Железная пята ювеналки. С кем шагает омбудсмен?

Несколько лет назад Владимир Путин сказал, что в его ближайшем окружении нет и никогда не будет «чиновников». То выражение, с которым он произнес это слово, позволяет предположить, что он вообще подразумевает под этим понятием — «чиновник». Видимо, это формалист, карьерист и бюрократ. Тем более жаль, что подобный чиновник в администрации президента все же появился. И тем тревожнее, что занимает он (точнее, она) одну из самых ответственных и важнейших для государства позиций — должность уполномоченного по правам ребенка. Когда со скандалом был буквально выдавлен с этой должности предыдущий уполномоченный, Павел Астахов, сомнения у общественников возникли сразу: а не попытаются ли заменить борца с разрушительными для России западными системами на кого-то более покладистого? Тогда гражданам предъявили Анну Кузнецову: красавицу, многодетную мать, да к тому же жену священника. Привыкшая не доверять имиджу (а чем он сусальней, тем меньше ему верят) общественность не исполнилась иллюзиями, но скорое будущее показало, что результаты превосходят самые пессимистичные ожидания. Как пел современный классик, «я знал, что будет плохо, но не знал, что так скоро». Проювенальная позиция детского омбудсмена вырисовывается со всей очевидностью. Остается только гадать, осознает ли Кузнецова, что является проводником ювенального лобби? Скорее всего, да. Понимает ли она всю катастрофичность этой фашисткой системы? Один психолог, очень много работающий в данном поле, как-то сказал: «Чем больше я занимаюсь ювенальными случаями, тем крепче я верю в Бога. Потому что эту систему строит сам враг рода человеческого». Казалось бы, воцерковленная матушка тем более должна понимать эту очевидность, и, тем не менее — будучи прекрасно осведомленной об истинных масштабах ювеналки в стране, она закрывает глаза на вопиющие цифры — и закрывает их президенту, который поручил ей предоставить ему доклад о ситуации с изъятиями детей. А ведь от объективности и точности предоставленных президенту данных будет зависеть судьба России, как говорит председатель Ассоциации родительских комитетов и сообществ Ольга Леткова. «Если президент уверится в том, что ничего страшного сейчас не происходит, а он доверяет, по крайней мере, таким свежим кадрам, как Анна Кузнецова, то конечно дальше никакой борьбы не будет. Это называется слив темы», — предупреждает Леткова. Утверждения о том, что неправомерные случаи отобрания единичны — не соответствуют истине. Они не единичны и не являются перегибами на местах. Да и в чьей математической системе более 300 тысяч отобранных у родителей детей за один год — это немного? Судя по возмущению общественных организаций, общество так не считает. К сожалению, человеческие судьбы, которые стоят за этими цифрами, тяжелы и трагичны. Известны случаи со смертельным исходом, когда изъятый ребенок умирал вскоре после отобрания. В Волгодонске у женщины отобрали троих детей — она не смогла с этим жить и совершила самоубийство. Да и кто сказал, что отбирают детей только у наркоманов? По словам сенатора Елены Мизулиной, в группе риска — малоимущие; семьи, проживающие в коммунальной квартире или в общежитии; семьи в процессе развода; семьи, где один родитель потерял работу или заболел; где у детей есть отклонения в поведении; где в квартире нет ремонта; где ребенка воспитывают бабушки или дедушки. И даже перенесенная когда-то в прошлом депрессия может стать поводом для попыток лишить мать ребенка. Критерии очень свободны, подавляющее большинство российских семей могут им соответствовать. Причем методика оценки риска семейного благополучия используется не только чиновниками при изъятии детей, но и даже судьями. Это — железная пята ювеналки, и об этом необходимо знать президенту, скрывать ее истинные масштабы — категорически недопустимо. Впрочем, все это меркнет на фоне ювенальной системы, взятой на вооружение в Финляндии, куда как раз на днях ездила Кузнецова «по обмену опытом». «Более жёсткой системы [чем финская], более страшной не существует, поэтому крайне важно знать, по каким пунктам наш уполномоченный нашёл согласие с финским омбудсменом. Какой опыт хочет перенимать наш омбудсмен?», — задает вопрос Елена Тимошина, криминолог, кандидат юридических наук. Вопрос тем более актуален, что профессионализм омбудсмена вызывает сомнения (а точнее, больше не вызывает), потому что сама суть правозащитной деятельности так и не оказалась постигнута Кузнецовой за 9 месяцев работы. Об этом можно уверенно говорить после того, как она дезинформировала президента России в ответ на данный ей запрос: «Ей как независимому специалисту (надеемся), независимому по своей должности, правозащитнику, который не опирается на мнение судов, прокуратур и прочих, а ведёт свою правозащитную деятельность самостоятельно. В этом суть любой правозащитной деятельности. Странно, что омбудсмен этого не понимает», — указала председатель организации «Родительское Всероссийское Сопротивление» Мария Мамиконян на пресс-конференции, где обсуждалась деятельность уполномоченного. Кузнецова занимает место, на котором она не просто проедает бюджетные деньги, а на котором способна принести непоправимый вред нынешнему и будущему поколениям. Ювенальный механизм превосходно отлажен, и всякий, кто сталкивался с ним не со стороны, а видел его в действии, знает, как тяжело пробить эту систему. Рынок детей, о котором так подробно, с цифрами, фактами, пунктами законов и историческими выкладками рассказывает Елена Мизулина, — это отвратительная язва на теле государства, постыдная болезнь, отбрасывающая его в разряд стран третьего мира. Начинаясь с «единичных» случаев ювеналки, «которой у нас нет», во что он рискует превратиться? И где тот оптимист, который верит, что проблема рассосется сама, как царапина?