Человек и за кодекс

Как на совете по межнациональным отношениям Владимира Путина подталкивали к волевым решениям 20 июля президент России Владимир Путин прилетел в Йошкар-Олу, где, кроме того, что поддержал еще одного своего назначенца — врио главы Марий Эл Александра Евстифеева, провел заседание совета по межнациональным отношениям, на котором выслушал много новых предложений: ввести «поголовную дактилоскопию мигрантов», принять миграционный кодекс, надеть на следующее заседание черкеску и взять в руки кинжал. С подробностями происшедшего на набережной Брюгге — специальный корреспондент “Ъ” Андрей Колесников. В Йошкар-Оле Владимир Путин сначала должен был зайти в Национальный музей Республики Марий Эл имени Евсеева. У входа его уже часа за два до приезда встречала живописная группа юных гусляров, а вернее, гуслярш. Девушки были застенчивы так же, как голоса их гуслей, и так же мелодичны. Я, кстати, вслушался в мелодию, и она показалась мне до боли знакомой. Я прислушался получше — да ладно, я не поверил своим ушам и уточнил у одной девушки, когда все они наигрались от души. Да, точно, все сошлось: «Ветер с моря дул, ветер с моря дул, отгонял беду…» Руководительницу ансамбля гусляров смущало только то, что девушки были хохотушками и хихикали и смеялись безостановочно, стоило только одной из них поглядеть на другую. Это, опасалась руководительница, могло сыграть роковую роль в самый неподходящий, а вернее, в самый подходящий момент. Краткую, но бурную экскурсию по музею еще до приезда президента провела для меня старший научный сотрудник отдела этнографии Надежда Васканова. Она обратила мое внимание на то, что муляж ребенка в люльке за стеклом — не случайный. Детям в экспозиции было уделено особое внимание, потому что такое особое внимание им уделяется и во всей Республике Марий Эл до сих пор. — Ребенку с рождения желают,— рассказала Надежда Васканова,— чтобы он был годным. — Годным? — удивился я.— Это такое новое слово... для российского Facebook… пользуется успехом… А у вас, значит, всегда пользовалось… — Конечно,— кивнула она.— Мальчикам сразу отрезали пуповину железным предметом, а девочкам — веретеном отпарывали… А вот это уже период взросления. Видите, девушка дудит в девичью трубу?.. Скорее это был огромный рог… В такой рог охотники трубят, подманивая соскучившихся лосей и оленей… И я почти не ошибся: — Громкой игрой на девичьей трубе девушки возвещали всей деревне о своем желании замужества…— объяснила Надежда Васканова. — Жалко, что традиция безвозвратно утеряна…— пробормотал я. — Очень! — с досадой и какой-то неизжитой болью откликнулась она. За отдельным стеклом можно было рассмотреть марийскую сваху: мы перешли непосредственно к этапу выдачи замуж. — Сваха — это женщина, чья жизнь может служить примером для молодоженов! Впрочем, в глазах свахи я разглядел странную хитринку. Нет, не во всем ей, кажется, следовало подражать… Еще один экспонат — марийка в национальной одежде на уборке урожая. — Видите красную вышивку на груди? — спросила Надежда Васканова.— По этой вышивке можно многое понять. Чем ярче вышивка, тем более понятно. — Что? — в нетерпении переспросил я. — Что женщина фертильного возраста! — воскликнула Надежда Васканова. — Какого? — осторожно уточнил я. — Фертильного,— упрямо повторила она.— Репродуктивного. То есть, понял я, это тоже было предложение. Мы дошли до стенда, где демонстрировались обряды марийцев, последних язычников Европы, как с совершенно нескрываемой гордостью говорила Надежда Васканова. Здесь можно было рассмотреть священную березу Онапу и непосредственно жертвенник, с помощью которого язычники обращались к духам высшего и низшего мира. Жертвовали по возрастающей — домашнюю птицу, овцу, теленка, быка, корову и, наконец, лошадь. Лошадь — высшая степень жертвенности. — Но,— предостерегла меня Надежда Васканова,— марийские язычники, в отличие от сибирских, не впадают в транс, то есть не путешествуют по мирам, а отправляют проводников. — Это прагматично,— согласился я, а она согласилась со мной. Про обряд погребения рассказывать не буду, скажу только, что это путешествие марийцы не могут передоверить никому. В экспозиции, где представлен советский период развития республики, центральное место занимает жизнь и быт Йывана Кырлы, сыгравшего роль Мустафы в фильме «Путевка в жизнь». В этом зале я увидел министра культуры Владимира Мединского, жадно, казалось, вглядывавшегося в музейные экспонаты. — Язычеством заинтересовались? — попробовал я расспросить его. Владимир Мединский был начеку: он в этот момент, к счастью, рассматривал винтовки времен Первой мировой войны, так что это дало ему возможность произнести: — Винтовки смотрю… Какое же это язычество… Так самое настоящее язычество и есть. Однако Владимир Мединский смутился. Интересует, интересует… Владимир Путин выставку осмотрел преступно бегло. Она этого не заслуживала. Даже на девичью трубу он не обратил внимания. Правда, и экскурсовод была другая — Ольга Требушкова, говорила она быстро и тихо, и видно было: у нее задание уложиться минут в пять—семь. И даже про знаменитую, работоспособную, единственную такую в России мельницу в марийском селе Желонкино Владимир Путин ничего не узнал. А ведь отсюда Желонкины пошли. На заседании совета по межнациональным отношениям Владимир Путин призывал сберечь согласие, которое достигнуто в обществе за последние 10—15 лет (то есть, конечно, при нем). Мешает этому согласию то, что на муниципальном уровне нет ответственности за межнациональное единство. В необходимости введения этого института и состояло революционное предложение Владимира Путина. Вице-премьер Александр Хлопонин предостерег, впрочем, от излишней расслабленности в сфере межнациональных отношений: — Провокаторы начинают действовать там, где их ждут меньше всего… Все просто: значит, там, где он ждет их меньше всего, и надо их искать. — И СМИ в погоне за жареными фактами не берут на себя ответственность за последствия,— разъяснял Александр Хлопонин, с которым работа на Кавказе, похоже, неумолимо сделала свое дело: так ведь можно начать высказываться и о недопустимом поведении геев, не способных взять на себя ответственность за последствия… — И, наконец, о главном,— произнес Александр Хлопонин,— о школах!.. Он знает, что с некоторых пор все, что связано с образованием, а главное — с поведением школьников, является пока главным (тренд получит свое беспрецедентное развитие уже в пятницу в Сочи, в «Сириусе».— А. К.). И господин Хлопонин сообщил, что в ближайшее время будут внесены коррективы в образовательный стандарт «Обществознание». То есть идеологические акценты, которые были, возможно, еле различимы, а может, и вовсе неуловимы, будут теперь расставлены, очевидно, в нужных местах и порядке. В конце концов господин Хлопонин предложил посвятить ближайший День знаний в школах межнациональным отношениям. Вот станут про них говорить во весь голос — они ведь и появятся. Лариса Яковлева, председатель Совета национально-культурной автономии марийцев России, упомянув, что, как известно, Йошкар-Ола является признанным (в Йошкар, видимо, Оле) центром финно-угорского театрального мира, предложила начать уже наконец возрождать Всероссийский фестиваль национальных театров. Нужно было видеть в это мгновение лицо Владимира Мединского (а вряд ли он хотел, чтобы видели). Он машинально надул щеки, тяжело вздохнул и искоса посмотрел на Владимира Путина. Если бы тот сейчас хоть мельком одобрил эту идею, хоть полукивком головы, пришлось ведь делать бы. Но обошлось: господин Путин, ура, никак не отозвался. Маргарита Лянге, представляющая, оказывается, существующую Гильдию межэтнической журналистики, просила закрепить в лицензионных соглашениях для СМИ пятипроцентную квоту на освещение межнациональной тематики. Этот акт насилия по отношению к СМИ не должен быть, по ее мнению, формальным: — Показывают гармошки, матрешки, Масленицы, Сабантуй… В остальном как о покойнике: либо с умилением, либо никак… Не в передаче о ремеслах «Пряничный домик» на телеканале «Культура» же об этом говорить! Почему бы, кстати, не поговорить об этом и в «Пряничном домике»? Почему он хуже, чем все другие домики? Маргарита Лянге между тем рассказала, что гильдия активно занимается воспитанием журналистов, способных писать на тему межнациональных отношений: — Могу представить вам, например, озорной фельетон о межнациональных отношениях «Чем огурец лучше ксенофоба»… — То есть с кадрами вопрос решаем! — с жаром воскликнула Маргарита Лянге. Расстраивает ее то, что «российский бизнес бегает от нас как черт от ладана». И его ведь можно, такое ощущение, понять. Наталья Долгарева, президент фонда «Культура наций», заострила внимание присутствующих на том, что в 2018 году в России пройдет чемпионат мира по футболу, а фестиваля российских национальностей для него до сих пор нет! Это недоразумение она предложила устранить с помощью самовара, который «хорошо транскрибируется» и в виде Самовар-феста легко вкладывается в паспорт болельщика, и этому болельщику тогда от Самовар-феста, который необходимо провести в открывающемся осенью парке «Зарядье», деться будет уже вообще некуда. Наталья Долгарева рассказала, что уже проводила подобный фестиваль, где все пили только чай, и на нем удалось собрать 107 национальностей Российской Федерации. А поскольку «в России 193 национальности, то есть куда стремиться». У этого фестиваля, несмотря на только чай, были особенности: приходили по одному, а «уходили некоторые уже вдвоем, и кто-то, может быть, на следующий год придет не вдвоем, а втроем». А может быть, даже и вчетвером. Владимиру Путину идея, разумеется, понравилась. Григорий Ледков, президент Ассоциации коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока, поднял тему деятельности оленевода. — Жизнь его непростая,— пояснил Григорий Ледков. Дело в том, что подготовлен проект реестра о малочисленных народах, «но не хватает волевого решения». — Какое ваше мнение, Владимир Владимирович, насчет волевого решения? — Чего не хватает? — как-то безвольно переспросил Владимир Путин. — Надо вносить в Думу! — воскликнул Григорий Ледков. — Кто возражает? — уточнил президент. Ведь обязательно кто-то возражает. На этот раз это было Министерство юстиции России. Владимир Путин, чтобы решить проблему оленевода, предложил для начала подключить депутатов Госдумы, и Григорий Ледков с восторгом согласился. Лед-то тронулся! Ефросиния Гыштемулте, руководитель движения «Я — мигрант» повествовала о трудной судьбе проекта «Женщина — мигрант. Пятая стихия». И эта стихия разыгралась на наших глазах. Ефросиния прочла президенту двустишие: «Приехал ты на день, а может, навсегда. Люби Россию так же, как и я» — и разрыдалась, глядя на Владимира Путина. Действительно, это было как минимум политическое завещание. Прослезились и некоторые. Асламбек Паскачев, председатель Российского конгресса народов Кавказа, сначала высказался о мигрантах-заключенных, у которых нет паспорта. — Надо принять решение,— осуждающе или, может быть, осужденно сказал он, сразу напомнив Григория Ледкова. — Какое? — переспросил и его Владимир Путин. — Они зависли в России,— пояснил господин Паскачев. Владимир Путин продолжал смотреть на него. — У них нет паспорта,— терпеливо говорил Асламбек Паскачев. Владимир Путин терпеливо смотрел на него. Коллеги, наконец, пояснили, что этих людей для начала надо пересчитать и что такая проблема действительно существует. Владимир Путин наконец понял, что от него требуется, и даже обрадовался: — Хорошо, позанимаемся! Кроме того, Асламбек Паскачев предложил организовать «поголовную дактилоскопию мигрантов, прибывающих в Россию». — Я же не возмущаюсь, когда меня всего снимают! — объяснял он.— И в глаза смотрят, и их тоже снимают?! Чего уж там, Асламбек Паскачев выглядел сильно возмущенным. В какой-то момент он мимоходом обронил, что тут вообще не обойтись без миграционного кодекса, и двинулся было дальше, но Владимир Путин остановил его: — Как? Вы считаете, что нужен миграционный кодекс? В конце концов Владимир Путин на этом заседании наконец-то нашел себе задачу по плечу. — Есть же административный кодекс! — стал настаивать Асламбек Паскачев. — И что нужно? — Системно подойти к этому…— сжалившись, объяснил Асламбек Паскачев. Напоследок он решил сделать все, что должен был, чтобы его выступление на совете не осталось незамеченным. То есть он подчеркнул, что в совете собрались, конечно, очень достойные люди, но «форма не соответствует содержанию»: — Следующее заседание надо провести в национальных костюмах,— предупредил он.— Вам (он обращался к Владимиру Путину.— А. К.) подойдет черкеска. — Европейский костюм мне подойдет,— пытался сопротивляться господин Путин. — И кинжал,— неумолимо закончил Асламбек Паскачев. Владимир Путин вздохнул. Бессмысленно было сопротивляться неизбежному. Ему оставалось закончить это заседание. В последних словах Владимира Путина заключалась квинтэссенция: — Постараемся отреагировать. Не знаю, что удастся сделать.