От блиндажей до встречи с Ельциным. 90-летняя челябинка – о военной юности

Под силу ли нынешним девушкам в позднюю осень рыть окопы, ставить металлические «ежи», ночевать в обычной траншее, засыпанной сеном, и ужинать супом из картофельной кожуры? Именно такие испытания выпали на долю 16–летней девушки Людмилы Харитоновой из города Владимира, ныне носящей фамилию Али–Паша и живущей в Челябинске. В тяжелейших условиях она проработала всю войну, да и после жизнь преподнесла ей немало сюрпризов, среди которых оказалась даже встреча с Борисом Ельциным. Об удивительной жизни труженицы тыла – в материале «АиФ–Челябинск». Спасли через Орджоникидзе Немало потрясений пришлось пережить Людмиле Петровне еще задолго до войны. Отец её закончил сельскохозяйственную академию – сначала его отправили в Омск на подъём местного села, а затем в Вязники под Владимиром. «В 1937 году отца арестовали – объявили его «врагом народа» за то, что он, мол, специально дал указание неправильно вспахать землю и погубил урожай, – вспоминает Людмила Петровна. – Вечером его увезли, а мама пошла его искать. От него требовали положить партбилет на стол, а он отказывался: «Не вы мне его давали, не вам его отбирать!». В ту пору отец работал в совхозе «Спартак», но из–за ареста мы 6 месяцев были без какой–либо работы. К счастью, дядя папы работал в охраны Серго Орджоникидзе, и через него мы передали письмо Сталину с просьбой помочь. Уж не знаю, прочёл ли Сталин письмо или Орджоникидзе замолвил словечко, но отца освободили. Он даже нашёл работу – в 1939 году стал директором типографии». В 1941 году Люде было уже 14 лет, поэтому она хорошо помнит, как началась война, День был воскресный, папа обещал повести Люду с сёстрами в парк погулять. Но все планы пришлось поменять, когда по домашнему репродуктору семья узнала о нападении Германии. Тотчас же Петр Харитонов отправился в военкомат. «Его три дня не было, – рассказывает Людмила Петровна. – Потом пришёл и сказал, что записался в ополчение. Мама растерялась, спросила: «А как же мы?». Отец вздохнул и ответил: «Приспосабливайтесь». Но он постоянно приходил потом, приносил продукты. А повоевал папа недолго. В 1943 году заболел, оказался в госпитале, где и умер». Ночи в траншее Ещё до смерти отца Люду со всеми школьниками, кому исполнилось 16 лет, хотели отправить на курсы маляров не куда–нибудь, а почему–то во Владивосток, на другой конец страны. Девушка не хотела уезжать от родных и самостоятельно нашла работу во Владимире – стала цинкографом: специалистом по изготовлению цинковых клише для типографской печати. Но затем война внесла свои коррективы – учащихся отправили на рытьё окопов. Учеников двух классов, в том числе и Люду, отправили сначала на станцию Петушки – ту саму, которую много позже опишет в поэме Венедикт Ерофеев. Затем ребят отправили в Наро–Фоминск, где они и занялись земляными работами – строили блиндажи. Детям пришлось устанавливать и тяжёлые металлические «ежи». «Те дни для всех нас были, конечно, очень тяжёлые, – вспоминает Людмила Петровна. – Ночевать приходилось в обычной траншее, которую заполнили сеном. А ведь была уже осень! Помню, просыпались мы все в инее. Кормили нас поначалу лишь хлебом и чаем, и лишь потом, когда на работы приехал какой–то начальник, увидел состояние детей и устроил разнос, для нас стали готовить суп – картофельную кожуру пропускали мясорубку, а потом варили. Никогда не забуду, как однажды пролетели два фашистских самолета – они летели бомбить Горький, но и на нас сбросили две бомбы. К счастью, обе бомбы упали в Клязьму – уже после войны их достали из реки. Несмотря на суп из картофельной кожуры, состояние детей быстро ухудшалось – дни становились всё холоднее, земля замерзала. Когда несколько детей умерло, всех отправили обратно во Владимир. Теперь Люда работала в госпитале, где ей тоже пришлось нелегко. «Я и остальные девочки помогали медсёстрам, были, что называется, на подхвате, – поясняет Люда Петровна. – Я мало что понимала в медицине, не знала элементарных понятий. Помню, лежит раненый, весь забинтован, кричит: «Утку, утку!». А я не понимаю, что это такое, стала бегать по всему госпиталю, искать настоящую утку, представляете»? Сервиз для Бориса Николаевича После войны начались для Людмилы другие испытания, более житейские. Было первое неудачное замужество и недолгое пребывание в Москве. После развода вернулась с ребёнком к маме и сёстрам. «Мама у меня была строгая, гулять не разрешала – мол, всё равно семейная, сиди с ребёнком! – говорит Людмила Петровна. – А тут подруга Саша, с которой я работала на заводе, позвала меня встречать Новый год. У неё в гостях были военные – в том числе Юра Али–Паша. Он был черкесом по национальности. Мы как–то сразу друг другу понравились. Уже в мае стали жить вместе, хотя мама была против. Когда она узнала, что он тоже разведён, и у него есть ребёнок, говорила: «Вот приедет его жена, начнётся у вас концерт!». Я не отступала: «Ну и что, что жена? А я разве не человек?». Людмила и Юрий поженились. Вскоре они обосновались в Челябинске, где у Людмилы жили родственники. Но переезды на этом не закончились. Пришлось новой семье Али–Паша пожить и в городке Богданович в Свердловской области, где был фарфоровый завод, где Людмила заняла одну из руководящих должностей. Здесь Людмиле пришлось встретиться с самим Борисом Ельциным, когда он в качестве зама главы обкома Евгения Коровина приехал на завод. «Начальство походило по заводу, потом они, как водится, поели–выпили, – улыбается Людмила Петровна. – О всяких технологических процессах им рассказывала симпатичная лаборантка, так Ельцин потом попросил её прийти к нему в номер в гости. Мы все друг друга знали, и уж чисто по–женски не могли удержаться от расспросов, когда лаборантка вернулась из этих гостей. Но она уверяла, что с Ельциным они просто выпивали и беседовали. А наутро Ельцин попросил сервиз. Мы подготовили несколько, а он уехал, не подписав нам разрешение на пуск полуфарфора. Меня отправили с этими сервизами в Свердловск. Сижу в приёмной, жду, а мне секретарша говорит – он только завтра вас примет. Я только успела рассердиться, а тут Ельцин выходит – я сразу к нему с сервизом! Он мне сразу подписал разрешение». Людмиле Али–Паша пришлось потрудиться и на других фарфоровых заводах – например, в Южноуральске, где она была главным экономистом. А однажды возникла идея переехать к сестре в Казахстан, где снабжение было лучше. «Юра долго не соглашался, будто предчувствовал, – вспоминает Людмила Петровна. – А когда мы приехали к родственникам, тут и произошло несчастье – пошёл Юра на балкон, а у них там антенна была незакреплённая. Я услышала удар, побежала. Глянула – а он внизу лежит... Наверное, оперся рукой на антенну и потерял равновесие. Разбился насмерть, хотя это был всего третий этаж. Уж и не помню, что со мной потом было». В Казахстане Людмила Петровна прожила вплоть до тех времен, пока отношение к русским не изменилось – было и такое, что стояли всю ночь, чтобы пенсию на почте дождаться, жгли костры, а как почта открывалась, местные русских из очереди выкидывали. Тогда было решено вернуться в Челябинск. – Жизнь была тяжелая, но считаю, что прожила её нормально, – говорит труженица тыла и ветеран труда Людмила Али–Паша, глядя, как правнучка играет с её медалями. ► Все новости Южного Урала →