История ислама в Узбекистане может многое объяснить в деле нью-йоркского террориста

Сайфулло Саипов, исламистский экстремист, который, находясь за рулем грузового пикапа, задавил восемь человек в Нижнем Манхэттене во вторник, 31 октября, был совсем маленьким, когда его родной Узбекистан обрел независимость от Советского Союза. Древние города Узбекистана, такие как Бухара и Самарканд, с их великолепными мозаиками и изящными минаретами, были центрами исламской культуры на протяжении более 1000 лет. Но во времена, когда Саипов родился, эти места вряд ли можно было назвать особенно религиозными. В результате длительного правления коммунистического режима старейшины привыкли к навязанному государством атеизму. Система воспринимала религию и религиозность как некую форму протеста и всячески старалась подавить их. Поколение Саипова оказалось другим. После распада Советского Союза в 1991 году в Узбекистане и в других частях Средней Азии начали появляться различные исламские движения и новые мечети. В этом регионе религиозность и религиозные обряды тесно переплелись в сознании людей с возрожденным чувством идентичности и национальной гордости, и зачастую строительство мечетей и религиозные движения получали финансовую поддержку со стороны таких государств, как Турция и Саудовская Аравия, которые стремились заполнить пустоту, оставшуюся после распада СССР, своими версиями ислама. Но в Узбекистане эта волна возрождавшейся религиозности спровоцировала новый раунд репрессий. Ислам Каримов, хитрый советский функционер, который правил Узбекистаном с момента обретения им независимости и вплоть до своей смерти в 2016 году, отдал распоряжение своим службам безопасности пристально следить за религиозными группами и закрывать мечети, которые могли быть — даже потенциально — экстремистскими. «Таким образом, эту часть общества последовательно вытесняли из Узбекистана начиная с 1990-х годов», — объясняет Сергей Абашин, эксперт по этому региону в Европейском университете в Санкт-Петербурге. К концу 1990-х годов в стране уже сформировалось экстремистское подполье, главная цель которого заключалась в свержении режима Каримова. Самой известной и опасной группировкой, относившейся к экстремистскому подполью, было «Исламское движение Узбекистана» (ИДУ), которое США официально признали террористической организацией в сентябре 2000 года. Планируя создать исламский халифат в Средней Азии, в 1990-х годах ИДУ организовало серию терактов в Узбекистане. Но агенты секретной полиции Каримова оказались настолько жестокими и вездесущими — правозащитные организации даже зафиксировали несколько случаев, когда они погружали живых людей в кипящую воду — что в 2000-х годах многие боевики ИДУ бежали из Узбекистана в соседний Афганистан, где они сражались вместе с Талибаном против сил США и НАТО. В тот же период времени Узбекистан столкнулся с массовым отъездом своих граждан за границу, где они надеялись найти работу и новые возможности. По некоторым данным, сейчас в России проживает около 2 миллионов узбекских мигрантов, которые в основном работают в сферах строительства, обслуживания дорог и других сферах, подразумевающих тяжелый физический труд. Однако в последние несколько лет все больше узбекских мигрантов отправляются на Запад, и вокруг лотереи, где разыгрываются американские грин-карты, уже сложился небольшой, но вполне процветающий бизнес. Абашин, который изучает миграцию из Узбекистана и других частей Средней Азии, говорит, что специальные брокеры часто подают по несколько сотен заявок на эту лотерею за один раз. Узбекские странички в Фейсбуке и различные вебсайты предлагают эту услугу всего за 3 доллара, тогда как счастливчикам, которым удается выиграть грин-карту, обычно приходится платить гораздо больше за то, чтобы восстановить свои документы. «Такого рода целенаправленные массовые подачи заявок на грин-карты стали по-настоящему популярными», — говорит Абашин. По его словам, таким образом в США попали примерно 20-30 тысяч узбеков. И среди них, по некоторым сообщениям, оказался Саипов. Процесс интеграции узбеков в американское общество протекает тяжелее, чем он мог бы протекать в том случае, если бы они мигрировали в Россию или другие бывшие советские республики, где они обычно находят сообщества, говорящие на их языке и понимающие их культуру. Учитывая величину расходов на поездки в Узбекистан из США — и крошечные размеры узбекского сообщества внутри США — эти мигранты зачастую обращаются к религии, пытаясь обрести ощущение принадлежности. «Контакты с семьями, оставшимися в Узбекистане, случаются гораздо реже, чем могло бы быть, если бы они находились в России, — объясняет Абашин. — Они гораздо острее чувствуют свою оторванность от дома, от своих корней, и, даже если им нравится в США, они чувствуют себя там очень одинокими. Поэтому они начинают искать контакты в более широком мусульманском сообществе и в интернете. И именно в этот момент возникает риск их радикализации». За последнее время в России и Евросоюзе было совершено два теракта, которые стали подтверждением и иллюстрацией этой тенденции. В апреле 2017 года Акбаржон Джалилов привел в действие взрывное устройство в метро Санкт-Петербурга, в результате чего погибло 15 человек. Джалилов, которому на момент совершения теракта было 22 года, был еще подростком, когда в 2011 году он приехал в Россию на заработки. По мнению следователей, его радикализация — включая поездку в Сирию в 2014 году — началась после того, как он покинул свой родной город Ош в Киргизии, где проживает довольно многочисленное узбекское сообщество. Спустя четыре дня после теракта в Санкт-Петербурге Рахмат Акилов, 39-летний уроженец Узбекистана, находясь за рулем грузовика, врезался в толпу людей в центре Стокгольма, в результате чего четыре человека погибли и более десятка получили ранения. Это стало самым страшным терактом в Швеции за последние несколько десятилетий. В официальном заявлении Министерства иностранных дел Узбекистана говорилось, что радикализация Акилова произошла уже после его прибытия в Швецию в 2014 году и что, находясь в Швеции, он отправлял через интернет своим друзьям в Узбекистане пропагандистские видео ИГИЛ (террористическая организация, запрещенная на территории РФ — прим. ред.). Он совершил свой теракт только после того, как шведские власти отказали ему в предоставлении убежища и выдали ордер на его депортацию. «Дома никто и подумать не мог, что он — экстремист или даже мусульманин, — говорит Данил Кислов, редактор новостного сайта Ferghana News — независимого сайта, специализирующегося на Узбекистане, который подробно освещал теракт в Стокгольме. — Он [Акилов] употреблял алкоголь, не молился. Но создается впечатление, что после переезда в Швецию у него возникло множество личных проблем. Его жизнь не складывалась». После того как сообщения о теракте в Нью-Йорке достигли редакции Ferghana News, Кислов отправил своего репортера в Узбекистане на поиски информации о корнях Саипова. Это оказалось весьма непростым заданием. После того как репортер обратился к властям с просьбой сообщить ему адрес семьи Саипова, полиция его задержала и устроила ему допрос. В конце концов полицейские сообщили ему адрес дома, находившегося в центре Ташкента, столицы Узбекистана. По местным стандартам это стало необычным проявлением прозрачности со стороны властей, которые обычно открыто приказывали журналистам прекратить их поиски. Но после смерти диктатора в сентябре 2016 года страна постепенно начала демонстрировать признаки большей открытости перед Западом. Новый лидер страны, президент Шавкат Мирзияев, по словам Кислова, «хочет, чтобы американцы его полюбили. Он хочет выглядеть демократическим реформатором». На утро после теракта на Манхэттене президент Узбекистана отправил Белому дому письмо с соболезнованиями и обещанием, что его страна приложит все силы и ресурсы, чтобы помочь в расследовании этого теракта. Однако связи Саипова с террористическими группировками — если они существуют — вероятнее всего, приведут следователей скорее в Сирию, чем в Узбекистан. После начала войны в Сирии в 2011 году, остатки исламистского подполья в Узбекистане и других бывших советских республиках отправились в Сирию, чтобы присоединиться к халифату в его войне, которую он объявил в 2014 году. «В этом смысле нам здесь повезло, — сказал генерал-майор Апти Алаудинов, начальник управления по борьбе с терроризмом в Чечне. — Большинство из них уехало воевать и умирать там. Лишь немногие вернулись». В 2014 году среди исламистских формирований, воевавших в Сирии, была группировка узбеков, известная как «Имам Бухари Джамаат», которая публиковала свои собственные пропагандистские видео, в которых рассказывалось о тренировочных лагерях, где командиры говорили на узбекском языке. По оценкам российских разведывательных служб, в 2015 году примерно 2,5 тысячи боевиков из бывших советских республик Средней Азии присоединились к ИГИЛ. «Там были целые отряды, состоявшие только из них», — говорит Саид Мажаев, боевик ИГИЛ, уехавший в Сирию из России и вернувшийся домой в 2014 году. По его словам, в конспиративном месте на юге Турции, где ему выдали оружие и подготовили к войне, было еще несколько десятков боевиков, которые говорили на русском и на некоторых других языках стран Средней Азии. По словам Мажаева, одной из задач командиров ИГИЛ в Сирии была вербовка, которую они производили при помощи онлайн-форумов и мессенджеров, связываясь с потенциальными джихадистами по всему миру. Пока неясно, подвергся ли манхэттенский террорист такого рода дистанционной идеологической обработке. Тот факт, что он прибыл в США в 2010 году, указывает на то, что во время сирийской войны он находился очень далеко от «Исламского государства», которое возникло в 2014 году. Однако это вовсе не значит, что он не мог стать жертвой пропаганды ИГИЛ.