Что лидеры бизнеса делали в 18 лет

К 18-летию «Ведомостей» пять предпринимателей рассказывают о своем совершеннолетии – возрасте, когда они научились зарабатывать на жизнь, писать книги и научные работы, коллекционировать и просто радоваться жизни. «Вершина деятельности – самодельный телевизор» Весна 1951 года. 66 лет тому назад. Мне исполнилось 18 лет… Заканчиваю 10-й класс 59-й мужской (sic!) школы в Староконюшенном переулке. Еще здравствует наш Великий Вождь, Друг и Учитель. В школе, в порядке подготовки к экзаменам на аттестат зрелости, переучиваем заново некоторые главы истории (о роли русских в мировой истории, науке и технике, о роли Шамиля), изучаем новинки биологии: «Ген – лжечастица лженауки вейсманизм-морганизм (генетики)». Цитирую, разумеется, по памяти. Что-то сомнительное есть и в теории Эйнштейна. Живем в коммунальной квартире в Большом Афанасьевском переулке с очередями (не очень большими) умыться к крану на кухне и в уборную (слово «туалет» тогда не употреблялось, по крайней мере в нашей квартире). Туалетной бумаги тогда тоже не существовало. Ванной, душа в квартире не было. Твердо знаю, что хочу стать радиоинженером. И стал в конце концов. Последние два школьных года – заядлый радиолюбитель. Вершина радиолюбительской деятельности – самодельный телевизор, единственный в коммунальной квартире (фото этой самоделки есть в моей книге «От 2-х до 72-х», можно почитать здесь). В десятом классе по приглашению своего любимого учителя физики и радиолюбителя Сергея Макаровича Алексеева стал соавтором книжки «Школьная УКВ радиостанция». Что-то зарабатываю ремонтом приемников и главным образом – телевизоров. Схемы тогдашних телевизоров – КВН-49 и Т-2 «Ленинград» долгие годы помнил наизусть. Приглашали сперва знакомые, у которых брать деньги за ремонт стеснялся. Сперва. Ещё вспоминается, как временами «сносило крышу» от чувств и мыслей, которыми с родственниками не поделишься. Дисциплинировало (не всегда) лишь требование устава ВЛКСМ о товарищеском отношении к женщинам, был тогда такой пункт в уставе комсомола. Желающие покопаться в архивах могут проверить. «Именно тогда я и понял, что такое научная деятельность» 1973 год. Мне восемнадцать, я студент-второкурсник Ленинградского инженерно-экономического института, и в моей жизни происходит очень важное событие – меня приглашают принять участие в НИРС, научно-исследовательской работе студентов. Мы тогда еще не начали изучать экономику (всерьез она начнется только с 3-го или 4-го курса), зато вовсю разные инженерные и технологические дисциплины: технология металлов, технология машиностроения, сопромат. Должен сказать, все они оказались крайне важными в формировании моего мышления. И вот тогдашний доцент кафедры технологии машиностроения Барон Юрий Михайлович приглашает меня принять участие в настоящей научно-исследовательской работе над темой «магнитно-абразивное полирование деталей из немагнитных сталей». Это было фантастически интересно. Мы проводили реальные эксперименты, изготавливали оборудование для магнитно-абразивного полирования. Пожалуй, именно тогда я и понял, что такое научная деятельность. Через год или два на основании этой работы я опубликовал первую в своей жизни научную статью. Это был колоссально важный для меня опыт. Учеба в то время почти полностью была оторвана от производства, а в НИРС я получил настоящую, содержательную и практическую тему – не то что сидеть на лекциях. Прогуливал ли я лекции? Да, и все ждал, когда можно будет наконец заняться настоящим делом. Дождался. «Даже не думал, что физик может оказаться полезным в сельхозмашиностроении» Еще в школе появилась четкая определенность, что сконцентрируюсь на точных науках, в частности на физике и математике. В 18 лет это решение не изменилось, поэтому поступил в Московский физико-технический институт. Переехал из родительской квартиры в Миассе в общежитие при вузе в Долгопрудном. С одной стороны, изменил статус со школьника на студента, но направление мыслей у меня осталось прежним. Оно было связано с физикой и математикой. Физтех – очень интересная и бурлящая среда. Нас, как его студентов, не покидала уверенность, что учимся в одном из лучших вузов страны и мира (сейчас эта уверенность сохранилась). Поэтому неудивительно, что меня окружали люди, которые очень хотели добиться чего-то серьезного, внести заметный вклад в науку, экономику, промышленность. Физтех – своеобразный социальный лифт, и на тот момент я уже это понимал. Учеба давалась непросто, поэтому уделял ей очень много времени. Конечно, в свободные от занятий часы мы занимались спортом, в футбол, например, играли. Во время летних каникул совершали с товарищами восхождения в горы, увлекался философией – прочел много книг на эту тему. У меня были обычные увлечения, какого-то экзотического хобби не припомню. Объясняется все просто. На Физтехе очень сложно учиться – студентами этого вуза становятся те, у кого главное хобби – это физика и математика. Учащихся тогда многое вдохновляло. Шел 1988 год, Советский Союз являлся технологической супердержавой, строились орбитальные корабли, вспомнить тот же «Буран», проектировались космические лазеры. Очень интересное время – на стыке технологий. Поэтому свое будущее я связывал с внедрением новых механизмов, разработкой приборов, но конкретного места работы или должности тогда еще не видел. Если бы в 18 лет услышал от кого-то, что свяжу свою жизнь с сельхозмашиностроением, конечно, очень удивился. Потому что в то время даже не думал, что физик может оказаться полезным в сельхозмашиностроении. А с другой стороны, мне и моим товарищам были присущи серьезные амбиции. Поэтому без труда мог поверить, что в будущем возглавлю крупный завод и отраслевую ассоциацию. Ведь мы тогда не просто мечтали о больших достижениях, а шли к ним с первых дней учебы. «Деньги зарабатывал репетиторством» В 18 лет я был студентом второго курса отделения экономической кибернетики экономического факультета МГУ. Хорошо учился (во многом ради стипендии), хотя и много прогуливал. Все, что связано с математикой, сдавал досрочно. Для меня была важна финансовая независимость. Деньги зарабатывал репетиторством. Не менее десяти человек, подготовленных мной, к тому моменту также учились в МГУ, причем в основном на мехмате. Немного преподавал в экономико-математической школе при МГУ. В качестве общественной нагрузки подтягивал по математике выдающегося спортсмена-дзюдоиста и моего хорошего друга Михаила Грифа, с которым мы вместе учились. Я очень много читал, не меньше одной книги в день. Один мой преподаватель (впоследствии и друг), у которого я должен был делать курсовую, дал мне довольно толстую книгу со словами: «Сначала надо эту книжку прочитать». Я за неделю прочитал. Он слегка растерялся, так как рассчитывал, что я буду читать весь год. Много ходил в походы, ездил по стране, успел поработать рубщиком второго разряда, инструктором по водному туризму. Занимался боксом и самбо. Как раз в это время мой старший брат меня спросил: «Ты чем хочешь деньги зарабатывать – руками или головой?» Я ответил: «Конечно, головой». «Тогда зачем тебе позволять по ней бить?» После этого диалога бокс я бросил. Семья всегда очень много значила для меня и оказывала огромное влияние. У нас был открытый дом. У двух ближайших друзей отца, Нодара Коридзе из Тбилиси и Мазика Погосяна из Еревана, просто были ключи от нашей квартиры. Они могли приезжать когда угодно и жить, сколько нужно. Гости приходили несколько раз в неделю. Это были умнейшие и чрезвычайно симпатичные люди. С академиком РАН Николаем Яковлевичем Петраковым я познакомился, когда он еще был кандидатом наук. Часто к нам приходил Владлен Кривошеев, прекрасный журналист, собственный корреспондент «Известий» в Чехословакии, выступивший против вторжения СССР в Чехословакию в 1968 г. и изгнанный из журналистики. Частыми гостями были журналисты из Германии Уве и Хельга. Тогда люди в СССР боялись общаться с иностранцами, но мои родители не боялись. Отец каждый вечер слушал «Голос Америки» и под него засыпал. Меня, правда, это раздражало, потому что качество звука было ужасное, да и большая часть передач мне казались нудными. Читали самиздат. Был случай, когда друг дал мне почитать «Доктора Живаго», причем не в самиздатовском качестве, а в тайно привезенном заграничном издании, а я забыл книгу в метро. Это был шок, конечно. Но больше от того, что не было понятно, как восстановить пропажу. Еще много ходил в музеи и общался с разными художниками. В эту среду меня ввела подруга детства Наталья Комова (впоследствии жена художника Евгения Вахтангова). Она первая отвела меня в Пушкинский музей, а затем ввела в круг молодых художников. Возможно, из-за этого потом много позже я пристрастился к коллекционированию. Кем быть, каким быть, в 18 лет я особенно не задумывался. Просто жил и радовался жизни. «Гордость не позволила идти к родителям и клянчить» Боюсь, я вас огорчу, потому что в 18 лет я был необузданным гулякой, который вообще ни по какому поводу особенно не запаривался, просто гулял по 24 часа в сутки. Все это было связано с совершенно антисанитарным количеством девушек и горячительных напитков, и с этой точки зрения это был самый прекрасный год моей жизни. Потом в один момент маме все это надоело, и она меня бросила. Правда, бросила она меня своеобразным способом — оставив мне квартиру и кучу антикварного серебра со словами «крутись, сыночек, сам, я так больше не могу». Я воспользовался предоставленной возможностью, весь год серебро это пропивал и прогуливал, а затем на рубеже 18-19 лет оказался с квартирой, но без копейки денег. То, что в результате я остался без денег вообще, оказалось толчком к дальнейшей деятельности. Я сильно испугался: ведь я из довольно сытой семьи и без денег оказался впервые. А гордость не позволила идти к родителям и что-то клянчить. Вот я и воспользовался тем, что уже неплохо реставрировал к этому моменту, постепенно начал зарабатывать на реставрации уже серьезные деньги. Наверное, можно сказать, что именно в этот момент я и повзрослел. Я не скажу, что произошло какое-то кардинальное изменение, все-таки лет до 25 я еще серьезно погуливал, но возникла известная формула «делу время, потехе час», потому что до этого я считал, что все время только потехе. Но, конечно, 18 лет — это возраст, когда ты расстаешься с этим постыдным и странным периодом тинейджерства. Это так или иначе рубеж. Вспоминаю об этом безумии с большой радостью и большим душевным трепетом, поскольку это был действительно единственный год в моей жизни, когда не было забот никаких вообще. А отсутствие забот у молодого человека – это, как известно, большое счастье.