Атеисты-смертники и исламские гуманисты: что не так с нашим пониманием религиозного экстремизма

В издательстве «Карьера Пресс» вышла книга Скотта Атрана «Разговаривая с врагом: Религиозный экстремизм, священные ценности и что значит быть человеком». Мы публикуем фрагмент главы «Новое атеистическое спасение» о том, насколько убедителен образ религиозного экстремизма. В бестселлере «Конец веры: религия, террор и будущность разума» Сэм Харрис, нейропсихолог, обладающий выдающимся даром красноречия, не церемонится с религиозными чувствами других людей. (Помоги нам Боже теперь, когда академические ученые мужи вдруг обнаружили, что все мы стоим перед лицом «конца веры», «конца истории», «конца зла», «конца бедности», «конца национального государства», «конца жизни» и т. д.) Харрис сокрушается по поводу деструктивного характера религии и умоляет всех людей, обладающих хотя бы крупицей здравого смысла, противостоять ей. В духе книг «Разрушить заклятье» (философ Дэн Деннет), «Бог не любовь: как религия все отравляет» (редактор журнала Vanity Fair Кристофер Хитченс) и «Бог как иллюзия» (биолог Ричард Докинз) Харрис настаивает, что мирская умеренность к религии и экуменическая терпимость лишь способствуют распространению странных и воинственных убеждений и процветанию экстремистов, что имеет жестокие и дикие последствия для всего мира. Об этом заявляется почти как о законе природы. Харрис начинает свою книгу яркой историей, которую он представляет читателю как общеизвестную реальность: «Молодой человек садится рядом с парой cредних лет… Он улыбается. Нажав кнопку, он убивает себя, сидящую рядом пару и еще двадцать пассажиров автобуса. Гвозди, подшипники и крысиный яд обеспечивают жертвы на улице и в окружающих автомобилях. Все прошло по плану. Родители молодого человека вскоре узнают о его судьбе. Опечаленные потерей сына, они все же невероятно гордятся его подвигом. Они знают, что он отправился на небеса и подготовил путь для них. А еще он отправил своих жертв гореть в аду на веки вечные. Это двойная победа. Таковы факты. Это все, что мы знаем о молодом человеке наверняка… Но почему же так легко, так до банального легко — что можно биться об заклад чем угодно — угадать религию молодого человека?» Из сопоставления этого наблюдения с терактами 11 сентября делается вывод, что «мы больше не можем игнорировать тот факт, что несметное количество наших соседей верят в метафизику мученичества [и] в настоящее время вооружены химическим, биологическим и ядерным оружием… Мы находимся в состоянии войны с исламом. Быть может, открытое признание этого факта не входит в ближайшие внешнеполитические планы наших политических лидеров, но это однозначно так». Харрис и другие члены братства, которых Кристофер Хитченс называет четырьмя всадниками Апокалипсиса (Харрис, Хитченс, Докинз и Деннет), рассматривают науку как главное оружие на переднем крае необходимой и неизбежной борьбы против ислама в частности и религии в целом. Без шуток. Для начала рассмотрим некоторые противоположные факты: террористы-смертники — это не только исламисты или люди, действующие из религиозных побуждений. В действительности до 2001 года самой плодовитой из смертников группой были «Тамильские тигры» Шри-Ланки — сугубо нерелигиозное движение за национальное освобождение, сторонниками которого в основном являлись индусы. До 2001 года на Ближнем Востоке большинство терактов с участием шахидов произошло в Ливане, около половины из них были совершены нерелигиозными националистами (Сирийской националистической партией, Ливанской коммунистической партией, ливанской партией «Баас»). Правда, начиная с 2001 года подавляющее большинство нападений шахидов спонсировалось военизированными мусульманскими группировками, но в исламской традиции существует не так много прецедентов терроризма смертников. Современный терроризм с привлечением смертников превратился в политическую силу с возникновения движения анархистов-атеистов в конце XIX века, во многом напоминающего джихадистское движение. На уроках истории, психологии и политологии нам все время рассказывают, что матери спартанцев и самураев с улыбкой встречали весть о том, что их сыновья погибли в бою. Как однажды иронично заметил гарвардский психолог Стивен Пинкер, сами матери спартанцев и самураев никогда об этом не писали, и нам приходится верить рассказчикам на слово. В «Письме к христианской нации» Сэм Харрис продолжает критиковать верующих всех конфессий, хотя на ислам у него «особый зуб»: «Например, 70 процентов заключенных во французских тюрьмах — мусульмане. Мусульмане Западной Европы не атеисты… Атеист — это человек, который считает, что убийство одной маленькой девочки — даже раз в миллион лет — ставит под сомнение идею о милосердном Боге». В «Энциклопедии войн» Чарльз Филлипс и Александр Аксельрод изучили 1763 кровавых конфликта, возникших на протяжении всей истории, из которых лишь 123 (семь процентов) были религиозными. Недавние опросы, проведенные по всему миру, показывают, что чем беднее и менее образованней общество, тем сильнее в нем тенденция к религиозности. (Соединенные Штаты являются редким исключением из этого правила.) Мне неизвестно о каких-либо свидетельствах, позволяющих предположить, что сегодня ислам или религиозность в целом обязательно или потенциально ведут к насилию или что вера в науку и преданность атеизму ведут к терпимости и миру.