Главный архитектор Москвы Сергей Кузнецов в эфире "Говорит Москва"

А. КАПКОВ: 11 часов 5 минут. Всем доброго утра, дорогие друзья. Это программа "Большая стройка". Мы начинаем. Ближайший час будем говорить о том, как развивается Москва. Сегодня у нас в гостях главный архитектор Москвы Сергей Кузнецов. Сергей Олегович, я вас приветствую. Доброе утро. С. КУЗНЕЦОВ: Доброе утро. А. КАПКОВ: Мы видим достаточно много изменений в Москве своими глазами. И это то, что говорит нам, что Москва очень серьезно и сильно развивается. Притом, надо не забывать, что у нас есть две Москвы. Я привык разделять их на две: на старую и новую. Потому что то, что в них сейчас происходит, на самом деле нельзя назвать единым целым. Сегодня давайте говорить и о том, и о том. Мне важно понять. Вектор развития, например, так, как это было в советском прошлом, в 1935 году, потом, как это было в 1970 году, те даты, когда появлялись серьезные генпланы, сегодня существует? Какой-то новый, возможно, либо мы следуем какому-то старому? У нас есть какие-то единые решения, которым подчиняются все изменения, все сроки. Или как это вообще происходит сегодня? С. КУЗНЕЦОВ: Конечно, эволюционирует подход к градпланированию. И сегодня инструменты, которые работали в 1935 году и вообще в течение XX века, сегодня работают иначе или не работают вообще, или появились другие инструменты. В Москве есть утвержденный совсем недавно генеральный план города, правила землепользования и застройки. Это документы, которые работают в паре. И раньше генплан работал иначе, чем сейчас. И еще немаловажно отметить, что ни один генплан, утвержденный в течение XXвека, по крайней мере в Москве, не был реализован даже, наверное, наполовину. То есть инструмент генплана в том виде, в котором он долгое время существовал, сегодня давно пора признать, что вот так он не работает. То есть нельзя начертить новый город с перспективой на 20-30 лет и думать, что ты его в таком виде построишь. Это пробовали делать несколько раз, но в итоге так не получалось. Поэтому сегодня работаем несколько иначе. А. КАПКОВ: Это то, как выглядят генпланы, допустим, советские. Как выглядит современный? То есть это не нарисованный на 20 лет вперед город, а что? С. КУЗНЕЦОВ: На сегодняшний генплан – это документ, который показывает направление стратегического развития города, то есть показывает территории, которые город в перспективе может развивать, может прокладывать туда коммуникации, развивать застройку недвижимости, но надо сказать сразу, что может и не развивать. То есть это документ, который допускает довольно большой объем развития в разных направлениях. И второй документ, тактический, в отличие от генплана, который является стратегическим документом, который показывает возможные стратегии развития, правила землепользования и застройки – это даже более ключевой документ, потому что он определяет развитие в очень близкой перспективе. Он показывает там, где есть градостроительные решения, которые подкреплены деньгами, которые мы можем смело сказать, что мы увидим своими глазами, а не то что увидят, возможно, наши потомки или мы, очень состарившись. И по мере принятия решений, по приходу инвестора, с изменением экономической ситуации, неважно, в лучшую или худшую сторону, этот тактический документ гибко реагирует на эту ситуацию и изменяется при постоянном контакте с населением. То есть почти любое изменение правил землепользования и застройки происходит при публичных слушаниях. То есть сегодня можно сказать, что мы точно понимаем тактику на ближайшее время. Мы понимаем, что изменение тактики сопряжено, безусловно, с публичными дебатами, и мы понимаем некую стратегию, которая проанализирована и допускает довольно серьезное развитие города в перспективе 20-30 лет, но допускает, что развитие может быть более сдержанным, потому что генплан закладывает сегодня некий максимально оптимистический сценарий. А. КАПКОВ: Вы сказали, что эти два документа были подписаны совсем недавно. Когда, если быть точным? С. КУЗНЕЦОВ: Если быть точным, это, по-моему, середина лета прошлого года. Но я прошу сейчас не думать, что я энциклопедия, и я не всегда… А. КАПКОВ: Не дата важна. Но, скорее, важно понимание. Этот документ был подписан до принятия решения о реновации или после? С. КУЗНЕЦОВ: Этот документ был подписан до принятия решения о реновации. Но надо сказать, что в этом стратегическом максимуме, который во многом наследовал, что касается старой Москвы, утвержденный документ 2010 года, и уже в документе 2010 года план по реновации 5-этажного фонда существовал, причем, в объемах даже больших, чем сейчас в итоге после референдума, который состоялся, в итоге заложен. То есть в части городской инфраструктуры, социальных объектов, транспортных, прочих, экологии города и других разделов уже тогда (а это уже от сегодняшнего дня, можно сказать смело, довольно давно, потому что документ 2010 года разрабатывался раньше) была устойчивая идея и понимание, что 5-этажный фонд нужно реновировать теми или иными путями, сносить, заменять на другой, переселять людей и прочее. То есть эта идея сегодня реализуется. Но нельзя сказать, что она вдруг вот так пришла внезапно. А. КАПКОВ: То есть это не неожиданность какая-то для архитекторов, планировщиков, инженеров? Все прекрасно понимали, что это нужно сделать. И несмотря на то, что это решение было каким-то поворотным, острым, все понимали: "А, ну хорошо, просто мы сделаем это быстрее, кардинальнее". С. КУЗНЕЦОВ: Тут важно, что решение было принято. Надо сказать, что нужна определенная политическая воля и мужество, которые Сергей Семенович проявил в данной ситуации. Хотя могу напомнить, опять же, вернувшись еще раньше, в 1998, уже совсем далекий от нас. И когда начиналась первая волна по сносу пятиэтажек, опять же, все понимали, что это первая волна. То есть тогда можно сказать, что процессы, идущие сегодня, уже начинались довольно давно, и по первой волне много же было тоже снесено и переселено людей. А. КАПКОВ: Но при этом надо понимать, что первая и вторая волны были так разнесены по времени, что сейчас есть ощущение, что это разные вещи. С. КУЗНЕЦОВ: Нет, они просто информационно разнесены. Надо сказать, что последние дома первой волны сносятся только сейчас. То есть они не то что разнесены по времени. Они даже накладываются друг на друга. А разнесены по времени, может быть, в силу того, что вот эта вторая волна, то есть нынешняя, получила очень серьезный резонанс в прессе. А волна 1998 года такого резонанса не получила, я думаю, во многом потому, что, может быть, не было интернета, социальных сетей и прочего. Надо понимать, что дискуссионные площадки развиваются очень сильно. А. КАПКОВ: Но там нужно признать, что все-таки инструмент был такой, может быть, более топорный, более понятный: да, мы сносим – вас переселяем. А здесь речь идет о какой-то такой серьезной концепции, когда мы одни дома сносим, на их месте строим другие. Массовость переселения реально больше. Никто не стоит в очередях. "Мы тут ютимся в старом доме, ждем очереди, нам дали квартиру", они там разъезжаются, потом их дом сносят. С. КУЗНЕЦОВ: Безусловно, этот шаг сейчас намного более амбициозный и масштабный, само собой. Но надо сказать, что технологии развиваются и возможности города развиваются. Потому что Москва растет в населении, и бюджет Москвы, и Москва экономически становится мощнее с каждым годом. Поэтому да, сегодня город может себе позволить намного более мощные жесты, движения, чем мог себе позволить 20 лет назад. Но, тем не менее, лично я вижу этот резонанс именно публичный больше в том, что больше возможности обсуждать появилось, как мне кажется. То есть нет эффекта, что была тихая спокойная программа очень давно и сильно раньше, потом про нее все забыли, через много лет началась другая, какая-то иная, вызывающая сильный резонанс. Она правда иная. Но иная в лучшую сторону. Потому что действительно иной градостроительный подход. То есть мы не заменяем больше точечно дома одни на другие. Мы планируем по-новому территорию, квартальной сеткой. Действительно создаем другое качество жизни, другое качество градостроительства, и это принципиальное отличие… А. КАПКОВ: Правильно я понимаю, что подобный подход делает работу вашу проще и сложнее? Почему я так говорю? Потому что теперь тебе не надо точечно думать о том, как будет жить этот дом или этот дом в отдельности от других, а ты имеешь возможность работать с площадью гораздо большей. Тут же понимаешь, что ты сразу видишь, как будет выглядеть квартал. Тут же понимаешь, что ты сразу можешь проектировать парки, еще что-то и еще что-то, и их не нужно будет никуда втискивать в уже существующие дома. Но при этом мы также должны понимать, что работа с большей площадью требует гораздо больше усилий, времени, затрат и вообще всего остального. С. КУЗНЕЦОВ: Все так. Даже бессмысленно отвечать. Вы уже в вопросе все сказали. А. КАПКОВ: Хорошо. По поводу того, как выглядит город в уже существующих границах, как он будет выглядеть в скором времени, как он будет меняться, давайте еще к этому вернемся. Хочу просто, пока недалеко мы ушли, как вы говорили о втором документе – освоение и пользование земель. Предыдущие документы всегда подразумевали некоторое освоение земель на ближайшие годы. То есть это то, куда город вырастет. Мы совсем недавно увидели, у нас уже Москву прорвало с одной стороны, и она как бы увеличилась. Есть ли еще какие-то планы по освоению территорий вокруг Москвы, с одной стороны, еще как-то, или того участка, который прирос к нам, я уже забыл сколько – лет 6 назад? С. КУЗНЕЦОВ: В 2012 году. А. КАПКОВ: Скоро будет 6. Или этого участка достаточно, и пока планов громадье, и новых нам не нужно? С. КУЗНЕЦОВ: Я ничего не знаю о планах дальнейшего расширения, честно скажу. Может, они есть, но не всем известны. Я не думаю, что они существуют на самом деле. Москва уже очень большой площади. И, мне кажется, развивать эту территорию – можно много лет этим смело заниматься. Поэтому тут скорее вопрос, может быть, к прилегающим территориям, например, к Московской области. Если говорить о том, что будет рядом с Москвой. А. КАПКОВ: Это уже другой субъект федерации. С. КУЗНЕЦОВ: Другой субъект. Когда в вопросе прозвучало, что будет рядом в том числе. Поэтому Москва пока рядом ничего не собирается делать, а делает внутри своей территории. А. КАПКОВ: Напомните, пожалуйста. Вот это присоединение большого участка на юго-западе – это было такое же "неожиданное" решение, как реновация, или все-таки тоже подобное увеличение территории давно в каких-то документах планировалось? Может быть, даже и на юго-западном направлении? С. КУЗНЕЦОВ: Вы знаете, сложно мне сейчас на это ответить. Я работаю с 2012 года. Но с позднего периода, чем было присоединение. То есть я еще не застал развитие событий. Я могу только сказать из общеисторических сведений, что именно генплан 1935 года заложил активный рост Москвы именно в юго-западном направлении. То есть именно эти оси, которые сейчас развиты, были заложены тогда еще, не в таких точных очертаниях, безусловно, но как некая стратегия движения, если говорить о том, куда Москва может в долгой перспективе развиваться, то именно эти оси были обозначены как перспективные для роста. А. КАПКОВ: Дорогие друзья, знаете, как построим программу? Смотрите. Я напоминаю, что у нас есть наши средства связи. Их несколько. Во-первых, вы можете писать нам в Telegram (govoritmskbot). Также можете присылать их на СМС-портал +79258888948. У нас есть Twitter govoritmsk. Также у нас есть телефон прямого эфира, который пригодится нам уже во второй половине программы. Мы сейчас закончим с теорией. Во второй половине уже будем больше переходить к вашим вопросам, платформу для которых я для вас сейчас буду нарабатывать. Будем затрагивать некоторые темы, подводить вас к этим темам, чтобы вы уже придумывали свои вопросы, и уже потом будем переходить к ним. Все, что вы сейчас присылаете, я вижу, буду скомпоновывать и чуть позже выдавать. По поводу развития общего и целого мы уже поговорили. Сейчас больше хочу перейти к частностям. Архитектура – это же ведь искусство. Я человек вообще не отсюда, но у меня почему-то есть такое представление. Это искусство, как вы считаете? С. КУЗНЕЦОВ: Это искусство. А. КАПКОВ: Это искусство. Хорошо. Тогда к этому и перейдем. Что такое архитектура как искусство для города? Памятники, парки, еще что-то. Я в правильном направлении мыслю? Потому что та архитектура, которую можно вспомнить именно градостроительную (какие-то сталинские эпохи, конструктивизм, еще что-то) – подобного сегодня в Москве мы наблюдаем мало. Либо это просто как-то так называется очень современно, что мы это в искусство и не записываем. То, что можно назвать искусством, пытаешься вспомнить. У нас есть хорошо развитые парки с недавнего времени. Открывается новый, огромный, всемирно известный. Новые памятники. Не без проблем, конечно, они открываются, но тем не менее. С. КУЗНЕЦОВ: Новые памятники – это что вы имеете в виду? А. КАПКОВ: Калашникову. С. КУЗНЕЦОВ: Объект наследия, я привык называть больше. А. КАПКОВ: Вот видите! А мы про это не знали. С. КУЗНЕЦОВ: В данном случае новый памятник звучит комично. Просто смотрите. Действительно, изменения, которые происходили в городе в 1930-1940-х годах, заметно масштабнее, особенно если сравнивать с масштабом того города. То есть город был меньше. И то, что в нем происходило, действительно поражало воображение, и в мировой практике имеет мало похожих примеров. Наверное, Париж можно эпохи Османа сравнить с этим преобразованием. Понятно, что сейчас развитые города вот так не меняются кардинально. Хотя Москва делает очень много. И многие эксперты говорят, что изменения, которые сейчас в Москве происходят, они уже вполне сопоставимы с изменениями 80-летней давности. И я не знаю, что именно называть искусством, неискусством. Но в Москве сейчас много создается объектов (и отдельных объектов, и градостроительных решений), которые вполне себе, я не сомневаюсь, войдут в историю. Это и вновь открывшийся сейчас парк Зарядье, обновленная территория Лужников, это и застраивающаяся территория завода "ЗИЛ", которая станет новым большим городским районом, целиком спланированная. И программа развития набережных тоже, я уверен, свое место в истории оставит. Поэтому вот тут вопрос – с чем сравнивать? Конечно, если мы сравним эпоху строительства канала Москва-Волга и преобразование вообще Москвы-реки в другую реку, или прорубание Калининского проспекта, конечно, сегодня мы такие вещи не делаем. Просто вопрос: а кто-то бы радовался сейчас, если бы мы начали прорубать в центре города такие вещи, как мы видим с вами сейчас за окном, в Старый Арбат вставленный… А. КАПКОВ: Отсюда очень хорошо видно Новый Арбат. С. КУЗНЕЦОВ: Но он вставлен в Старый. Просто вот это такая очень жесткая структура. Поэтому я думаю, что тут я бы не стал сожаления высказывать по этому поводу. Мне кажется, наоборот, действия Москвы очень масштабны, но заметно более аккуратны, тактичны. Если сравнивать их с тем давним периодом. То есть от него осталось много интересного и пафосного, я бы сказал. Но надо сказать, что утрачено многое. То есть тут у всего искать плюсы и минусы. Мне кажется, сегодня плюсов заметно больше. А. КАПКОВ: А как, по-вашему, через 100 лет мы будем называть то, что строится сегодня? Если начало XXвека мы хорошо знаем по советскому конструктивизму. Если ближе к середине века мы хорошо знаем помпезность сталинской застройки. Через 100 лет то, что строится сегодня, как, по-вашему, будет называться? С. КУЗНЕЦОВ: Невозможно угадать. Потому что все названия, которыми мы сегодня оперируем, придуманы все сильно позже. Когда эти события происходили, даже мировые войны не называли мировыми войнами, а потом дали им названия. Даже таким большим событиям. То есть с точки зрения названия я не знаю. Наверное, родится что-то, возможно, в сравнении с тем, что будет происходить через 20-40 лет в Москве, когда вспомнят что тот период был вот такой вот. Но надо сказать, что сегодня есть, безусловно, вещи острохарактерные для этого периода развития. Я бы сказал, что, конечно, это очень серьезная переориентация развития на такой комфортный формат с очень серьезным фокусом на удобстве конкретного человека, отдельно взятой персоналии, и борьба, конкуренция за человеческий ресурс. Это то, что выражается и в развитии общественных пространств, улиц, площадей, наш флагманский проект парк "Зарядье". Хотя и очень сложное архитектурное сооружение при этом. Это сильно отличается от эпох, когда флагманскими сооружениями становились высотные здания… А. КАПКОВ: Да вообще нужно понимать, что сначала город строится для социализма, там, где важно и первостепенно общество и чтобы были все вместе, а теперь город строится в угоду каждого конкретного человека. С. КУЗНЕЦОВ: Да. Это пересмотр общественных взглядов. И мы понимаем, что эпоха строительства, например, Дворца съездов (когда-то это была главная икона) идеологически отличается от эпохи строительства парка "Зарядье". Мы понимаем, что это вещи абсолютно разных порядков, и идеологически абсолютно разные зарядки. Поэтому тут я считаю, что есть стопроцентно ярко выраженный посыл в том, что сейчас происходит. А уж как ему дадут название, сейчас сложно сказать. Хочется, чтобы оно было какое-то положительное. А. КАПКОВ: Ценность будет схожая? С. КУЗНЕЦОВ: Ценность для потомков, я думаю, да. Я считаю, что ценность того, что происходит сейчас – это, безусловно, очень яркий и интересный культурный след в развитии города, который, я могу констатировать, за многие годы в Москве так не оставлялся. То есть можно вспомнить Москва Сити, такой яркий проект, который тоже, безусловно, стал следом. Но понятно, что проект противоречивый. До сих пор вызывает много споров и критики. Хотя след оставил. Но такие вещи происходят, надо сказать, точно нечасто, когда в городе остается действительно выраженный культурный след. А. КАПКОВ: Вы сами сказали про удобство и комфорт. Об этом пишут многие слушатели, задают кто-то простые вопросы из серии "почему сложно делать удобно и комфортно?" или кто-то пишет "удобно и красиво". Вопрос про комфорт следующий: сложно ли исправлять и приходится ли исправлять то, что было сделано до этого, в угоду нынешнего комфорта? И в чем кроется? Это касается комфорта любого. То есть первый, который я могу себе представить – это комфорт, наверное, транспортный. Раз. Это комфорт, наверное, нахождения в городе в принципе. Два. Существование в городе. И третий комфорт – это, наверное, комфорт проживания, когда именно мы говорим о недвижимости, в принципе о жилье. С. КУЗНЕЦОВ: Смотрите, мне термин "исправлять" не очень нравится. Потому что я бы лучше использовал термин "развивать". Потому что, понимаете, в каждую эпоху, когда делались какие-то вещи, которые мы сегодня можем считать негативными, например, строительство панельных пятиэтажек, надо понимать, что в свое время они тоже решали важную задачу. И тогда никто не считал, что это делается большая ошибка. Наоборот, люди считали, что совершается большое достижение и улучшение условий. Сегодня мы понимаем, что это недвижимость такого качества, которая в таком высокоразвитом мегаполисе существовать не должна. И это уже жуткая архаика. И по условиям проживания, и по планированию, и по любому параметру это уже, конечно, не работает. Поэтому да, мы сегодня это корректируем и развиваем. Слово "исправлять" подразумевает некую ошибку, которая была совершена и которую надо переделать. Я бы не был столь критичным, хотя, безусловно, во все времена какие-то ошибки совершаются и что-то приходится исправлять. Но я бы с большим уважением относился к предшественникам. Поэтому считаю, что да, были сделаны какие-то вещи, которые нуждаются в развитии сегодня, и мы этим занимаемся. Надо сказать, что это обычная рутинная работа для любого города. И это правильно. Потому что идет время, развиваются технологии, взгляды меняются. Когда-то считалось большой проблемой конский навоз собирать. Сегодня проблема с пробками. Пробок то же самое касается, потому что эволюция взглядов, отношение к частному транспорту и прочих вещей тоже, например, подвигает нас к тому, что мы можем более смело двигаться с точки зрения пешеходных пространств, вообще акцентов на общественный транспорт и прочее. Понятно, что какое-то время назад это было делать сложнее в силу и ментальности другой, и прочих вещей. Хотя, наверное, можно сказать, что следовало бы начать давно. Многие города, в общем, заметно раньше приступили к подобным изменениям. Москва движется энергично. А. КАПКОВ: Жилье прошлого века, жилье нынешнего века. Есть какое-то представление? Дайте нам разницу того, какой уровень достаточного комфорта был раньше и как он поменялся сейчас. Мы прекрасно знаем, что раньше почему-то было нормальным 6-метровую кухню иметь. Сейчас, я так полагаю, это абсолютно неприемлемо. С. КУЗНЕЦОВ: Смотрите, я считаю, что основные различия все-таки происходят не внутри домов, а снаружи. Потому что внутри домов по-прежнему все зависит от достатка, удачи, личных пристрастий, вкусов, возможностей. Да, в советское время было несколько иное распределение благ, чем сейчас. Но по сути можно сказать, грубо говоря, то же самое: более успешные люди жили в больших квартирах, менее успешные – в маленьких. И базовый принцип вряд ли поменяется вообще когда-нибудь, надо честно сказать. А. КАПКОВ: Тем не менее, самые маленькие квартиры сегодня значительно больше, чем самые маленькие квартиры тогда. С. КУЗНЕЦОВ: Тоже не так. А. КАПКОВ: Тоже не так? С. КУЗНЕЦОВ: Конечно. А. КАПКОВ: Давайте попробуем найти… С. КУЗНЕЦОВ: Если не сравнивать коммуналки, где нельзя сказать, что это квартиры, для сравнения. А. КАПКОВ: Мы от них уходим. Сейчас никто такую квартиру не построит. С. КУЗНЕЦОВ: Никто не построит. Но если говорить о том, что именно строилось, и маленькие квартиры сейчас строятся. И есть так называемые квартиры-студии, там по 20 квадратных метров. А. КАПКОВ: Вот я только хотел о них вспомнить. Да, вы правы. Я согласен. Но это какой-то новый формат, мне кажется, вообще в принципе. Раньше это не называлось студией. Раньше 30 квадратных метров – это была полноценная однокомнатная квартира, где все за разными стенками, есть отдельно комната, отдельно кухня. С. КУЗНЕЦОВ: Просто вы спросили, стали ли квартиры больше. Я говорю – нет, не стали. Просто растет уровень жизни. Люди могут себе больше позволить. И большее количество людей, безусловно, живет в больших квартирах. То есть обеспеченность в квадратных метрах на человека растет, хотя, вы удивитесь, растет не драматическим образом. Мы все еще сделать, например, в Москве принципиальный рывок в обеспечении квадратными метрами жилой недвижимости не можем, даже от советского времени. И Москве надо еще очень много жилья построить, чтобы обеспеченность стала хотя бы на уровне средней по стране. В Москве обеспеченность ниже, чем в среднем по стране. Хотя многие думают, что в Москве слишком комфортно и все зажрались. Это не так. Я бы сейчас не говорил о том, что именно внутри квартир произошли кардинальные изменения. Хотя да. Мы сегодня скорее о другом можем говорить. Я бы сказал, что главные изменения происходят, во-первых, за дверью квартиры. Мы понимаем, что это уже и обязательные лифты, большие общественные пространства внутри домов, так называемые места общего пользования. И снаружи даже домов. То есть у нас сегодня другое отношение к благоустройству, у нас другое отношение к зонированию среды на улице. Частные и общественные пространства, дворы, площади, отношение к первым этажам, отношение к фасадам. Это действительно все сильно изменилось. И здесь надо искать основные изменения. То есть сегодня создается образ жизни с прицелом именно на то, что у человека есть этот суточный цикл жизни, а не просто возможность где-то переночевать. А. КАПКОВ: То есть с учетом того, что человек должен существовать не только в своей квартире, но и в городе комфортно. С. КУЗНЕЦОВ: Да. В первую очередь, я бы сказал, в городе. Потому что если взять квартиру условно одинаковую 50 метров на Манхэттене и в каком-нибудь спальном районе Москвы (не будем сейчас никого обижать конкретными именами), вы поймете, что престижность, цена и все производные будут принципиально разные, хотя эти 50 метров будут одинаковые. А. КАПКОВ: Сергей Олегович, давайте прервемся. У нас сейчас новости. А разговор о том, как меняется облик Москвы, продолжим с главным архитектором после новостей. НОВОСТИ А. КАПКОВ: Продолжаем, дорогие друзья. Это программа "Большая стройка". Меня зовут Александр Капков. Напротив меня сегодня наш говорить, которого я вам с радостью еще раз представлю. Это главный архитектор Москвы Сергей Кузнецов. Мы приветствуем тех, кто к нам только что подсоединился. Мы продолжаем разговор. И до новостей, хочу напомнить, мы перешли к такой очень важной теме, как жить в городе. Жить и находиться в городе – это то на самом деле, чего не хватало городу раньше, в прошлом веке, и то, к чему мы активно стремимся сейчас. Коротко мы даже уже обрисовали, как это происходит. И, конечно, наверное, главная победа на этом направлении – это парк "Зарядье", который открылся совсем недавно, открылся на праздник, открылся как подарок городу. Ваше, наверное, общее впечатление. Еще раз спрошу коротко, а потом уже по некоторым частным вопросам, которые по-прежнему остаются открытыми, несмотря на то, что уже прошло сколько? С. КУЗНЕЦОВ: Больше месяца. Мое впечатление от парка? А. КАПКОВ: Да. Этот парк для города – как что? Вот круче ничего в ближайшие 15 лет не будет. С. КУЗНЕЦОВ: Я, во-первых, желаю, чтобы было еще что-то. Хотя надо сказать, что такие объекты, конечно, каждый день и даже каждый год не делаются. Я считаю, что парк решает сразу несколько крайне важных задач – градостроительных и социальных, может быть, даже. Во-первых, парк – это, безусловно, очень важный символ, знак, потому что архитектура является в том числе всегда и манифестом происходящего. И то, что парк – это парк, около Кремля, в самом центре города, общественное пространство, не какой-то коммерческий объект или объект государственных служб – это крайне важный посыл, я считаю, который маркирует сегодняшнее время как время, ориентированное на удобство и комфорт человека и внимание к его нуждам. А. КАПКОВ: Проще говоря, у нас есть Кремль, который говорит: "Это для власти, для правительства. А вот для всех остальных… и бесплатно есть парк и Красная площадь". С. КУЗНЕЦОВ: Можно и так сформулировать. Я считаю, что то, что такой однозначный центральный, знаковый и самый резонансный объект Москвы стал городской парк – это крайне важно само по себе. Во-вторых, важно, что на этой территории наконец раскрылось очень важных видовых точек. То есть мы получили новое качество старой исторической Москвы, которого, надо сказать, в силу стесненной застройки этой площадки многие годы, в общем, не было у нас. То есть мы получили много обзорных точек, много возможностей экспозиции нашего исторического города, что тоже крайне важно. Это очень большой жест в сторону исторического наследия и вообще Москвы как города в том числе и очень красивого, многослойного и сложного. Плюс мы получили, если говорить про градостроительное значение, выход к реке. Потому что, невзирая на то, что Красная площадь находится очень близко к Москве-реке, это можно было понять, только глядя на карту города, но невозможно было понять, находясь на Красной площади. Сегодня мы получили прямой очень удобный выход к реке. Появилась Нижняя Набережная, появилось удобное, комфортное пространство для прохода к воде и контакт главной площади города с рекой, безусловно, главной в городе – тоже крайне важная градостроительная связь. И плюс я считаю, что есть очень много других важных моментов, которые, на мой взгляд, стоят уже дальше в очереди по сравнению с этими приоритетными вещами. То, что этот объект, например, хотя тоже крайне важный фактор, современной яркой архитектуры, которая оставит, безусловно, след в истории, наверное, когда станет объектом наследия. То есть тут можно много разных предположений сделать. Это тоже, безусловно, крайне важная вещь для города, наравне с теми факторами, что я уже перечислил. И просто интересные детали, которыми парк насыщен. Он очень насыщен многими вещами, такими научно-популярными, образовательными, где-то развлекательными, несущими понимание и легкий доступ к осознанию того, что вообще в России происходит, про ее размеры, природные богатства, ресурсы, в общем, культуру и музыку через филармонию, которая там будет скоро открыта. Я считаю, что это все, конечно, очень мощная сумма факторов, которая делает парк, безусловно, объектом крайне важным для города. Сложно переоценить. А. КАПКОВ: То, что это воспринимается позитивно, положительно, мы в принципе видим. Но, мне кажется, главная проблема в этом векторе – мы не Барселона и даже не Краснодар по нашему климату. Зимой существование в городе, несмотря на большое количество подобных территорий, становится проблематичным. Человеку меньше хочется проводить времени на улице, в городе, когда ему холодно, когда либо с неба льет, если говорить про межсезонье, либо под ногами слякоть. С. КУЗНЕЦОВ: Это все так. Но, с другой стороны, это не отменяет того, что, во-первых, время проводить на улице можно и нужно. Во-вторых, парк, безусловно, реагирует на то, что он находится в городе с северным климатом. И у нас есть такие мощные вещи, как фактически целая климатическая установка. Это целая стеклянная гора, где и подогрев климата, и вентиляция, когда жарко, и солнечные батареи, и орошение прохладной водой в жаркое время. То есть много вещей. Безусловно, защита от ветра, дождя и снега. Это явный большой жест в сторону наших непростых климатических условий. Плюс масса вещей, которые просто закрыты, спрятаны в ландшафт, где можно проводить время в любую погоду. А. КАПКОВ: А остальные парки? Это только там у нас есть какие-то климатические установки. С. КУЗНЕЦОВ: Во-первых, остальные парки тоже у нас… Можно посмотреть посещаемость. И Парк Горького, и ВДНХ работают. Они просто разные все. И это очень хорошо. В Москве есть большой набор разнопрофильных общественных пространств, что делает ее очень ценной и уникальной в этом плане. И люди проводят время. В плохую погоду можно тепло одеться. Это совсем простые вещи мы сейчас обсуждаем. Чтобы убедиться в корректности моих слов, можно посмотреть цифры посещаемости. Безусловно, посещаемость в хорошую погоду выше. Что тут стесняться этого? Это абсолютно нормальная история. Но и круглогодичный цикл… Я смотрю тот же "Зарядье". Хотя вы знаете, что осень у нас была, в общем, неплохая относительно возможных других вариантов, но тоже не суперкомфортная. И холодно было, и дождя много. Но первый месяц в парке собрал 1 млн посетителей. Это очень серьезная цифра, которая показывает, что концепция вот этого мультисезонного подхода работает. А. КАПКОВ: Задам один вопрос от слушателя. Александр Соболь: "Как вы для себя объясняете, почему люди подобным образом отнеслись к парку?". Я имею в виду выкапывание, вытаптывание и все остальное. С. КУЗНЕЦОВ: Я привык говорить то, о чем я знаю доподлинно. Я своими глазами не видел ни вытаптывание, ни выкапывание. Поэтому сложно комментировать. И масштабы этих событий я допускаю, что просто очень серьезно раздуты тем, что парк "Зарядье" находится на слуху, резонансная тема. И любое событие с хэштегом #зарядье уже вызывает сразу колоссальный резонанс. При этом тоже могу добавить, что когда мы делали парк, общались и консультировались с очень мощными парковыми институциями – Центральным парком, парком "Миллениум" в Чикаго. Чикаго находится в похожих широтах, климат очень похож на московский. И тоже в центре создан парк, очень интересный, посещаемый. Я могу сказать, что выкапывание растений – это история, которая присуща по всему миру паркам. Люди это делают. А. КАПКОВ: Не удивили, в общем. С. КУЗНЕЦОВ: Да, не удивили. Это, во-первых, масштаб. Надо сказать, что все-таки ничего страшного. Весь парк никуда не делся, его не вынесли. Если вообще говорить о том, что действительно что-то происходило. И, во-вторых, еще раз говорю: есть вещи, которые в парках по всему миру происходят. Скорее, с иронией можно относиться, чем всерьез считать это каким-то вандализмом или враждебным отношением. Поэтому, мне кажется, люди парк полюбили с первого взгляда. Может быть, кто-то захотел унести его частичку с собой. Я считаю, это даже очень мило. А. КАПКОВ: Очень близко к сердцу приняли этот парк. Слушайте, вы сами сказали, что все, что с хэштегом #зарядье, привлекает внимание особенно. Как вам кажется, подобный резонанс, в котором находился парк – это хорошо или плохо? Я сразу задам следующий вопрос. Просто это такая подводка небольшая. Все знают про парк Галицкого в Краснодаре, который открылся, который тоже прекрасно выглядит. Здоровский парк. Но при этом он не был окутан такой информационной волной, как Зарядье. И как бы не поймешь, где хорошо, где плохо. С. КУЗНЕЦОВ: Во-первых, хорошо может оказаться (и, скорее всего, окажется) и там, и там. Не обязательно, чтоб где-то было плохо, и надо обязательно разобраться, где же плохо. Надо сказать, что, во-первых, сегодня информационный резонанс – я считаю, это очень хорошо. Потому что мы живем в мире, в общем, презентаций, в мире информационного очень мощного напряженного поля. И здесь информация и огласка – безусловно, ключевые вещи, которые выстраивают коммуникацию с людьми и доносят им какие-то идеи, которые важно донести. И поэтому тут это важно. Даже если и звучит критика, я считаю, огласка и резонанс всегда хороши для проекта. Они помогают ему развиваться, жить, улучшаться и вообще существовать. Что касается сравнения, как вы говорите, что хорошо, что плохо, там люди не могут разобраться. Я не был в парке Галицкого. Но мы с командой занимались несколько лет реализацией стадиона для Сергея Галицкого. И я могу сказать, что это, конечно, уникальные люди – Галицкий и его команда, то, что они инвестируют средства, развивают эту территорию, родной город. Это все заслуживает, безусловно, глубочайшего уважения. И, в общем, люди с большим вкусом и очень серьезным подходом к тому, что они делают. Это, безусловно, все здорово. И я считаю, что не нужно пытаться найти, где хорошо и где плохо. К большой части этого проекта сам лично имею отношение. Через стадион и первые благоустройства, которые мы делали вокруг, дальнейшим развитием которых стал парк. Просто надо сказать, что это два очень разных объекта – парк "Зарядье" и тот парк. Потому что "Зарядье" – самый центр города, огромное количество инженерных и согласовательных сложностей, объемов подземного строительства – и вынужденных, и привнесенных. И филармония, интегрированная в парк. Там есть тоже стадион, но он не закопан под парк. У нас фактически филармония. И она закопана не случайно, а в силу того, что у нас зона наследия ЮНЕСКО, где мы не могли взять и поставить филармонию просто так. Нужно было искать решение для этой взаимной интеграции. Поэтому это просто два сильно разных объекта, которые по-своему хороши. И можно поздравить Краснодар с тем, что у них есть такой объект. Безусловно, нужно поздравить Москву, что и сделали коллеги, когда мы представляли в ЮНЕСКО этот проект, с тем, что у нас появился такой объект, как парк "Зарядье". А. КАПКОВ: Парковка у парка. Это, наверное, заключительный вопрос про парк. Это то, чего, наверное, будет не хватать. Основной метод подвоза – все-таки общественный транспорт? Не будет там огромного количества парковочных мест или вообще какой-то отдельный паркинг? С. КУЗНЕЦОВ: Смотрите, тут немножко начну издалека. Во-первых, опять с чем сравнивать. Надо сказать, что парк в этом месте – это самая безобидная функция из всех, что на этой площадке могли бы возникнуть с точки зрения именно транспортного напряжения. Потому что будь там офисная застройка или жилая застройка, или застройка какими-то административными функциями- это все большое привлечение транспорта и людей, причем, транспорта, не как в парк, где если человек все-таки не дошел пешком до парка, катастрофы не произошло, хотя, как мы видим, многие доходят. А если не дошел до места работы, то тут уже другая проблема, все-таки более серьезная. Поэтому, во-первых, парк, насколько смог, имеет парковки, мы построили там довольно большой паркинг внизу. Плюс – да, центр города хорошо обеспечен транспортом. И еще раз говорю. Функция парка, то, что у него нет выраженной яркой цикличности. То есть парк призван работать круглосуточно, круглогодично, и туда можно попасть, когда хочешь. Не обязательно, как на работу, попадать утром и уходить вечером. Это важно с точки зрения именно цикла посещаемости, что нет часов пик, когда обязательно сейчас все в парк идут, а вот сейчас все из парка уходят. Такого нет. Поэтому это большое облегчение. Плюс опять же говорю: все-таки это место отдыха или место добровольного рекреационного транзита, которое не нуждается в обязательных каких-то средствах доставки, которые вынь да положь должны работать. В конце концов, даже если будет перебой с транспортом или пробки, ничего страшного не случится – ни в масштабах города, ни какого-то человека в отдельности. А. КАПКОВ: В общем, как мог, парк сам по себе снизил транспортную нагрузку на город в этом месте, то есть сделал это лучше, чем… С. КУЗНЕЦОВ: Это, безусловно, разрядка. То есть понятно, что там была стройка и вообще там не было ничего. Но стройка же вечно не может продолжаться. А. КАПКОВ: Стройка – не тот объект, который… С. КУЗНЕЦОВ: Про стройку нельзя сказать, что это объект. Просто сравнивать стройку с чем-то… Нельзя сравнивать, как была стройка и как стал парк. Надо сравнивать парк с тем, что могло быть вместо парка. Другая история. А. КАПКОВ: Перехожу к вашим вопросам, дорогие друзья. Алексей Сафронов: "Почему московский Диснейленд не захотели построить за городом?", - это, наверное, вопрос в принципе о том, какие развлекательные… С. КУЗНЕЦОВ: Я понимаю, что это имеет отношение к развлекательному парку в Нагатино. Он не Диснейленд. Там другая франшиза. Есть разница. А. КАПКОВ: Ну, диснейленд в данном случае как имя нарицательное. С. КУЗНЕЦОВ: Я понял. Имя нарицательное. Во-первых, за городом тоже есть… развлекательных парков. И, возможно, нечто подобное еще появится. А. КАПКОВ: У Москвы же, кстати, нет этого. А вообще Москве нужна такая штука, как, допустим, парк развлечений? С. КУЗНЕЦОВ: Я считаю, что в большом мегаполисе парк развлечений – вещь востребованная и хорошая. И я так отвечу: а почему бы нет? То есть никаких противопоказаний я тут точно не вижу. А то, что Москва насыщается разными-разными функциями, в том числе парком развлечений, я считаю, что это, безусловно, скорее хорошо, чем плохо. Понятно, что любая новая функция вызывает новые ожидания, может быть, некий ажиотаж, транспортную нагрузку, но, с другой стороны, это и есть жизнь. Если мы всего этого боимся, можно, в конце концов, и из квартиры не выходить целый день. Вопрос – кому от этого хорошо? Так что тут я вижу, честно говоря, безусловно, скорее плюсы, чем минусы. Почему не за городом он размещен? Это вопрос такой. Градостроительство – это же вещь, не только зависимая от того, что давайте найдем чистую кристально прозрачную воду по местоположению объекта, и там его сделаем. Так же современный город не устроен. Есть возможность земельных отношений, какие-то пустоты в городе, места, которые нужно развивать. Интерес инвестора к определенным площадкам и отсутствие этого интереса к другим площадкам. Это все факторы, из которых складывается в итоге градостроительство. Это не просто рисование на бумаге. Поэтому стечение обстоятельств таково, что парк возник там, где возник. В силу того, что была возможность, был довольно большой участок, можно смело сказать – долгие годы заброшенный, который нуждался в развитии. И, опять же, вопрос: а как его было развивать? То есть туда пришел парк развлечений. Это было местом с претензией быть парком, когда-то там даже начиналось благоустройство, потом долгие ничего не происходило. Вот стал парк развлечений. Я считаю, что это вполне себе позитивный шаг для развития города. А. КАПКОВ: По поводу тех самых территорий, на которых в том числе сегодня появляются парки. Просто мне нужно еще одно подтверждение. В привычных пределах Москвы ни одной фабрики, ни одного завода не останется. Мы должны сказать себе: да, так будет. И ничего в этом плохого нет. Я правильно понимаю? Просто то количество фабрик, которое было в Москве, мы понимаем, да? Москва 50-70 лет назад была в других границах. Естественно, на тот момент те фабрики были на окраинах старого города. Сейчас город вырос, и эти фабрики оказались, черт побери, почти в самом центре. С. КУЗНЕЦОВ: Ну, все так. И надо сказать, что структура производства и вообще структура экономики меняется. Поэтому вопрос о переходе к постиндустриальной модели во всем мире актуален. И это не значит, что промышленность не должна развиваться. А. КАПКОВ: Просто не в городе. С. КУЗНЕЦОВ: Ну, даже и в городе что-то, видимо, будет. Потому что есть формы технопарков, разных исследовательских центров, лабораторий и прочего, которые вполне себе имеют право на жизнь в городе, и сегодня это есть в Москве и других городах. Но какие-то вещи, безусловно, выносятся за черту города, какие-то просто теряют актуальность и перестают работать. Да, это нормальные процессы, и на место промзон приходят другие функции. Это общий тренд. А. КАПКОВ: Я просто это для всех наших слушателей… Мы не раз об этом говорили. Просто мы еще раз напоминаем. Вопрос про Москву-реку, которая у нас в Москве имеет протяженность более 100 км, если не больше. С. КУЗНЕЦОВ: Основное русло – около 90. Если считать берега, то там за 200 получается. А. КАПКОВ: Это по сути отдельный объект на территории Москвы, который как используется у нас сейчас и есть ли планы по тому, как он может использоваться? Помимо транспортной инфраструктуры, еще и что-то… С. КУЗНЕЦОВ: Да, есть концепция Москвы-реки, которая у нас сейчас развивается, может быть, не столь шумно и резонансно, какие некоторые другие городские проекты, но, тем не менее, проект движется, живет своей жизнью, появляются новые объекты. Он подразумевает очень активное вовлечение береговой территории… А. КАПКОВ: Да. Первое, что мы заметили – это в принципе много территорий по берегам перешли в какой-то более-менее годный вид. С. КУЗНЕЦОВ: Годный вид – да. Плюс еще много же где ведется активная работа. И то, что мы еще не увидели, например, та же территория "ЗИЛа" и прилегающей нефтебазы, и разных других объектов вокруг, она рождается сама по себе. Там 10 км новых набережных. Этого мы просто пока не видим, потому что там идет процесс девелопмента. А. КАПКОВ: Тот же самый диснейленд тоже появится? С. КУЗНЕЦОВ: Да, упомянутый в предыдущем вопросе. Поэтому город получит сильно больше новых набережных, город получит сильно больше объектов на берегу реки, потому что действительно использование многие годы реки как просто такого хозяйственного русла, где доставлялся уголь, инертные материалы, всякие разные сыпучие. И даже если общественные или жилые функции выходили на реку, как правило, река была в периферии. То есть если в районе юго-востока пойти искать реку, вы, скорее всего, пройдете сначала мимо какого-то… не очень хорошего состояния, гаражей, каких-то спонтанных помоек. Потом вдруг обнаружите, что за всем этим есть река. А. КАПКОВ: Вспоминаю Фили, который сейчас уже привели в порядок, но раньше там было так. С. КУЗНЕЦОВ: Я вырос на юго-востоке города. И помню – у нас тоже была относительно недалеко Москва-река, но мы даже этого не знали, что есть река, есть с ней связь. Потому что пока ты туда не проберешься через все эти препятствия, ты не узнаешь, что, оказывается, там еще река и вода, и там можно побывать, хотя это было все небезопасно для жизни. Поэтому сейчас все это меняется. Опять же, проект гигантский. Я думаю, что развиваться будет очень долго. А по транспортной составляющей есть перспектива. А. КАПКОВ: Я вижу, что бизнес вышел на водную территорию. С. КУЗНЕЦОВ: На воду, да. Пока туристический транспорт развивается активно и растут туристические (не транспортные) перевозки. Транспортные корреспонденции – пока смысла большого нет в реке, потому что территория не заселена. У нас плотность населения вдоль реки на прилегающих территориях в 5 раз ниже, чем в среднем по городу. То есть, проще говоря, некого возить. Но когда территории будут застраиваться и развиваться, безусловно, уже есть анализ потенциальных транспортных маршруток. От того же "ЗИЛа" по реке до центра города самый оптимальный по времени маршрут – всего 12 минут доставка. Например, если организовать регулярный маршрут по реке… А. КАПКОВ: Это куда, например, он будет ходить? С. КУЗНЕЦОВ: Примерно от "ЗИЛа" до парка "Зарядье", к примеру. Центрее некуда. А. КАПКОВ: 12 минут? С. КУЗНЕЦОВ: 12 минут. А. КАПКОВ: И это не какой-то скоростной катер? С. КУЗНЕЦОВ: Нет. Скоростного катера не может быть, потому что он поднимает высокую волну. На реке есть свои нюансы. Там есть регуляция по скорости, потому что большая волна тоже неполезна для берегов. Так что есть места, которые вполне себе выглядят перспективными для пассажирской корреспонденции. И можно сказать, что перспектива Москвы такая, безусловно, есть, она уже видна. Вопрос – когда люди будут на берегу более активно находиться, жить, работать, отдыхать? В этом возникнет смысл. В общем, предпосылки существуют. А. КАПКОВ: Еще вопрос от наших слушателей. Дорогие друзья, я прошу прощения, что не всех авторов сообщений называю. Просто это было бы труднее, ребят. Я собрал все вопросы и не записывал, кто их присылал. Ладно? Я просто их зачитываю. Храмы в городе. И вообще стоит ли такой вопрос. Есть ли такие темы в повестке, как развитие каких-то религиозных объектов на территории города? С. КУЗНЕЦОВ: Смотрите, тут как устроено? Тут вопрос больше запроса и предложения именно со стороны конфессии. То есть государство у нас, как известно, от церкви отделено. А. КАПКОВ: То есть это не задача архитектурных бюро, генплана и всего остального? С. КУЗНЕЦОВ: Нет, бюро, если возникает задача что-то проектировать. Это и задача планирования территории, когда она планируется, и есть запрос, мы понимаем, что на местности есть интересанты делать храм, конечно, он будет учтен в планировке. Но город, например, не планирует строительство храмов по некой специальной разнарядке, вот есть план: столько-то храмов за год постройте обязательно. А. КАПКОВ: Или из серии "планируем новый микрорайон, район или что-то еще большее – детский сад, школ, магазин, храм". С. КУЗНЕЦОВ: Это уже возможно, потому что при планировании новых районов, как правило. Это же широко известные процессы. Появляются, как правило, коллеги из православной церкви, которые хотят что-то размещать. Но есть и обращения от других конфессий. Но еще раз: это происходит скорее оттуда. А. КАПКОВ: Это по запросу? С. КУЗНЕЦОВ: Да, запрос, на который уже город реагирует. То есть город не сам планирует размещать и финансировать храм. Это немножко по-другому устроено. А. КАПКОВ: Очень много вопросов было по поводу переноса правительственных зданий, зданий администрации на территорию Новой Москвы. Не знаю, насколько правильно задавать этот вопрос вам. Этот вопрос стоял в самом начале в 2012 году, когда только появилась новая территория, и как-то сейчас ушел куда-то далеко назад. Все подзабыли про него. С. КУЗНЕЦОВ: Что касается федеральных коллег, за них я просто отвечать не могу. Хотя, насколько я сам еще помню, еще не работая главным архитектором, когда присоединялась территория, действительно говорилось о том, что федеральные органы власти будут перемещаться. В общем, сейчас этих планов уже мы не видим. Но город, например, префектура, очень большой комплекс зданий, уже построен в Коммунарке, и в ближайшее время будет заселяться. То есть город… А. КАПКОВ: Префектура? С. КУЗНЕЦОВ: Префектура новой территории. Но там еще и органы власти какие-то тоже будут размещаться общемосковские, видимо. То есть, опять же, это вопрос немножко не в моей компетенции, кто конкретно куда будет перемещаться. Но я могу сказать: архитектурно, планировочно здание размещено – сначала на бумаге, теперь уже физически. То есть делает то, что может, для этой полицентрализации. Но, конечно, городские власти не могут отвечать за всех коллег, особенно за федеральных. То есть тут уже как есть. А. КАПКОВ: Еще один вопрос. Я думаю, успеем. Буквально 30 секунд. Он короткий: "Где посмотреть генплан с учетом реноваций, если он есть? Или вообще посмотреть какой-то документ, который даст тебе какое-то представление о развитии?". С. КУЗНЕЦОВ: Самое простое, что я могу порекомендовать сходу, кроме наших электронных ресурсов… А. КАПКОВ: Каких? С. КУЗНЕЦОВ: Опять же, есть сайт архсовета вообще про архитектурную жизнь города archsovet.msk.ru. Самый простой и популярный – у нас есть такой Мосстройинформ, где это здание, Брестская, 6, если я не ошибаюсь, легко найти, где центр градостроительного развития. Там показано много всякой информации, в том числе про реновацию, про развитие генплана. Плюс есть информационный павильон по градостроительному центру на ВДНХ. То есть много точек. В интернете я предлагаю поискать, и найдете много всего интересного. А. КАПКОВ: Спасибо огромное, прежде всего нашему гостю. Сегодня у нас был главный архитектор Москвы Сергей Кузнецов. Спасибо большое. Также благодарю наших слушателей за ваши интересные вопросы. Меня зовут Александр Капков. Программа "Большая стройка" закончилась. Всем счастливо, пока.