"Человеческая душа — интересный товар": как Сталин наставлял советских писателей

Встреча состоялась 26 октября 1932 года в доме Максима Горького на Малой Никитской. Помимо Сталина навестить литературных работников еще молодой советской республики решили Клим Ворошилов, Вячеслав Молотов и Лазарь Каганович. Встреча была неформальной — с банкетом, угощениями и большим количеством спиртного. Идеи, высказанные на ней, повлияли на всю советскую литературу, да и искусство в целом. "Есть разные производства: артиллерии, автомобилей, машин. Вы тоже производите товар. Очень нужный нам товар, интересный товар — души людей", — вспоминал слова Сталина литературный критик Корнелий Зелинский, один из немногих, кто оставил подробные записи с той встречи, ведь официальных протоколов не велось. "Помню, меня тогда поразило это слово — "товар", — писал Зелинский. Опубликованы эти записи были через много лет после смерти критика, в 1991 году, в момент распада СССР. Совпадение или нет, но после той встречи он на 20 лет "самоустранился" из литературной и общественной жизни, и лишь изредка писал короткие рецензии. В итоге вполне благополучно пережил "большой террор", а при Никите Хрущеве активно популяризировал творчество Сергея Есенина. "Производство душ важнее производства танков" "Сталин — человек среднего роста, не очень плотный и отнюдь не военно-монументальный, как его изображают в гипсовых бюстах. Это еще вполне крепкий человек, почти без седины; волосы чуть начинают сереть на висках, но еще темные и густые. Когда Сталин говорит, он играет перламутровым перочинным ножичком, висящим на часовой цепочке под френчем. Сталин, что никак не передано в его изображениях, очень подвижен», — вспоминал Зелинский. Еще примечательный факт: советский вождь избыточно много смеялся. Зелинский описывает вождя, "прыскающего под стол, давящегося смехом и готового смеяться". "Все производства страны связаны с вашим производством. Человек перерабатывается в самой жизни. Но и вы помогите переделке его души. Это важное производство — души людей. И вы — инженеры человеческих душ. Вот почему выпьем за писателей!" — поднял тост Сталин. Это словосочетание — "инженеры человеческих душ" — очень часто вспоминают в связи со встречей в доме Горького. Но Сталин лишь позаимствовал его у писателя Юрия Олеши. Об этом, например, говорил литературовед Виктор Шкловский. А вот конструкция "производители душ" — собственно сталинская. Во время банкета у Иосифа Виссарионовича вышла пикировка с маршалом Климентом Ворошиловым, который усомнился в приоритете "производства душ" по сравнению с танковым производством. "Нет, товарищ Ворошилов, — отрезал Сталин. — Ничего ваши танки не будут стоить, если души у них будут гнилыми. Нет, производство душ важнее вашего производства танков!" При этом Сталин энергично доказывал присутствующим приоритет легких, доходчивых, незамысловатых форм в литературе над слишком сложными. Отдельно и очень обстоятельно на встрече обговорили быт, денежное содержание и даже питание "производителей душ". "Мы построим в Москве писательский городок с гостиницей, столовой, баней и библиотекой", — обещал глава советского государства. Именно после этой встречи началась активная работа над созданием Союза писателей СССР, могущественной в будущем структуры, не став членом которой, ни один человек не имел возможности опубликовать свои произведения. Организация писателей понадобилась и для того, чтобы эффективнее проводить новую политику партии, внедрять метод социалистического реализма. И сам этот термин родился именно в 1932 году. Впервые его употребил писатель Иван Гронский на страницах "Литературной газеты" в мае 1932 года. Сталин на встрече с писателями в октябре, по сути, проговорил его основные постулаты. А уже в 1934 году, на первом Всесоюзном съезде советских писателей соцреализм был закреплен как основной метод литературы. "Товарищ Сталин назвал вас инженерами человеческих душ, — заявил, выступая на том съезде, секретарь ЦК по идеологии Андрей Жданов. — Какие обязанности накладывает на вас это звание? Во-первых, знать жизнь, чтобы уметь изобразить ее не схоластически, не мертво, как объективную реальность, а изобразить жизнь в ее революционном развитии. При этом правдивость художественного изображения должна сочетаться с задачей идейной переделки и воспитания трудящихся в духе соцреализма". "Надоело пить за здоровье товарища Сталина" Встреча была примечательна не только программностью речи Сталина, но и вольным поведением самих писателей, которые прониклись неформальным характером встречи и стали подчас весьма откровенны. В воспоминаниях Зелинского есть показательный эпизод. После одного из тостов "за здоровье товарища Сталина" Георгий Никитин с рабочей прямотой (до того, как стать пролетарским писателем, он успел поработать токарем, грузчиком и киномехаником) сказал: "Надоело! Миллион сто сорок семь тысяч раз пили за здоровье товарища Сталина! Небось, ему это даже надоело слышать!" Сталин согласился: "Спасибо, Никифоров, правильно. Надоело это уже". Может, потому что благоволил к Никифорову, публично называя его "неплохим писателем". Что, впрочем, не спасло его от ареста и расстрела в 1938 году. Еще одним из участников встречи стал писатель, бывший сотрудник ВЧК Владимир Зазубрин, который был к этому времени… исключен из компартии. Зазубрин — автор романа "Два мира", в котором крайне натуралистично показывались события Гражданской войны. Жестокости, зверства и военные преступления здесь совершают все — и белые, и красные. Тем не менее роман был опубликован и получил одобрительные отзывы Горького и даже Ленина, который аттестовал работу как "страшную и нужную книгу". Из партии же Зазубрин был исключен в 1928 году за участие в деятельности "левой оппозиции". Но на встречу со Сталиным его все же пригласили. Как вспоминает Зелинский, Зазубрин в какой-то момент решил высказаться против цензуры. Но сделал это чрезвычайно оригинально. Цензура якобы мешает изображать Сталина живым, обычным человеком, и тем самым только вредит. "Вот, например, один мой товарищ захотел описать Сталина. Что же заметил в Сталине мой товарищ, произведение которого не пропустила цензура? Он заметил, прежде всего, простоту речи и поведения, рябину на лице. Словом, ничего величественного и никакого рефлекса на величие", — вспоминал Зелинский слова Зазубрина. Такие обороты ввели собравшихся в ступор. А Зазубрин продолжал. Он сравнил Сталина с лидером фашистов Бенито Муссолини, у которого, напротив, был "условный рефлекс на величие", а дальше заявил, что не стоит в печати и книгах описывать политбюро "как членов царской фамилии, с поднятыми плечами". Несмотря на реверансы, в партии Зазубрина не восстановят, а 1937 году — расстреляют. Его самая главная работа — повесть "Щепка" — будет опубликована только в момент крушения Советского Союза. Парадоксальным образом в этой повести о страшной работе чекистов, о расстрелах в подвалах и людях, которые расстреливали и поэтому сходили с ума, Зазубрин разделяет "производственный подход" Сталина. Советское государство он изображает огромной машиной, где "машинисты на командных местах, наверху, переводят рычаги, крутят колеса, не отрываясь смотрят в даль". Жертвы, пишет Зазубрин, "неизбежны". Одной из них стал он сам, как и сотни других писателей. Андрей Веселов при участии Виктора Дятликовича