Польша ревнует к первенству России в консервативном лагере

Истерические заявления в адрес России, характерные для нынешнего руководства Польши и, в первую очередь, министра обороны Мацеревича, обычно считают проявлением идейной русофобии. Но это лишь часть правильного ответа. На деле Варшава пытается играть роль консервативного мессии, но понимает, что на фоне Москвы выглядит бледно. Про главу министерства обороны Польши Антония Мацеревича известно, что человек он не вполне вменяемый и со странными взглядами на историю. Но на сей раз министр перещеголял сам себя. «В мире все еще нет осознания, а стоит это, наконец, осознать, что не было бы Холокоста, если бы не пакт Молотова - Риббентропа, не было бы этого преступления, которое по сей день является символом Второй мировой войны... Нюрнбергский приговор не включает в себя того, что без российской, большевистской инициативы не было бы Второй мировой войны. Пакт Молотова-Риббентропа сделал возможным уничтожение всей Европы, - заявил Мацеревич, по мнению которого на новом Нюрнбергском процессе нужно рассмотреть еще и «советский геноцид». «Польский солдат был способен и воевал против гитлеровского, немецкого оккупанта, если бы не удар со стороны советской страны, - продолжил министр. - 300 тысяч польских солдат на западном и восточном фронтах одновременно боролись с двумя оккупантами, а ведь армия Советского Союза была одной самых сильных, если не сильнейшая в Европе». Все это он сказал, стоя перед Памятником павшим и убитым на востоке (под ними понимаются депортированные и расстрелянные в Катыни) в очередную годовщину ввода советских войск в Западную Белоруссию и Западную Украину (событие, известное так же как Освободительный или Польский поход РККА). В принципе, на очередное выступление Мацеревича можно было бы не обращать внимания. Так, например, поступили на Западе, где его высказывания польского министра уже давно перестали замечать. Но в данном случае болезненная тематика российско-польских отношений накладывается на сложную идеологическую ситуацию в самой Польше, где Мацеревич давно превратился в культовую фигуру с фанатичными последователями. И в последний месяц вокруг этой фигуры стали происходить особенно занимательные события. Универсальный шовинист Дело в том, что Мацеревич в своей фирменной экстравагантной манере нападает не только на Россию, русских и советское прошлое. Он достаточно равномерно и яростно кусает все народы и страны вокруг Польши, являя собой законченный символ крайне правого крыла клерикального национализма с опорой на соответствующие круги в правящей партии «Право и Справедливость». От этих людей достается даже тем народам, которые напрямую с Польшей не граничат и никогда с ней не воевали. Например, когда в прошлом году Мацеревич внезапно отверг контракт с французским «Аэробусом» на покупку вертолетов для Войска Польского, а французы на это справедливо обиделись, заместитель министра и госсекретарь минобороны Польши Бартош Ковнацкий заявил, что французы – это всего лишь те люди, «которых мы научили есть вилкой». Из Москвы это видно не всем, но польские националистические круги действительно болезненно воспринимают сложившееся в последние годы идеологическое верховенство России в вопросах отстаивания традиционных, в том числе и христианских ценностей. В наших СМИ это часто представляют как идейную русофобию или имплементацию исторических страхов и обид в XXI век, но на деле обстановка сложнее. И ее нужно прояснить, ведь жить рядом нам все равно придется. Глава партии «Право и Справедливости» Ярослав Качиньский, партийным заместителем которого по совместительству трудится Мацеревич, пару месяцев назад заявил, что Россия является «не знаменосцем христианско-патриотических ценностей, а агрессором». Сказано это было не к месту и с явной обидой. Эта часть элиты, ориентированная на национальные польские ценности (как они их понимают) и на костёл, хотела бы видеть именно Польшу (точнее – самих себя) во главе защиты традиционных ценностей, но при этом – на белом коне столь же традиционной войны с Империей. Идеальный вариант – перехватить у этой Империи знамя борьбы за традиционные христианские ценности. Антирусская и антисоветская риторика этих людей отчасти замешана на мифической конкуренции (в реальном мире никто с поляками не конкурирует) и на национализме в болезненного извода типа «польского мессианства» («Христос Европы») эмигрантского философа XIX века Анджея Товяньского, которым в последние годы жизни в эмиграции увлекся поет и писатель Адам Мицкевич. Согласно этим взглядам, Польша – единственная христианская страна Европы. Она - Мессия, ибо послана в мир искупить грехи рода человеческого и, как мессия, распята. Причем, распята не только русскими, но также немцами, евреями и – до кучи – шведскими протестантами. Как в Ветхом Завете были рассеяны евреи – народ избранный, так сейчас рассеян избранный народ Нового Завета – поляки. Рассеян за то, что не сумел отстоять Польшу, но настанет час – Польша воскреснет, поляки соберутся в ней, мир переродится. Изначально мессиями Товяньский объявил себя самого и Наполеона, за что был выслан из Франции в 1842 году. Впоследствии идея личного мессианства сошла на нет, но представление о Польше как о единственном хранителе христианских ценностей в Европе и о поляках как об избранном для их защиты народе сейчас переживает второе рождение. Отсюда и болезненные идеологические метания. Погром и бомба В недалеком прошлом Мацеревич попал под жернова западноевропейской прессы за то, что усомнился в поддельности «Протоколов сионских мудрецов». В эфире католического «Радио Марыя» он сказал: «Опыт показывает, что такие группы есть в еврейских кругах». Но не пояснил, был ли это его личный опыт или польский вообще. В этом контексте его высказывания о Холокосте как о «символе Второй Мировой войны» выглядят особенно импозантно. Особенно если вспомнить историю местечка Едвабне в Белостокском воеводстве (тогда – территория Белорусской ССР). Летом 1941 года местные поляки без какого-либо участия немецких войск перебили всех мпстных евреев, точнее – после многочасовых издевательств сожгли заживо в овине 1600 человек. Аналогичные события летом 1941 года происходили в 24 районах в старых границах Польши. Пять лет спустя, уже после освобождения Польши советскими войсками СМЕРШу и войсковому гарнизону в Кельце пришлось применить силу, чтобы остановить погром. Причем погром в Кельце был спровоцирован слухами о похищении польского ребенка (он потом нашелся у бабушки на хуторе), что есть классический вариант «кровавого навета». Толпа скандировала – «Смерть убийцам наших детей!» и «Завершим работу Гитлера!». Было убито камнями, поленьями и железными прутьями 49 человек, включая детей, беременных женщин и двух поляков, пытавшихся евреев защитить. Похожий погром случился в 1945 году в Кракове, а по «кровавому навету» еще и в Люблине, Жешуве, Тарнове. Каждый раз приходилось вмешиваться советским «оккупационным» войскам, поскольку в погромах активно участвовали военнослужащие Войска Польского (в Кельце – даже майоры и один полковник) и сотрудники милиции. Сложно представить себе, что все это «спровоцировал Пакт Риббентропа-Молотова», как утверждает теперь Мацеревич. Покойный президент Лех Качиньский официально извинялся за погром в Едвабне, но в кругах, которые олицетворяет Мацеревич, принято утверждать, что «погром не был осуществлен от имени государства» (так говорил бывший премьер Ежи Бузек – лютеранин по вероисповеданию), а евреев было убито несколько меньше. Но вопрос о том, как это вяжется с идеей польского мессианства, по прежнему ждет ответа. Мацеревич служит еще и кем-то вроде верховного жреца «смоленского культа», утверждающего, что катастрофа правительственного самолета под Смоленском была результатом не несчастного случая, а российского заговора, имевшего целью привести к власти более лояльные к России силы. Прокуратура Польши уже устала отбиваться от министра, по словам которого русские использовали «термобарическую бомбу» (ему – министру обороны - до сих пор никто не объяснил сути этого явления, по силе воздействия сравнимого с небольшим ядерным зарядом). Как следствие, «расследования» Мацеревича давно воспринимаются как белый шум, и принято считать, что Качиньский просто использует чудовищную энергию своего зама для продвижения в массы идеологии мессианства, на которой партия «Право и Справедливость» собирается паразитировать по-прежнему. Важно понимать, что речь сейчас идет не о циничном пиаре. Качиньский, Мацеревич и их круг искренне верят в то, что они говорят. Это, конечно, не «католический ИГИЛ», а сложная смесь исторически оскорбленного шляхетского гонора, религиозного сектантства, от которого Ватикан периодически приходит в ужас, и «кухонной историографии», в которой фигурирует арийское («сарматское») происхождение поляков вместо не столь героизированного, но реального славяно-балтийского. От неведомых никому, кроме Геродота, сарматов «произошли» уже несколько десятков народов на круг, включая украинцев. Кстати, Украина – единственная, кому от Мацеревича и компании действительно достается за дело – за Волынь. Достоинство тех взглядов, которые исповедует секта Мацеревича, в глазах части поляков заключается в том, что за грудой идеологической ерунды, передергивания и откровенной лжи иногда действительно проявляются неприятные факты. Другое дело, что усилиями этой секты современная Польша регулярно нападает на всех вокруг, так и не сформулировав свое реальное положение в Европе. Но известно, что в Западной Европе престиж и имидж официальной польской власти – президента Анджея Дуды и премьера Беаты Шидло – находится в районе плинтуса. Когда на заседании Европарламента польская делегация потребовала почтить память погибших в Катыни вставанием и минутой молчания, им отказали, заявив, что если воспринимать так все траурные даты в истории Европы, вставать и молчать придется ежедневно по нескольку раз. И было это еще при прошлом правительстве, имевшем в в Брюсселе кредит доверия. Нынешнее правительство с его национально-религиозными амбициями на европейском уровне просто не котируется. В тылу русских агрессоров Увлечения идеей мессианства сыграло с частью последователей секты Мацеревича злую шутку. Окружение министра обороны и зампреда «Права и справедливости» было уличено в симпатиях к России и лично к Путину как к носителям и двигателю искомых традиционных ценностей. Это вызвало в Варшаве острый приступ раздвоения личности. В частности, выяснилось, что все тот же Бартош Ковнацкий (который про французов и вилки), приезжал в 2012 году Москву в качестве наблюдателя за проведением президентских выборов, на которых, как известно, победил Владимир Путин. Хуже того, приезжал по приглашению Европейского центра геополитического анализа (ECAG) – организации, которую в Польше считают пророссийской, подрывной и шпионской. В ее учредителях числится небольшая партия «Смена», ранее ассоциировавшая с европейскими новыми правыми, включая Национальный фронт Ле Пен во Франции, венгерской «Йоббик» и прочих. Руководители «Смены», в частности Матеуш Пискорский отметились как наблюдатели на референдумах в Крыму и в Донбассе. Есть даже фотография, где Пискорский пожимает руку Захарченко. За это его даже арестовывали, и с 2016 года он под следствием. Но все вышеперечисленные люди сопровождали госсекретаря Министерства обороны Польши Ковнацкого в поездке в Москву. В итоге Ковнацкий сделал выбор в пользу Мацеревича как персонажа более влиятельного внутри самой Польши. А попавший в тот же замес заместитель главы польского государственного оборонного концерна PGZ Мариан Шолуха подал в отставку. Еще одно специфическое кадровое решение – возвращение Мацаревичем с пенсии советского полковника Кшиштофа Гая. Ему поручили амбициозный проект: формирование 13 дивизий так называемой территориальной армии – резервных формирований кадрированного типа в восточных воеводствах, которые должны встретить «грядущее российское вторжение» первыми. Однако полковник Гай пусть искренне, но не вовремя обозвал нынешнее руководство Украины «фашистами» и одобрил «российскую интервенцию» как нормальную форму борьбы с украинским фашизмом. Общественное сознание пришло в ужас: да, украинцы «фашисты», ибо Волынь, но «русская интервенция» по определению не соответствует национальной идее Польши. В итоге полковник Гай вернулся к выращиванию роз на пенсии, а территориальная армия так и не сформировалась. Есть версия, что антироссийские высказываний Мацеревича последнего времени связаны именно с публикацией данных о связях его окружения с Россией. Он, мол, хочет продемонстрировать антимосковскую идейность, потому и оставил на время в покое немцев, евреев и протестантов. Так оно, наверное, и было бы, если бы мы имели дело с расчетливым политиком, а не с фанатиком, несущим в массы мессианские идеи. Сейчас под руку Мацеревичу попались русские в связи с несколькими памятными датами, а до этого он без остановки месяцами шерстил немцев, требуя от них новые репарации, в чем даже получил поддержку от премьер-министра Беаты Шидло. Мацеревич в силу характера не склонен к циничным играм – он пророк, а не политик. Скорее всего, он готов простить своему окружению заигрывание с Москвой как раз потому, что они отталкивались от идеологии, а не от политической ситуации. Ковнацкий действительно убежден, что вилки придумали поляки и навязали их французам, Шолуха и Пискорский верят в семейные ценности и правоту христианства, а полковник Гай сказал про украинцев, что думал. Потому они все свои. Случай в Вильно Собственная мифология Мацеревич находится в том же ряду. Ну какое еще «героическое сопротивление советскому вторжению» в сентябре 1939 года? Приказ главнокомандующего Войска Польского маршала Рыдз-Смиглы «сопротивления Советам не оказывать» был широко известен. Вот Львове генерал Владислав Лангнер получил персональный приказ «в Советы не стрелять», а обороняться только от немцев. Единственный случай реальной обороны от продвигавшихся советских войск (тому же Рыдз-Смиглы докладывали, что «советы двигаются с открытыми люками танков, улыбаются и машут шлемами») случился в современной столице Литвы Вильнюсе – тогда еще провинциальном польском захолустье Вильно. Сопротивление тогда оказали ополченцы из числа польской студенческой молодежи (литовцы и евреи в этом не участвовали), которой опрометчиво раздали оружие – ввиду отсутствия объективной информации в них проснулся шляхетский дух, а он с XVII века просыпается не вовремя. Студенты залегли со старыми винтовками на Антакальнесском воинском кладбище, где похоронено сердце Юзефа Пилсудского, и отстреливались с вечера 18 сентября до рассвета 19-го. Красная армия потеряла в боях за Вильно 13 человек убитыми и 24 ранеными, а также 5 танков и 4 бронемашины. Большая часть гарнизона (до 10 тысяч солдат и офицеров) Войска Польского сдалась в плен, остальные отступили в Литву, где их с видимым удовольствием интернировали. Прочие локальные перестрелки происходили из-за недопонимания и скоротечности происходившего, длились не дольше нескольких минут и заканчивались сдачей в плен (например, в Лиде гарнизон сдался после пятиминутной перестрелки). При обороне Львова замкомандира гарнизона литовский полковник на польской службе Янушайтис, отвечавший за «советский фронт», приказал выставить конное охранение и при приближении советских войск на 300 метров давать три предупредительных выстрела в воздух, чтобы обозначить себя. Примерно похожий приказ получили и советские войска на этом участке. А командующий обороной города Лангнер после переговоров в Тернополе с командармом Тимошенко был вывезен в Москву, где встретился с начальником Генштаба РККА Шапошниковым. Предполагалось, что он встретится даже с наркомом обороны Ворошиловым, но времени не хватило. Впоследствии он был возвращен во Львов через линию фронта (к вопросу о бесчинствах советских войск), пытался организовать отход в нейтральную Венгрию, затем бежал туда сам и до конца войны служил в составе польских частей Британской армии в Африке и во Франции. Все это так, к слову. Вернемся к пану Антонию. Воспринимать его как обычного скандалиста и параноика (а такая точка зрения есть) было бы слишком просто. Возможно, большинство в Польше относится к молитвам его секты как к некому бытовому фону, но проповедуемые им идеи исторически находили отклик в сознании поляков. Идеологически Польше очень сложная страна, мало не похожая на современную Западную Европу, с которой долгое время пыталась себя ассоциировать. Зато во многих идеологических моментах она даже слишком похожа на Россию, что далеко не все в Варшаве готовы признавать. Хотя традиционные христианские ценности по идее должны сближать их носителей, а не множить бесов в голове Антония Мацеревича.