Оператор команды ЦСКА – о Гинере, Слуцком, Акинфееве и Кубке УЕФА

Александр Горячев работал оператором ПФК ЦСКА 13 с половиной лет. Он был с командой в лучшую, золотую, эпоху клуба, поработал с пятью тренерами и навсегда запомнил финал лиги Европы в Лиссабоне. Пару месяцев назад история Горячева и ЦСКА закончилась: из клуба ему пришлось уйти. — У меня нет никаких обид, но так сложилась жизнь, — рассказывает Александр. — Пришёл новый тренер, у него своё видение работы оператора команды. Подошёл к концу один из лучших периодов в моей карьере — такое не забывается. Столько всего было… А было действительно много всего разного. Историй у Горячева хватит надолго. Гинер – Как вы попали в ЦСКА? – Начну с предыстории. В четыре года я получил от папы в подарок клюшку. Тогда хоккейный ЦСКА был лучшим — вот я и начал болеть за него. К слову, папа у меня спартаковский болельщик. Не представляете, с каким скрипом души он писал на этой клюшке имена Михайлова, Петрова и Харламова и рисовал звёзды. — Бедный папа. — Ага. Потом я уже начал следить за футболом. В 2004 году мой знакомый с канала «Спорт» сказал, что есть возможность устроиться в футбольный ЦСКА. Все на канале знали, что я болею за «армейцев». Дело было перед Новым годом — на телевидении это обычно нерабочие дни. Я подумал: «Почему нет?». — И? — Полетел с командой на сбор. После него мне сказали: «Ты понравился президенту, и он хочет тебя оставить». Стоит заметить, что Гинер очень скрупулёзно относится к персоналу. Вообще в менеджменте Евгений Леннорович — бог. Он собирает вокруг себя суперпрофессиональных людей. — С Гинером вообще часто пересекались? — Не особо. Разговаривали, когда устраивался на работу и при покупке аппаратуры для видеогруппы. Он тогда очень внимательно вникал в этот процесс. Ещё пересекались после ярких побед: он заходил в раздевалку, мы поздравляли его, а он в ответ — нас. Вообще, Евгений Леннорович может и покритиковать, и на место поставить. Но к своим людям относится по-честному. Он никогда никого не подводил. Про него нельзя сказать: «Гинер не платит мне зарплату». Всё четко и честно, никогда задержек не было – ни зарплат, ни премиальных. — Вернёмся к вашему первому дню в клубе. Волновались перед встречей с командой? — Не то слово! Утром перед вылетом в Португалию собрались на базе в Ватутинках. Я перед этим всю ночь не спал – переживал. В итоге когда здоровался с ребятами, уронил телефон. Он разлетелся на части: крышка в одну сторону, батарейка в другую. Собирал его, кстати, Лёша Березуцкий. Отдал со словами: «На, не волнуйся!» Но как тут быть спокойным? Одно дело, когда ты ходишь на стадион и смотришь на игроков как на звёзд — далёких и недоступных. И тут они внезапно оказываются рядом с тобой, здороваются за руку. Ощущение недосягаемости, конечно, нивелируется, но лишь со временем. — У вас были болельщицкие истории? — Финал Кубка СССР, 1991 год. Мы с друзьями взяли бутылку коньяка, спрятали её в штаны и пошли на трибуну. ЦСКА тогда выиграл 3:2 у «Торпедо». А мы с друзьями болели, потихонечку попивая коньячок. Для нас все, кто играл на поле, были недоступны…Тогда ещё судили братья Бутенко: один стоял на линии, другой в поле бегал. Кто ж знал, что потом мне посчастливится с ними поработать. Один раз показал им видео спорных моментов и сказал: «Знаете, а я вас помню, когда вы ходили в коротких судейских шортах». — В общем, вы почувствовали, что попали в иной мир? — Конечно. Тебя даже в клубном автобусе сажают на определённое место. Один раз сел на первое попавшееся, так мне сразу же сказали: «Сань, здесь Гусь (Ролан Гусев. – Прим. «Чемпионата») сидит. Давай-ка на другое». Но вообще в ЦСКА нет никакой дедовщины, мол, «я звезда, а ты обслуга». Там никто так не говорит. Работа — Чем занимались первое время в команде? — Снимал и монтировал матчи для теоретических занятий, все послематчевые интервью на выездах и дома до открытия стадиона. Мою голову в футболе поставил Владимир Михайлович Шевчук. Можно сказать, что он мой учитель и гуру во всех футбольных делах. На клубное телевидение не попал как раз из-за специфики работы: я всё-таки был оператором команды, проводил больше времени с футболистами и тренером, при Слуцком делал подборки для теории. А при Гончаренко стал просто помощником, вроде коннектора железяк. — Это как? — Настраивал аппаратуру, а дальше они уже сами разбирались. — Аппаратура – это…? — Компьютер и планшет. У главного тренера есть экран, на котором он рисует, он подключён к компьютеру. И всё выводится либо на телевизор, либо на проектор. Вообще с моим приходом в ЦСКА началась перестройка видеоотдела. Изначально никакой супернавороченной аппаратуры не было – первое время вообще работал со своей техникой. Потом уже начали развиваться. — Что было самым сложным в вашей работе? — Когда Windows 10 зависает и срывает занятие по теории. Я не шучу! В такой момент ты ничего сделать не можешь. Я считаю себя крайне ответственным человеком, но бывали такие «шутки», когда ты все проверил, все настроил, а некоторые хулиганы отключали провода! Валерий Георгиевич приходил и руками разводил: «Саша! Почему у тебя ничего не готово?!» А там гам в зале, и Дуду шнур в розетку засовывает. — Самые тяжёлые условия, в которых приходилось работать? — В Перми. Это вообще самый холодный город — что летом, что зимой. Помню, после первого тайма замёрз как собака. Не мог дальше работать. Пришлось просить пермского коллегу, который был в валенках, помочь мне отснять матч. — Помог? — Конечно. Операторы других команд всегда подстрахуют, если какая проблема. Это тоже как семья. Больше всего меня удивило то, что Секу Олисе и Нецидв этот день играли без поддёвок. Не представляю, как они бегали. Томаш вообще зверь – ему всегда было наплевать на морозы. Тренеры — Вы поработали с Газзаевым, Зико, Хуанде Рамосом, Слуцким, Гончаренко. У всех разные требования к работе оператора? — Да, у каждого тренера своё видение. Хуанде Рамосу, например, нужно было отдать DVD с глубоким меню. — Это как? — Он должен нажимать на картинку, когда идет атака, чтобы появлялись ещё несколько вариантов атаки. Тоже самое с обороной, со стандартами. — У Газзаева таких требований не было? — Валерию Георгиевичу я показывал нарезку моментов, контактов, а он периодически говорил:«Cтоп!». Это значило, что надо сделать паузу, чтобы он мог объяснить игрокам. — А как было у Слуцкого? — Леонид Викторович сам все рисовал на планшете. Слуцкий всегда работал со мной, мы сидели рядом при монтаже и вместе нарезали моменты. А вот Гончаренко практически все сам смотрел и говорил, что ему нужно. Я ему не монтировал. Он привык к другому формату работы с видео, другому монтажу и реалиям. — Много времени занимает нарезать материал? — Привыкаешь и со временем делаешь это быстрее. Это же не творческая, а машинальная работа. Меня больше удивляло другое – как тренеры всё видят и запоминают. Помощник Газзаева Владимир Шевчук как-то сказал мне: «А почему ты не поставил, как на 16-й минуте упал Гусев?!». Не понимаю, как они все это помнят… — Было что-то интересное, связанное с конкретными игроками? — До того, как Набабкин пришёл в ЦСКА, он закрывал правый фланг в ФК «Москва». А у нас против него играл Жирков. Постоянно приходилось нарезать моменты с фолами Кирилла. Когда он перешел, сказал ему:«Рад, что мне больше не придется монтировать твои фолы». Слишком их было много! — Когда Слуцкий вместе с вами отсматривал материал, он как-нибудь комментировал игру? — В эмоциях всегда что-то вылетало. Но Газзаев был куда более импульсивным. Помню, он на пальце носил большое кольцо. И когда мы разбирали какой-то эпизод, Газзаев всё время постукивал им по плазме. Я всё думал, когда же эта плазма не выдержит и полетит?! — Выдержала? — Как ни странно, да. Кубок УЕФА — 2005-й год, победа в Кубке УЕФА. Как это было? — Любой выигранный трофей – это эмоции, но тогда было просто «вау»! Когда в кубок налито шампанское, все чокаются и поют: «Этот день побе-е-е-ды, порохом пропа-а-ах» — это фантастика! Жаль, что я ничего не снимал тогда. — Тяжело удержаться, когда снимаешь матч, и тут твоя команде забивает решающий гол? — А вот в работе эмоций нет. Я никогда не вскакивал. У меня была задача: снимать игру. — Как можно удержаться?! Это ведь финал Кубка УЕФА. — Помню, со мной рядом сидел комментатор НТВ Плюс. Вот он орал, да! А я спокойно снимал. Когда «Спортинг» забил, сел в перерыве и подумал: «Ёлки зелёные, опять нам не повезёт!». Но потом Лёша сравнял. Тут я вздохнул: «Ё-моё, поехали дальше». Матч закончился, я очень быстро собрался, забежал в раздевалку, закинул сумки и выбежал на поле. Меня пытались остановить, но я ведь большой мальчик, всех растолкал. Все обнимались, прыгали, скакали… Один из самых эмоциональных моментов в карьере. Кстати, УЕФА дал медали на ограниченное число лиц, в основном на игроков и тренеров. Но Евгений Леннорович заказал дополнительные. Так что и мне досталась. — Здорово. — Но это еще не все. Безумие продолжилось в самолёте – все четыре часа до Москвы веселились. Когда прилетели, кубок из самолета выносил Сергей Игнашевич, а я шёл рядом. И тут он отдает кубок мне: «На, тащи». Не знаю, может, устал. А там уже толпа, куча камер, болельщики. Смотрел потом новости, там Валерий Георгиевич, интервью, немного футболистов в кадре и я – самый главный с кубком. Слуцкий — Каким вы запомнили Слуцкого? — Леонид Викторович – фигура. Очень интеллигентный и современный человек. Отличник, у него красный диплом и в школе, и в университете. Очень умный. И у него всегда можно было попросить любую помощь и совет. Понятно, что за какие-то промахи в работе он мог укорить, сделать замечание в жёсткой форме. Но через пару часов он остывал и всё становилось хорошо. Это нормально для таких больших людей. Я не понимаю тех болельщиков, которые негативно говорят о Слуцком. Как так можно? Все титулы, которые только можно было взять, он взял. Кубки, Суперкубки, три чемпионата. Тренер с большой буквы. — Что почувствовали, когда он ушел? — Было немного страшно. — Даже так? — Ну, не страшно, а скажем так, непонятно. Все привыкли к Викторовичу, у всех с ним был замечательный контакт. И никто не понимал, как такой человек может уйти. Из администрации никто этого не хотел. Несколько лет назад Слуцкий уже собирался уходить, но остался. Тогда была череда неудач, в Лиге Чемпионов плохо выступили. А в итоге три раза стали чемпионами. — Как узнали, что Слуцкий уходит? — Он собрал нас всех в Монако и объявил о своем решении. Мы тогда уже догадывались, что он уйдёт. Дыма без огня не бывает. Тем более, что уже и пресса это раструбила. Все знали, что он хотел двигаться дальше. Сейчас Чемпионшип, дальше и до АПЛ доплывёт. Здорово, что он поставил себе такие цели. Команда — Вы говорили, что Дуду над вами подшучивал. А кто из иностранцев за все время, что вы работали, был самым заводным? — Карвальо и Вагнер. Вагнер заводил и на тренировках, и в жизни. При этом всё по-русски понимал. Был случай, бразильцы играли в приставку и после эмоционального гола у них взорвалась батарея. Все выбежали из комнаты, вызвали мастера. Но ничего, все быстро убрали. — А любимый игрок у вас был? — Я могу хоть всю команду назвать! Состав просто бомбический был, когда я пришёл. Недаром потом выиграли все, что можно. Очень любил Рахимича. Он на поле не грубый, но как-то раз на Кубке первого Канала в Тель-Авиве сломал в одном матче сразу двух соперников. Я после этого пошутил: «Тебе надо звездочки рисовать на боках за сбитых футболистов!». Березуцкие безумно профессиональные люди. Они одними из первых приезжают на базу работать. Знаете, я иногда читаю прессу и не понимаю написанного: «Вася кому-то навтыкал на тренировке…». Вася может только посоветовать. То же самое же и Леша, и Сережа Игнашевич. — А Акинфеев? — Игорь не пропустит ни одну ошибку. Он очень въедливый. Приведу пример. Почти все звездные футболисты просили меня нарезать моменты с их участием. Карвальо очень часто спрашивал записи со своими голами, положительными действиями. Ему не нужно было видео, где он ошибался. А вот Игорь просит смонтировать все моменты – и положительные, и отрицательные. Он все анализирует. За все переживает. Мы же не играем в воротах, не понимаем, что там происходит. Я знаю, что он каждую ситуацию пропускает через себя. Когда его несколько дней нет в команде, а потом он приезжает –все радуются: «О, Игорян вернулся! Мы уже соскучились». А он им в ответ: «Сейчас я вам тут шороху наведу». — Игорь – чуткий человек? — Очень. Реагирует на все. А вот в работе жесткий. Вы же видите, от него мячи отскакивают. Он был среди тех, кто помог мне словом и делом, когда из жизни ушла моя мама. И финансово, и морально. Самые теплые слова я могу сказать и про братьев. Вообще Акинфеев, Березуцкие, Игнашевич – костяк в этой команде. Знаковая четверка для ЦСКА. Они реально имеют большое значение для коллектива. — Были моменты, когда эмоционально было тяжело? — Мне? — Вам. Переживали поражения, например. — У нас такая команда, что тяжело эмоционально быть не может. Бывает, летишь в самолете после неудачной игры и думаешь: «Елки зеленые, ну как же так…». А на следующей день все забывается. В коллективе, в работе все проходит. — В вашей жизни больше нет ЦСКА. — У меня в ЦСКА – 18 титулов, не считая серебра и бронзы. Это навсегда останется со мной, да и на стадионя все равно продолжу ходить. У меня нет никаких обид – в жизни бывает всякое. 13 с половиной лет на одном месте – это очень много. Сейчас буду поднимать все свои связи и, надеюсь, скоро найду себе новую работу. Но годы в ЦСКА, сами понимаете, не забуду никогда.