В Музее Международного нумизматического клуба с успехом проходит выставка «Золотые монеты в истории династии Романовых», организованная совместно с Музеем Московского Кремля и Государственным историческим музеем. Куратором экспозиции выступил известный театральный продюсер Эдуард Бояков. О том, что общего у вечного искусства и бренного металла, Эдуард Бояков рассказал обозревателю «Известий». — Почему на роль куратора пригласили именно вас — человека, ассоциирующегося в первую очередь с театром? — Я, конечно, не нумизмат, но могу придумать и организовать межжанровую и межкультурную коммуникацию как режиссер и продюсер. Именно совместная работа с суперпрофессионалами, такими как Сергей Зверев из Музеев Московского Кремля и специалисты Музея нумизматического клуба, могла дать такой результат. Это не первая моя выставка. 12 лет назад в Малом Манеже мы с Александром Боровским и Аленой Долецкой сделали большой проект «Pro Театр» — придумали тотальную инсталляцию с костюмами, документами и театральным лабиринтом. С тех пор меня и начали интересовать междисциплинарные аспекты, возможность не просто показать предметы, но работать с образом, впечатлением, расширять пространство выставки. Кураторы у нас часто надувают щеки и начинают умничать — показывают, что зритель не совсем понимает, что перед ним выставлено. Я же считаю, что не надо объяснять, чем, например, отличаются иконы XIX и XV века — надо показать это. — И вы показали? — Постарались. В основе кураторского подхода должны лежать сильные, простые эмоции и глубокий исторический контекст. — Сильные эмоции при просмотре монет? Вы серьезно? — Мы отталкиваемся от того, что деньги в человеческой истории, особенно российской, — это не только средство платежа. У золотых монет была также эстетическая и сакральная функции. Золото Романовых было знаком. Монеты являлись прообразом медалей и орденов, которые существуют сегодня. По приказу царя на золотых монетах выбивали надписи вроде «дарованная такому-то». Естественно, их можно было потратить в какой-нибудь лавке, но людям это и в голову не приходило. Эти наградные монеты практически не ходили как деньги — они считались ценной наградой, были обозначением статуса. — То есть на выставке должно быть интересно не только нумизматам со стажем? — Надеюсь... А вам что, не интересно? — Я заинтересовалась только после вашего рассказа о сакральной функции денег. — Именно на это мы и рассчитываем. Деньги — это настолько важная тема, что мы даже боимся о них говорить. Деньги — очень интимный аспект. В психологии это называется подавлением. А где подавление — там напряжение. Где напряжение — там энергия. Например, во всей русской классической литературе почти невозможно найти примеры положительных героев, которые бы нормально относились к деньгам. — Нормально — это как? — Духовно. С пониманием, что деньги — это энергия, которую можно тратить и на плохое, и на хорошее. Мы боимся и попадаем в рабскую нездоровую зависимость от денег. Во времена династии Романовых эта проблема решалась. Вспомним ситуации, когда великие князья и цари жертвовали большое количество золотых монет, чтобы заложить их в основание постройки монастырей, храмов, памятников. И ведь использовали для этого не просто куски золота, а именно монеты — в них была культура, аккумулированная энергия. Всё это мы стараемся донести до посетителей выставки. Это ведь потрясающее чувство — осознание, что эти монеты помнят прикосновения рук царей. Например, первого Романова, Михаила Федоровича, который прикладывал монеты к иконе Богоматери. — Знаю, что вы готовите еще и постановку на нумизматическую тему. — Да, ставим спектакль с Анной Большовой, Любовью Толкалиной и музыкантом Петром Главатских, который блестяще играет на маримбе. Две красивые русские девушки будут рассуждать о деньгах: одна — с позиции прагматического цинизма, этакая современная фифа, а другая — с позиции тетеньки в платочке, фанатичной монашки-филологини, которая считает, что деньги губят душу. Сразу хочу сказать, что если к созданию выставки мы подошли академически, то в спектакле мы хулиганим. — Можно ли сказать, что люди забыли, зачем зарабатывают деньги? — Да, думаешь, что зарабатываешь ради того, чтобы сделать что-то духовное и не связанное с деньгами... Но на эту работу уходит столько эмоций, что уже не остается сил, чтобы служить чему-то высокому. Так часто, увы, случается с нами сегодня. Человек несет огромное бремя ответственности за это. В прошлые века простые люди и цари осознавали эту ответственность, поэтому и закладывали монеты под монастыри. — А сегодня мы, на ваш взгляд, находимся в точке невозврата к тем ценностям? — Это очень сложный вопрос, и я был бы счастлив, если бы вы мне на него ответили. Я понимаю, что всё движется в сторону цинизма и прагматизма. Человечество сходит с ума. Но каждый из нас может сказать «нет» миру потребления, где у золота нет других ценностей, кроме рациональной. — Личности Романовых и всё, что с ними связано, до сих пор вызывают острые споры. Пример тому — ситуация вокруг фильма «Матильда». — Тема династии Романовых невероятно интересна, но отнюдь не скандальными подробностями. Это искусственно раздуваемая тема. Мне как православному человеку этот фильм может не понравиться. Но я не считаю возможным не то что запрещать, а даже обсуждать запрет на выход «Матильды». Мы живем в светской стране. Закон позволяет снимать фильм про кого угодно: про Иисуса Христа, про Матильду, про Гитлера, про Колобка... Вот выйдет картина, посмотрим. Если она будет хорошая, я буду радоваться. Если будет плохая — буду возмущаться. Сразу оговорюсь, я никогда не был особым почитателем творчества Алексея Учителя. Я молюсь в храме и прикладываюсь к иконе, на которой изображен Николай II с семейством. Это мученики, святые. Я также молюсь иконе князя Владимира. К слову, в картине «Викинг», против которой никто не протестовал, Владимира показали насилующим молодую девушку на глазах у ее родителей. Ну и что? Тем важнее подвиг, который совершил этот святой. Тем сильнее покаяние, которое он пережил, сказав о себе: «Я был зверь, а стал человек». Мы же молимся ему за то, что он крестился и крестил Русь. И моего отношения к Церкви и к царскому семейству никакой фильм не может изменить.
