а то что от него осталось, теперь должно было строиться как реальная федерация, при полном отсутствии к тому предпосылок. Ведь наделение наций автономным статусом происходило совершенно фантастическим образом. У бурят и ненцев, например, оказалось по три автономии; была учреждена даже Еврейская АО, где евреев под конец СССР не насчитывалось и пяти процентов. Федерализация России вылилась в дележ власти, финансов и собственности, который базировался на мощи договаривающихся сторон. Условно «сильные» регионы — например, Татария, Москва, Башкирия получили много, условно «слабые» — мало. Первые проводили приватизацию по своей модели, а не «по Чубайсу», у них могли быть собственные налоговые отношения с центром и т.д. В результате те субъекты России, которые обладали изначальными преимуществами — природные ископаемые, ориентированные на экспорт производства, столичный статус, — рванули резко вперед. Те же, на чью долю выпали депрессивные экономики, столь же сильно откатились назад (с показателей и без того не впечатляющих). Федерализация в этой ситуации означала разрыв солидарности между регионами и лозунг «каждый выживает в одиночку». Наметившийся после 1999 года откат к унитарности, затронул исключительно политические аспекты жизни, но не коснулся экономики. Сильные так и остались сильными, и среди них, как и в девяностые, рельефно выделяется Москва (ее ВРП, в четыре с лишним раза больше, чем у идущей за ней Московской области, в ней «крутится» до 80% российских финансов). Часто задают вопрос — почему в больших странах, таких как США, Канада, Австралия, Китай, Индия, Бразилия, существует много центров, а в России — только один? Действительно, городская жизнь там рассредоточена. Вашингтон — вообще маленький город на фоне Нью-Йорка, Чикаго или Лос-Анжелеса, равно как Оттава на фоне Монреаля или Калгари, а Канберра в сравнении с Мельбурном и Сиднеем. В Китае Пекин уравновешивается Шанхаем и Гуанчжоу, в Индии Дели — Бомбеем и Калькуттой и так далее. Россия в этом смысле предстает исключением — при самых больших размерах территории в мире, у нее только один значимый центр, на который замыкаются все аспекты жизни, — Москва. Но этому существует естественное объяснение. В отличие от стран-колоний, таких США или Австралия, Россия развивалась в окружении сильных соперников, и постоянно была вынуждена вести войны. Это обуславливало необходимость в едином центре, удаленном, к тому же от противника. Другая особенность России — малая плотность населения при том, что страна — молодая (в отличие от Индии и Китая, где развитые города и торговые центры существуют уже много веков). Лавинообразное расселение русских по Евразии началось только в XVII веке. Для заселения городов не было соответствующего демографического потенциала, к тому же урбанизация запаздывала по сравнению с Европой и европейскими колониями. Но это лишь объяснение, но не оправдание нынешнего положения. Уродливая структура социально-экономической, политической и культурной жизни страны приводит к нерациональному использованию человеческих и природных ресурсов, затрудняет доступ большей части населения к современным технологиям, в том числе в медицине и образовании. Такой вопиющий разрыв в стандартах жизни между Москвой и периферией, какой существует в России недопустим для государства, желающего называться современным. Почему в столице идет беспрестанная укладка асфальта и плитки, а в провинции во многих населенных пунктах — ужасающее бездорожье и обилие ветхого разваливающегося жилья, которым никто не занимается? Чем провинились живущие там люди? Справедливо ли сохранять такой подобный контраст в XXI веке? Ведь во Франции или Германии, человек проживающий в Мюнхене или Бордо, абсолютно ничем не обделен по сравнению с парижанином или берлинцем. В России же, если хочешь проявить себя, скажем, в СМИ, — то езжай в Москву, поскольку нет ни одного серьезного общероссийского издания или телеканала, вещающего не из столицы (напомним, что резиденция CNN Теда Тернера — Атланта). То же самое касается приличного образования (не говоря про Америку, вспомним, что лучшие университеты Британии — в маленьких городках), лечения и так далее. Больше Москвы Нельзя сказать, что нелепость ситуации не сознается властью. Ведь даже в маленькой нефедеративной Чехии во второй по численности город Брно переведены Конституционный, Верховный, Высший административный суды, управление генпрокурора, омбудсмен, ведомство по защите конкуренции, поскольку чехи понимают всю бессмысленность сосредоточения ведомств в одной Праге. С приходом Путина в Санкт-Петербург переехал Конституционный суд, Главный штаб ВМФ, ряд крупных компаний («Совкомфлот», «Газпром нефть») заставили зарегистрироваться в городе на Неве, но на этом все и закончилось. При этом ряд компаний, в отношении которых было объявлено, что они переезжают, так и не покинули Москвы, а с ВМФ вышла неразбериха, и часть персонала пришлось откомандировывать назад. Говорить о том, что данное решение как-то всерьез повлияло на жизнь в стране, не приходится. Скорее, оно подчеркнуло и без того ничтожное значение Конституционного суда в нынешней политической конструкции. Провал петербургской передислокации продиктовал решение о создании «инновационного центра» не в Томске или Новосибирске, а в Москве, в Сколково. То есть и в без того перенасыщенную людьми и деньгами столицу решили втиснуть и доморощенную «Кремниевую долину» — к немалому смеху американцев, у которых, как известно, она находится за тысячи миль от Вашингтона и Нью-Йорка. Более того, правительство так боялось упустить контроль за Сколково, что даже отобрало у Московской области несколько квадратных километров территории, чтобы «инновационный центр» располагался в Москве и юридически. Сколково стало откровенным признанием провала попыток рассредоточить жизнь в России более равномерно. Одновременно было принято абсолютно волюнтаристское решение о «Новой Москве» — безо всяких к тому предпосылок, анализа и консультаций с жителями. Во всем мире проблема сосуществования мегаполиса с окружающими территориями решаются через создание т.н. «метро» — совместных органов по управлению общими объектами, скажем «метро» в Торонто или Портланде. Город и муниципалитеты договариваются о совместном вывозе и утилизации мусора, транспорте, совладении стадионами, театрами и т.д. Но у нас решили просто — отнять, в надежде что присоединение к Москве поможет поднять жизненный уровень новых территорий — очередное свидетельство бессилия достичь этого иными способами. Примерно как с переездом в Санкт-Петербург, вышло и с попытками повысить качество жизни в отдельных регионах за счет проведения в них крупных мероприятий — Олимпиады в Сочи, саммита АТЭС во Владивостоке. Они так и остались яркими заплатами на удручающе безнадежном фоне, а после украинского кризиса и начала конфронтации с Западом, будущее сочинской инфраструктуры вообще под вопросом. Есть ли выход из тупика? Правительство, похоже, в этом разуверилось. Впрочем, его вполне устраивает ситуация, при которой большая часть страны безмолвствует и ожидает трансфертов из центра. Напротив, повышение жизненного уровня до московского чревато повышенными запросами к власти. Из постсоветского опыта можно сделать вполне определенный вывод: никакие административные решения и бюрократические замены не способны в долгосрочной перспективе изменить ситуацию. Даже если бы в Санкт-Петербург перенесли Центробанк и Совет Федерации — ничего бы это не решило принципиально. Разумеется, децентрализация нужна, но не за счет вывода учреждений из Москвы, а за счет создания приемлемых альтернатив. Вот сейчас проводится эксперимент с федеральными университетами. Стали они чем-то вроде Гарварда или Геттингена (не на международном уровне, а в масштабе страны)? Когда из Москвы абитуриенты начнут активно поступать, скажем, в Дальневосточный федеральный университет, причем на протяжении нескольких лет, чтобы можно было говорить о наметившейся положительной тенденции. Как показывает история, в том числе, постсоветская, переламывать устоявшиеся тенденции — занятие чрезвычайно трудное. Это комплексная и долгосрочная задача. Если мы посмотрим список подушевого ВРП в России, то Москва (на 2015 год) находится только на шестом месте, уступая в 4,5 раза Ненецкому автономному округу. Это говорит о том, что дело не в деньгах. Важно не просто экономическое выравнивание, но изменение в умах. Одних призывов и личных примеров (даже если Путин, выйдя на пенсию, вернется в Санкт-Петербург — хороший шаг по образцу американских президентов) недостаточно. Важно убедить население в практической пользе изменений. Никакие обещания не заставят родителей-москвичей отпускать детей в провинциальные вузы, если они не увидят для них там перспектив. Изменение структуры экономики, государственного устройства, должно идти рука об руку с революцией в сознании.