Супруг Марии Ласицкене: Я цинично воспользовался служебным положением и "закадрил" жену-чемпионку
Журналист Владас Ласицкас рассказал о знакомстве с будущей женой, "золотых" попытках и тренере, поющем Криса де Бурга. Лукавство литовских фамилий сыграло злую шутку. Мужские окончания "-ас" и девичьи "-кайте", которые превращаются в "-кене" после замужества, не были секретом. Так же как и прежняя фамилия Маши – Кучина. Но что-то знакомое в фамилии Ласицкене услышалось лишь после ее лондонского золота. "Гугл" поверг в шок. Мужем чемпионки (свадьба состоялась в марте) оказался давний товарищ и коллега, "собригадник" по двум Олимпиадам – лондонской и сочинской, журналист и комментатор Владас Ласицкас. Очередной успех его прекрасной супруги стал поводом для того. чтобы, наконец, созвониться и поговорить. – За сколько дней до старта вы с Машей приехали в Лондон? – За два дня до квалификации, 8 августа. – Большая у нее персональная делегация? – Тренер Геннадий Габрилян и я. Все. Менеджер Ольга Назарова была здесь с самого начала, у нее еще другие атлеты. – Как прошли эти два предстартовых дня? Все по жесткому распорядку? Или ты все-таки показал жене Лондон, где бывал множество раз как комментатор Уимблдона и вообще спортивный журналист? – 8-го весь день проспали. Встали только, чтобы на ужин сходить. 9-го крепко дождило, но мы все-таки выбрались на Пикадили Секус с важной миссией: купить свитер со 101 далматинцем. И не нашли. Заказали в итоге по интернету, в субботу нам в гостиницу принесли. 10-го – квалификация, тут уж не до вылазок: музыку слушали, отдыхали перед стартом. А 11-го, накануне финала, удался полноценный тур часа на полтора: от Биг Бена через Лондонский глаз и Трафальгарскую площадь – к Букингемскому дворцу и Вестминстерскому аббатству. Взяли с собой ежика – талисмана чемпионата и фоткались с ним у всех достопримечательностей. – Где смотрел квалификацию и финал? – Квалификацию – в ложе прессы. С мониторами. Хотел и финал оттуда смотреть, но вышло иначе. Геннадий Гарикович никогда не смотрит соревнования с тренерской трибуны, расположенной за прыжковой ямой. Ему нужно видеть прыжок сбоку, смотреть параллельно планке. Только так он может понять и увидеть все, что хочет понять и увидеть. Оттуда и смотрел. А мне достался единственный билет в тренерский сектор, положенный нейтральному атлету. – А как же фарт? – Тоже об этом думал. Вроде как с квалификацией неплохо получилось, зачем что-то менять?. Потом решил: да черт с ним, пойду туда, где самое месиво. Все что-то подсказывают, кричат, еще больше сбивая атлетов с толку… Тренер Вашти Каннингем, он же папа, крестит ее, нашептывает что-то, отмаливает, другие фонтанируют нервами во все стороны. – А ты вот прямо был спокоен как удав. – Будь я спортсменом, с ходу послал бы, наверное, таких тренеров в известном направлении. А так улыбался, рукой жене махал, язык показывал. Еще больше зауважал Габриляна. Он считает, что во время соревнований не надо дергать спортсменку. Вся работа уже проделана, все сказано, выстроено. Чего мешать? Она сама знает, что и как. Тренер говорит только, с какой высоты начинать. А Маша после прыжка всегда на него смотрит. – Перенос двух попыток с 1.99 на 2.01 Габрилян подсказал? – Да, специальным жестом. Они синхронно об этом подумали и решили. – Но как журналисту, думаю, тебе было интересно наблюдать за тренерским "месивом". – О, да. Если хочешь сочный материал, нужно садиться туда и ловить каждое слово, каждый жест. Нервяк! Едва сел, смотрю, литовцы уже флаг принесли, чтобы Айрине Пальшите пробежала победный круг. Отцу Каннингем доставили американский. Все понятно, молодцы. А нашего флага не было. Точнее, был, но в секторе. Живой. Он там прыгал. И выиграл. – К кому первому подбежала Маша после победы – к тренеру или к тебе? – Хотела к тренеру, но туда, где он сидел, было не прорваться. Пришлось довольствоваться мужем (смеется). На самом деле, это конечно, тренерская победа. Я всего лишь слежу, чтобы поела вовремя, поспала, рюкзак ношу. Отвечаю не за спортивную – за другую часть. – Маша выглядела спокойной и в секторе, и после. Переживала, радовалась – но без саморазрушения. Когда камер нет, она тоже такая? – Переживает – но внутри. Будто и не прыгать ей вот-вот за два метра. А вообще такое ощущение, что мы нервотрепку оттягиваем на себя. Колотит порой – а она музыку слушает, спокойно обходится без чтения соцсетей с требованиями победить. Отключается от всего, если судить внешне. Совершенно не скажешь, что вот сейчас выйдет и начнет "бабахать". – Почему Маша, пропускающая стартовые высоты, на этот раз начала с самой первой, – 1.84? – Смешная ситуация. За день до старта начальной высотой была 1.88. Потом организаторы все переиначили, хотя для чемпионата мира 1.84 – очень низко. Были сомнения, не начать ли с 1.88, но они с тренером решили – пусть будет так, чтобы ритм не сбивать. Маша сделала пробную попытку на 1.80, – и вперед. – Правда ли, что статус явной фаворитки давит? – Я боялся, честно говоря. Любая серия ведь прерывается. Когда 1.99 не прыгнула, ладно, думаю, будем бронзовыми, медаль есть медаль. Но Маша если что-то и чувствовала, виду не показывала. Хотя у нее 16-я подряд победа в сезоне, и 25-я – с прошлого года. Дольше побеждала только Бланка Власич – 34 старта подряд. И прервала серию, проиграв Олимпиаду в Пекине. Поневоле занервничаешь. Да еще интернет подливал масла в огонь. – Ты человек здравых и свободных взглядов. Что думаешь о недопуске Маши на Олимпиаду в Рио? Перегнул западный мир? – Во многом Россия сама виновата. А перегиб в том, что некоторых атлетов стоило допускать в Рио наравне с Дашей Клишиной. Тех же Шубенкова, Исинбаеву, Машу – тогда еще Кучину… Основной критерий допуска – пять лет тренировок и сдачи проб за границей, был придуман за месяц до Рио, его физически нельзя было выполнить. Требование запоздало. Кроме того, после Рио этот пункт отменили. А что изменилось? Вот это вызывает большие вопросы. Людей лишили Олимпиады, а когда она прошла – дали задний ход. Хотя за год те же атлеты "грязнее" или "чище" не стали. Маша в сезоне уже 15 раз сдавала допинг-тесты, при том, что она не метательница или марафонка – прыгунья. В других же санкциях много логичного. И пробы положительные были массовыми, и извиняться нам стоило раньше. В первую очередь – перед своими спортсменами. – Почему для чемпионской попытки была выбрана высота 2.08? – Национальный рекорд. И Ане Чичеровой хотели привет передать, знали, что она комментирует чемпионат на "Евроспорте". Сейчас рекорд России принадлежит ей, 2.07. – Маша была готова взять 2.08? – Если бы не детективный сценарий финала, шанс, думаю, был. А так ее уже выхолостило морально. – Украинка Левченко взяла 1.99 с первой попытки, потом 2.01. Волнительный момент? – Наоборот. Маша была к этому готова, и ей не хотелось терять темп, чтобы не остыть. В этом смысле чем быстрей Юля, с которой Маша дружит, брала свои высоты, тем для Маши было лучше. – Экипировщики не попали в размер "нейтральной" формы, выданной молотобойцу Сергею Литвинову. У Маши как с этим было? – Это та же самая форма, в которой она прыгала на "Бриллиантовой лиге". Получила давно, в американском Юджине. Организаторы не хотели, чтобы "нейтралы" выступали в этой форме, когда мы отправляли запрос. Экипировщик сказал IAAF: "Другой нет". На том и сошлись. – Понятно. А теперь рассказывай, как ты "закадрил" жену-чемпионку. – Цинично воспользовался служебным положением. Поехал в Сопот, на чемпионат мира 2014 года. Сделал с Машей интервью. Потом тема постепенно стала развиваться. – Говорят, Геннадий Габрилян пел на вашей свадьбе. – Это правда. И не только на ней. Lady in Red Криса де Бурга – его конек, часто ее исполняет. И попурри, и еще много песен. Фанат "Битлз", рока, любит, чтобы по ушам неплохо ударило. Тауэрский мост, возле которого мы в Лондоне жили, для него в музыкальном и вообще английском смысле, – святое место. – Ты работал на этом чемпионате как журналист или только поддерживал жену? – Спасибо IAAF, получил аккредитацию прессы. Но уже в воскресенье летим в Варшаву на коммерческий турнир памяти Камилы Сколимовской. Потом финал "Бриллиантовой лиги" в Брюсселе. – Есть ли в ваших с Машей планах монетизация успеха? Спонсорами обрасти, лицом какой-нибудь торговой марки стать? Или телом. – Сегодняшнее внимание к себе Маша точно заслужила. Первая россиянка, которая выиграла два чемпионата мира подряд в прыжках в высоту. Тут они с тренером, конечно, герои. И насчет маркетинга возражений нет. Но тема сложная. После отстранения команды от Олимпиады в Рио спонсоры, в основном, говорят: "Легкая атлетика? Нет, мы пас". В эти дни, пока не сошел бум, народ, надеюсь, поймет, кто есть кто и что почем. Но при этом Маша, надо понимать, – это такая незвездная звезда. Она не станет отвергать хорошие предложения, но довольно далека от самопиара, ей в тягость многочисленные интервью и прочая медийная сверхактивность. С этой стороны раскрутить бренд будет нелегко, Маша вся – в секторе. Значит, будем раскручивать через победы. Хотя акцента на бизнес-составляющую совершенно нет. Кстати, в субботу вечером позвонили из администрации президента, взяли Машин телефон. Пока не перезванивали. Может, попозже. – Что Маша считает своим домом – Москву или Кабардино-Балкарию, где родилась? – Живем в Москве, хотя Маша не была дома, кажется, с 1 июня. А Прохладный и КБР – родина. Там Геннадий Гарикович создал особые тренировочные условия: маленький зал, где нужно разбегаться прямо от стены, что-то вроде психологической клетки, после которой, по замыслу, выходишь на большую арену – и расправляются крылья. С ним интересно, с Габриляном. Своя школа, отличающаяся от традиционной советской. Кто неделю походит на тренировки, подумает: "Что за физкультура? Как она может прыгать? Что за бред?". Маша совершенно не таскает штангу, не прыгает вне соревнований выше 1.85, не спринтует, на скачет через барьеры. А методика работает, тем не менее. Через особую систему, через подсознание. – Она всю жизнь тренируется у Габриляна? – С 10 лет. На полтора года уезжала в Волгоград, учиться в институте. Потом вернулась, поняла, что Габрилян – ее тренер. Он ведь ее школьный учитель физкультуры. – Что, вот прямо в трико и со свистком на веревочке? – Примерно так. Сначала было все стандартно, учебная программа, многоборье. Потом стало ясно: Машин вид – высота. И вот тогда уже пошла серьезная индивидуальная работа. В которой Геннадий Гарикович с Машей добились максимума. – Ты москвич с литовскими корнями. Маша взяла твою фамилию. А в Литве-то она вообще была? – Пока нет. Но родственники литовские пишут, зовут в гости. Маша там вообще популярна. Фишка в том, что сейчас в Литве не все следуют традициям относительно фамилии. Часто обходятся без "-кайте" и "-кене", просто записывают девочку под мужской фамилией. Ласицкас, допустим. Ортодоксальных литовцев это бесит. И когда там узнали, что российская прыгунья взяла литовскую фамилию по правилам, с уважением к мужу и традициям… Ну, ты понимаешь: разрыв шаблона. Мне пришлось, кстати, специально идти в посольство и брать справку о правилах образования литовских фамилий, иначе Машу в загсе не зарегистрировали бы, как Ласицкене. – Непросто все. – Еще забавнее у чехов. В их википедии Маша – Ласицкенеова. – В одном интервью ты обмолвился: "Когда у нас родится дочь…". И когда же она родится? – Пока все мысли только о спорте, о прыжках. А о другом подумаем в отпуске, осенью.
