Вестеросская академия наук

Может ли живое существо дышать огнем? И если да, то как оно должно быть устроено? Этим вопросом задался физиолог и учитель биологии Антон Захаров. Оказывается, есть как минимум два способа устройства такого гипотетического животного, при которых оно, не взрываясь, выдыхает пламя на радость всем завоевателям Вестероса. Для первого рецепта огнедышащего друга нам понадобится жук-бомбардир. Это удивительное насекомое умеет выстреливать во врагов кипятком. Железы в задней части брюшка жука выделяют смесь гидрохинонов и пероксида водорода, которая поступает в специальные камеры. Там в результате экзотермических химических реакций смесь разогревается почти до 100 градусов и под давлением выбрасывается в сторону предполагаемого противника. Если расположить такие железы в пасти (как железы у ядовитых змей) и заставить их выделять диэтиловый эфир, который под большим давлением самовоспламеняется, у вас получится дракон. Делать диэтиловый эфир можно из этанола и серной кислоты, которые умеют вырабатывать бактерии. Другой вариант — военизировать корову, то есть воспользоваться метаном, активно вырабатывающимся в желудках у некоторых существ. Метан отлично горит, ему нужна только искра, а ее можно добыть с помощью пирита, «золота дураков», прозванного так за золотистый оттенок. Многие животные (например, птицы и муравьеды) пользуются гастролитами — камнями в желудке, которые перетирают пищу. Если один такой гастролит из пирита застрянет в зубах животного, вырабатывающего много метана, у вас получится живой огнемет. Правда, в этом случае дракон должен быть травоядным. Еще один вопрос, заинтересовавший Захарова, — можно ли подсчитать, сколько дракону нужно еды. Такая задача в науке решается достаточно часто, в основном когда речь идет о вымерших животных и их питании — ученые даже получили примерную зависимость количества килокалорий от размеров животного. Захаров подсчитал, что если дракон по размерам похож на тираннозавра и весит около восьми тонн, то ему понадобится два человека в день, а если на 60-тонного зауропода — то шесть человек в день. Слушатели же захотели понять, почему мертвый дракон, убитый и воскрешенный предводителем Белых ходоков в предпоследней серии седьмого сезона, стал дышать синим пламенем, как ацетиленовая горелка. Что именно произошло с драконом, мы не знаем, но его пламя однозначно стало намного горячее (потому что оно синее). Возможно, микробиом дракона изменился так сильно, что он и правда стал выдыхать ацетилен. Задумывались ли вы, чем Семь королевств Вестероса отличаются, допустим, от современной России (кроме драконов, само собой)? Доцент Школы философии НИУ ВШЭ Александр Марей подметил одно любопытное отличие. Три сословия Вестероса — рыцари, священство и простые люди — живут своими жизнями, управление страной осуществляется фактически «по доверенности» от короля хранителями Севера, Юга, Востока и Запада и Десницей. А сам король, со времен, когда вымерли драконы Таргариенов — результат согласия элит. И ни одного начальника департамента на целую страну. Марей считает, что к моменту начала событий сериала в Вестеросе еще нет государства, как мы привыкли его понимать. Лишь три персонажа — Варис, Бейлиш и Тирион Ланнистер — намекают, что мир может быть устроен иначе, не на основе чести, а его шестеренки могут вращать не только война и изменчивые союзы. Эти трое (ладно, двое), по Марею, как бы предлагают Вестеросу мир, основанный на стабильности, безопасности и порядке, где размножаются только золотые драконы. И в восьмом сезоне Вестерос все-таки выберет именно Левиафана, то есть государство. Кстати, без государства нет никакой монополии на насилие — кто смотрел хотя бы одну серию «Игры престолов», знает, что по части насилия там очень развитая конкуренция. На сессии вопросов и ответов исторической секции Марей и журналист и историк Владимир Костырев поспорили, что будет с лордами-рыцарями Вестероса. Марей предположил, что такими темпами «еще пара сражений, и крупные лорды Вестероса просто перережут друг друга» — останутся только мелкие межевые рыцари, и в Семи королевствах в итоге неминуемо возникнет свое Федеральное собрание, то есть парламент. Костырев с этим не согласился: по его словам, по сравнению с реальным средневековьем воюют в сериале очень мало, и «такими темпами они друг друга не перебьют никогда». Этот вопрос после секции психологии задала одна из слушательниц, и ответ, к которому пришли кризисный психолог Светлана Яблонская и психолог из МПГУ Ольга Гаврилова, — нет. Все персонажи, которые более-менее заслуживают нашего внимания, — травматики, они перенесли либо травму развития в детстве, либо шоковую травму во взрослом возрасте. Но что вообще такое травма в мире, где второстепенных героев регулярно мелко шинкуют по поводу и без? Светлана Яблонская привела в пример эпизод из седьмого сезона, в котором «отряд самоубийц» под руководством Джона Сноу идет в поход за мертвецом. Разговор заходит о нытье: Джендри, бастард короля Роберта Баратеона, жалуется, что Братство продало его Красной жрице, а та его чуть не убила, на что другие персонажи ему отвечают — не убили же! Затем они указывают на Беррика Дондарриона, которого «вон шесть раз убили, а он молчит». По мнению Яблонской, этот обмен мнениями хорошо резюмирует отношение к травме в мире «Игры престолов». Настоящая травма в этом мире, по ее мнению — неспособность реализовать свои ценности, найти «зачем», ради которого можно преодолеть любое «как». Естественно, подходить к миру Вестероса с мерками нашего мира нельзя, ведь норма — понятие культурно обусловленное. То, что случилось с Сандором Клигейном (родной брат толкнул его в огонь за то, что тот взял его игрушку), в нашем мире обогатило бы не одного детского психолога, а для младшего Клигейна становится чуть ли не этапом личностного роста. Историк Артемий Стрелецкий на конференции удивил собравшихся, заявив, что, по его мнению, мир «Игры престолов» в начале сериала — это мир победившей науки. Хотя технологический прогресс в сериале идет очень медленно (только недавно изобрели арбалет для ПВО), сознание у героев абсолютно научное: никто из них не просит помощи у богов и не уповает на эту помощь. Напротив, в мире с южной стороны Стены боги уже фактически умерли. Даже внезапное восхождение «воробьев», религиозных фанатиков веры в Семерых, — это классовый конфликт с теми, чья безнаказанность уже просто раздражает. Все самые эффективные победы сериала — битва при Черноводной, взрыв в септе Бейлора, Красная свадьба — реализованы не по воле богов, а с применением технологии (броня и безалкогольные напитки у Фреев и Болтонов, дикий огонь у Тириона и Серсеи). И даже когда магия возвращается в мир с драконами, этот мир не переживает религиозный подъем — скорее, магия становится технологией борьбы. При этом возвращение магии в Семь королевств, по мнению Стрелецкого, — это как раз новое средневековье: когда стена между миром науки и миром магии, где живут Белые ходоки, рушится, это средневековье наступает вместе с зимой. Из рассуждений Стрелецкого следует, что мир «Игры престолов» соответствует концепции популярного самиздата «Батенька, да вы трансформер»: конец света уже наступил, просто герои старательно этого не замечают на протяжении шести с половиной сезонов. «Апокалипсис — это не будущее, а актуальное настоящее, которое переживают все герои сериала», — пояснил Стрелецкий. В мире апокалипсиса возможно всё, и даже нормально умереть становится довольно трудно: того и гляди, тебя кто-нибудь воскресит или поднимет как зомби. У каждого из героев в мире Вестероса есть своя мотивация, и в ее пользу приносятся чудовищные жертвы, в том числе и человеческие. Но даже самый кровожадный герой всегда объясняет свои поступки — а вот у Белых ходоков мотивации нет, они просто идут (во всяком случае, пока). Белые ходоки, считает Стрелецкий — это слияние техники и природы, которое убивают нас и в реальном мире. Медленно и неумолимо они наступают на мир, который предпочитает не замечать угрозу.