Частная империя Джона Макартура: от страхования к недвижимости

Секунду назад постоялец отеля Colonnades Beach недалеко от Палм-Бич вошел в лифт и потянулся к кнопке. Прежде чем он успел на нее нажать, к нему из глубины кабины подскочил пожилой мужчина и, уточнив: «Какой этаж, сэр?», нажал на кнопку сам. Этот постоялец — один из самых богатых и самых скрытных, избегающих внимания прессы людей в Америке — Джон Д. Макартур. Тот отель (принадлежавший Макартуру) представлял лишь крохотную часть его холдингов, стоимость которых, по оценке Forbes, составляет около $385 млн. Не то чтобы Макартур играет с прессой в прятки, подобно Говарду Хьюзу. Так уж случилось, что он скромен по натуре и не видит выгоды в создании публичного образа. В 72 года он слегка сутулится, а его голос немного дребезжит. Но речь его льется рекой, полная остроумных афоризмов и пикантных шуток, изредка прерываемая лаем его домашнего мастифа по кличке Зекендорф (подарок от агента по недвижимости из Нью-Йорка). Общительность и живой характер могли бы принадлежать Хилди Джонсону, знаменитому газетному репортеру из популярной пьесы «Первая полоса», и неудивительно: соавтором пьесы был брат Макартура Чарльз. Правда ли, недавно спросил его Forbes, что ему принадлежит немалая часть Флориды? Макартур признал, что его владения и вправду обширны: «Мне принадлежит, полагаю, более 100 000 акров (40 500 га) недвижимости во Флориде. Оценщик сказал бы, что они стоят $100 млн. Но я бы за столько не продал». Так ли, что изначально он приехал во Флориду, чтобы провести здесь остаток своих дней, а не купить весь штат? Его ответ был весьма характерным (для Чарльза или для Джона, решайте сами): «Есть люди, которые не могут пройти мимо самой ерундовой игры, чтобы не ввязаться в нее. Мне трудно удержаться от выгодного вложения». Если вам кажется, что этот человек — закоренелый индивидуалист, вы правы. Его ранние попытки заработать несколько миллионов был отмечены частыми судебными исками: в разное время их предъявляли Почтовая служба, Федеральная торговая комиссия, Служба внутренних доходов и страховые компании из полдюжины штатов. «Когда я был помоложе, — ухмыляется он, — было очень весело. Мне было совершенно не трудно выступить в качестве свидетеля. Но сейчас я размяк и все стало поспокойнее». Сейчас он ограничивается всего одним иском против группы консерваторов, которая противостоит некоторым его амбициозным планам по застройке одного из пляжей Флориды. «Мы купили эту землю, и она наша», — убежденно говорит он. Путь Макартура в бизнесе был нелегок. Он один из четверых сыновей пресвитерианского священника, каждый из которых в конце концов добился успеха. Старший, Альфред, стал президентом уважаемой страховой компании (Central Standard Life, позднее объединившаяся с Reliance, которую позднее приобрела Leasco). Вторым был Телфер, который руководил сетью местных газет на окраинах Чикаго. Третьим стал Чарльз, обладатель Пулитцеровской премии в области драматургии и муж актрисы Хелен Хейс. Младшим и единственным дожившим до наших дней был Джон. У их отца был приход в Нияке, в штате Нью-Йорк, и двое старших сыновей начали работать в частном секторе в Чикаго. Юный Джон стал учеником брата Альфреда в страховом деле, брал перерыв во время Первой мировой войны и работал в разных местах в 1920-е годы, а затем в 1928 году основал собственную компанию Marquette Life Insurance со стартовым капиталом $7500. Он благодарен Альфреду за две вещи: «За то, что обучил меня основам страхования, и за то, что сказал, будто один я не справлюсь. Я бы ничего не добился, если бы не рвался доказать, что он был не прав». Джон Макартур занялся бизнесом во время Великой депрессии. Офис его маленькой компании находился в запущенном здании в непопулярном районе Чикаго, и в какой-то момент стоимость его активов составляла всего $16. «Мой брат Альфред говорил: «Слушай, тебе нужен приличный адрес». А я отвечал: «Да зачем?». И он: «Ты не знаешь, где ты живешь?». А я ему: «Конечно, я туда каждый вечер возвращаюсь». А он: «Господи, что люди подумают!..» А я: «А мне какое дело?». А он: «Ну, твои конкуренты…» А я: «Да и черт с ними». Вероятно, еще большую роль, чем снисходительность брата Альфреда, для успеха Макартура сыграло изобретение им дешевого страхования жизни. «Это был естественный рынок, — говорит он сейчас. — Депрессия была в самом разгаре, банки были закрыты, и тебе неоткуда было взять денег. У тебя были дети, ты сожалел, что лишился старой страховки. А тут я говорю: «Давай свои два доллара». И ты залезаешь в карман и покупаешь страховку на, скажем, $1600. В то время ни одна страховая компания не согласилась бы на ежемесячные выплаты менее $10. Другие компании говорили мне: «Только документооборот по одному договору обходится нам в $6,30. Ты хочешь получать всего по доллару? Да ты с ума сошел!» «Я смог это сделать, потому что мне не приходилась думать о таких вещах, как зарплата президента компании. А затем, когда жизнь стала налаживаться, мы получали по $5 взносов. А сейчас уже $20 и так далее», — говорит он. Bankers Life & Casualty (которую Макартур приобрел за $2500) вошла в состав Marquette в 1935 году. К 1940 году стоимость активов Bankers составляла $1 млн. Благодаря активному продвижению через каталоги в военные годы она стремительно развивалась, легко обогнав Central Standard Life брата Альфреда — за что Альфред его так никогда и не простил. По состоянию на 1 января этого года MacArthur Insurance Group (Bankers Life и еще двенадцать страховых компаний поменьше, которые Bankers приобрела за наличные) обслуживает 3 млн страховых полисов на общую сумму в $3 млрд, владеет активами на сумму $500 млрд, а численность ее сотрудников составляет 6600 человек. Макартур был президентом компании в 1966 году, когда был назначен на должность председателя совета директоров. Он остался полным владельцем и, следовательно, главой крупнейшей частной компании в сфере страхования. Сколько стоят принадлежащие ему активы? Попробуем провести параллель. Представьте, что Джулиус Розенвальд никогда бы не вывел на биржу Sears, Roebuck и до самой смерти оставался бы единоличным владельцем гигантской компании. В начале его карьеры многие из исков, выдвинутых против Макартура, концентрировались на том обстоятельстве, что некоторые из его деловых практик отличались от общепринятых: вроде оформления его дома в пригороде Чикаго как инвестиционного вложения Bankers Life. Каждый раз выяснялось, что он действовал в рамках закона, но иногда — на грани, и налоговая служба впоследствии запретила некоторые из его налоговых схем — например, искусственное поддержание установленной законом величины резервов по страхованию жизни путем продажи полисов страхования жизни собственным сотрудникам в кредит, чтобы избежать выплаты налога на корпорации в максимальном размере. Кроме того, продажа страховых полисов по почте открыла путь массовым злоупотреблениям со стороны мошенников, и в конце концов Комиссия по вопросам страхования Иллинойса наложила на это запрет. Программа страхования здоровья «Белый крест» Макартура доставила ему неприятности с Американской ассоциацией больниц, которая продвигала «Голубой крест», но дело было урегулировано во внесудебном порядке. «Мы были вынуждены, — ухмыляется Макартур. — А иначе появился бы «Фиолетовый крест», «Черно-белый крест» и еще бог весть что». Но Макартур утверждает, что в те дни он боролся за выживание. После того как MacArthur Insurance Group превратилась в развитую устойчивую компанию, что делать дальше? За годы он совершил несколько небольших разрозненных приобретений: нефтяные скважины, типография, фирма по обслуживанию аэропортов во Флориде. Еще десять лет назад единственное сколько-нибудь значительное приобретение Макартура за пределами страхования было случайным: 50 отелей сети Hardy. «Я получил их, когда тот парень умер и его закладная была просрочена, — говорит Макартур. — Мне совершенно не хотелось становиться владельцем большой гостиничной сети. Слишком уж сложно найти хороших менеджеров. Так что я от них избавился». Его эффектное появление на рынке недвижимости Флориды произошло в середине 1950-х годов, когда он приобрел 2000 акров (809 га) возле Палм-Бич, тоже благодаря просроченной закладной. Он много раз бывал там в деловых поездках («Знаете, как ребята иногда отдыхают за счет компании, я не исключение»). Большинство мужчин преклонного возраста смотрят на Флориду как место, чтобы повеселиться напоследок. Макартур увидел способ заработать. Дела Bankers Life шли в гору, подумал он. «Я знал, что младшие сотрудники зависели от меня. Мне следовало не стоять и у них на пути и дать им совершать собственные ошибки», — объясняет Макартур. Он «отошел от дел» Bankers постепенно. Сейчас, если не считать просматривания ежегодного отчета и пары телефонных звонков в неделю, он позволяет президенту компании Полу Дулену самостоятельно принимать решения. «Я всю жизнь потратил на создание компании, — говорит он, — и испытывал огромное удовлетворение, когда на бумагах, которые клали передо мной на стол, стояло на несколько нулей больше, чем в прошлом году. Это было очень лестно. Но когда приезжаешь во Флориду, видишь там болото, бредешь по шею в воде, а потом возвращаешься через год и видишь, как будто из-под земли появляются дома, велосипеды, школы — это совершенно новое ощущение». Макартур продолжил скупать землю, частично от своего имени, частично через Bankers Life, частично через компанию по недвижимости и холдинговую компанию — Royal American Industries (69% принадлежат Bankers Life) и Southern Realty & Utilities (61% принадлежит Royal American). Royal American принадлежит немало незастроенной земли, WEAT TV и радиостанции в западном Палм Бич, а также 25% доля в Molecular Research, местном производителе электроники. В то время как Royal American сохраняет недвижимость, Southern Realty постепенно избавилась от всех своих владений. «Сначала я собирался их объединить, — говорит Макартур. – Но сейчас я думаю о Southern Realty скорее как об инвестиционной компании. Она приносит существенный доход каждый месяц [от оказания коммунальных и других услуг]. Мы ждем подходящий момент для какого-либо удачного вложения». Новая карьера Но даже недвижимости явно недостаточно, чтобы занять Макартура, и в прошлом году он внезапно решил увеличить банковскую часть своих холдингов. Ему принадлежал небольшой (стоимость активов $154 млн) банк Citizens Bank & Trust в Парк-Ридж (Иллинойс), «практически с начала времен [т.е. с 1936 года]», и его деятельность дополняла страховой бизнес. Но в 1968 году он приобрел крохотный (стоимость активов $1,7 млн) банк United Bank & Trust в Бруклине и начал поглядывать по сторонам в поисках хороших кафе, где и познакомился с Уильямом Голдфайном, президентом, а впоследствии председателем Royal National Bank в Нью-Йорке. «Уилли произвел на меня большое впечатление, — говорит Макартур. — На тот момент он в одиночку вел бизнес и нуждался во вложениях. Если не ошибаюсь, группа из Техаса попыталась получить контроль над банком, но они ему не понравились, и он пригласил меня. Я скупил акции у недовольных акционеров, которые заигрывали с той группой, и с тех пор все решения принимаются единогласно. Не было смысла дальше расширять бруклинский банк, поэтому он слился с Royal». Юридически банк (стоимость активов $285 млн) никак не связан с Royal American или MacArthur Insurance Group. Макартур сам профинансировал переход путем приобретения 45% акций, чтобы поддержать сторонников Голдфайна, и этой весной вступил на пост председателя совета директоров. Зачем начинать новую карьеру в качестве банкира на этом этапе? «Это всего лишь инвестиции, и я не воспринимаю их как радикально другую сферу. Будучи страховым агентом, я выдавал займы, покупал ценные бумаги, делал все, что делает банк, только что депозиты не принимал. Здесь все те же принципы». Forbes заметил, что владения Макартура — это конгломерат, управляемый одним человеком. Ему это не понравилось: «Мне не нравятся конгломераты и иже с ними, потому что они меняют бумагу на бумагу, почти не рискуя деньгами. Я старомоден. Я хочу вести бизнес на собственные средства. Я не хочу, чтобы мне предъявляли иски из-за бухгалтерии». Когда мы говорим, что у Макартура нет партнеров, перед которыми нужно было бы отчитываться, мы имеем в виду: нет партнеров. Его единственный сын Родерик — президент Marquette Life, входящей в состав империи, но Макартур не уверен, что передаст ему бразды правления. «Моим детям есть на что жить. Я не хочу быть отцом никчемных избалованных детей», — объясняет он. Есть множество андеррайтеров, которые бы все отдали за возможность вывести империю Макартура на биржу, но они тратят свое время впустую: «Все продать? А что я буду делать с деньгами? Купаться в них?» В конце концов, деньги, скорее всего, пойдут на какие-то общественные цели. Он немало думал о том, чтобы финансировать высшее образование, но у него еще остаются сомнения: «Если все пойдут в колледж, кто же будет пылесосить? В любом случае я-то в университете не учился». Спросите Джона Макартура о деталях его бизнеса, и он охотно вам расскажет («Вы знали, что я купил эту землю по $675 за фут, а теперь цена дошла до $1800?»). Но начните расспрашивать о размерах его состояния, и он уклоняется от ответа: «Я давлюсь, когда говорю о больших суммах. Я все еще не думаю как богач». Что его больше всего раздражает? «Расточительство». Его хобби: «Никаких, кроме Зекендорфа». В чем секрет его финансового успеха? Вот весь ответ, который можно получить от этого старомодного, но все еще бодрого предпринимателя: «Умей распознавать возможности — а потом работай как проклятый». Перевод Натальи Балабанцевой Читайте также Волшебник из Омахи: как Уоррен Баффетт покорил Уолл-стрит Берегись, Dow Jones! На арену выходит Руперт Мердок