С приходом старости жизнь не заканчивается

— Что такое социология старения, чем она занимается? — Социология старения изучает, как общество относится к людям старшего возраста, как близкое окружение воспринимает человека, когда тот становится стариком. Мы также стараемся понять, как человек переживает свое старение, что он думает и чувствует. Поскольку в России разговор о старости только начался, социологи в первую очередь заняты развенчанием мифов: через статьи, книги, интервью и конференции мы пытаемся показать, что старики — наше будущее, о котором мы зачастую имеем неверное представление. Например, надо понимать, что с приходом старости жизнь не заканчивается. У пожилого человека, как и у человека любого возраста, есть свои обыкновенные желания: быть активным, здоровым, иметь живой ум, заниматься сексом, в конце концов. Некоторым очень сложно представить себе такую старость, потому что есть и другая сторона жизни стариков, о которой знают и говорят значительно больше: одиночество, болезни, потеря близких, смерть. Мой коллега Дмитрий Рогозин недавно выпустил книжку «СТОлько не живут: миниатюры о столетних». В ней собраны 100 коротких высказываний о стариках, каждое из которых состоит ровно из 100 слов. И так получилось, что большинство из этих миниатюр трагичны. Книга написана по результатам разговоров с людьми старше 95 лет, и конечно, уже где-то после 85 лет у людей начинаются серьезные проблемы со здоровьем: они, как правило, испытывают практически ежедневную боль, им становится тяжело ходить. Кроме этого, зачастую они уже овдовели, многие похоронили детей. У этих людей бывают очень тяжелые истории. В следующем году мы планируем опрашивать пожилых людей от 72-х лет про отношения в семье, их переживание одиночества, утрату социальных связей. Очень важно исследовать и сам момент перехода от активной жизни к той стадии, когда работы уже нет, а дети и внуки выросли. — В каком возрасте происходит переход? — По-разному. Может произойти в 63 года, а может не произойти никогда — многое зависит от самого человека и от его близкого окружения. Заставить человека в 70 лет начать вести активную жизнь сложно. На недавней конференции «Общество для всех возрастов» Кирилл Пузанов из Московского института социально-культурных программ представил результаты изучения досуговых практик пожилых москвичей. Выяснилось, что привычки сохраняются с возрастом. Проще говоря, если в молодости человек ходил по театрам, бегал на лыжах, много читал, то и пожилым он будет изыскивать возможности этим заниматься. Если же в молодом возрасте он предпочитал в свободное время сидеть дома, то в старшем возрасте его будет очень сложно привлечь в театр или в музей даже бесплатными билетами. — За границей пенсионеры постоянно куда-то ездят. Почему у нас не так? — Напрашивается предположение, что дело в деньгах. Но хотя деньги, безусловно, являются одним из сдерживающих факторов, дело не только в них. Есть еще и культурные различия. Наши старики выросли в другой системе координат, они не привыкли думать о себе, они в первую очередь заботятся о детях и внуках. Как они могут куда-то поехать, если внучку надо собирать в институт, а дочка выплачивает кредит? Кроме того, наше население маломобильное. Пожилые попросту не привыкли путешествовать: если человек всю жизнь прожил на одном месте и выезжал только в соседнюю область, то откуда в 70 лет появится желание путешествовать? А в Европе и Америке нет ничего предосудительного в «жизни для себя», там население гораздо более мобильное, нет ничего странного в том, чтобы переехать на 5 лет в другой город, а оттуда поехать в третий. — Сразу вспоминаются путевки в Советском союзе. Ездили же люди от работы в санатории, к морю. — Ездили. Но все-таки эти путевки им давало бесплатно или практически бесплатно государство, а практики полностью самостоятельных путешествий у пожилых почти нет. Не говоря уже о том, что поездки стали стоить немалых денег. — Сейчас у пенсионеров не все хорошо с деньгами. — Да, как я и говорила, финансовый вопрос здесь тоже очень важен. Это правда: у пенсионеров, как правило, денег нет. Тем более неожиданно было узнать, что некоторые из них, имея пенсию восемь тысяч, умудряются помогать своим детям. Мы проводим исследования в разных регионах, в том числе и там, где работы традиционно мало и зарплаты у населения очень невысокие. А ведь у молодых есть семья и дети, которых надо обеспечивать. С мизерными зарплатами им, конечно, постоянно не хватает денег. Но бабушки и дедушки каким-то образом поддерживают их. Это было для меня открытием. — Мне и многим моим сверстникам страшно стареть. Мы себя с трудом представляем в пенсионном возрасте. Это нормально? — Если отбросить физическое увядание, морщинки, седину, эти внешние признаки старения, то страх может быть связан с отсутствием позитивных моделей старости. У нас же старость ассоциируется с болезнями, бедностью, унижением. И с этой точки зрения бояться абсолютно логично. Молодые просто не видят другую старость — активную, счастливую, наполненную. С другой стороны, наблюдая эту непривлекательную старость, молодые могут подумать, как они не хотят стареть. В 2012 году мы впервые поехали в Ивановскую область, чтобы поговорить с пожилыми об их жизни. Я ехала туда со смутным пониманием того, что это за люди, как они живут и чего хотят от жизни. Оказалось, что пожилые нуждаются в тех же вещах, что и все остальные: быть здоровым, иметь возможность самостоятельно куда-то ходить, покупать вкусную еду, одеваться красиво. Единственное отличие в том, что их желания сильно ограничены здоровьем — организм изнашивается, — и деньгами. После этой поездки я поняла, что в моих силах создать себе ту старость, которую я для себя хочу. Я уже сейчас могу позаботиться о своем здоровье, чтобы меня в 60 лет не хватил инфаркт или инсульт, заниматься спортом, всегда сохранять интерес к жизни, живость ума. И тогда мне не придется отгораживаться от старости сегодня, стараться не замечать ее, бояться. — Вам тяжело общаться с пожилыми? — Бывает очень легко, а бывает и тяжело. Очень пожилых людей, которым ближе к ста годам, бывает сложно понять из-за возрастных изменений голоса, он становится таким дребезжащим. К тому же восприятие собственной биографии у стариков нелинейно. Они могут начать рассказывать о школе, потом перескочить на настоящее, затем что-то рассказать о своей молодости. В этом можно легко потеряться, запутаться. Встречаются и совершенно потрясающие люди. Однажды мы брали интервью у мужчины за 95, который сохранил невероятно живой ум. Я с ним общалась, как с вами — так же легко и непринужденно. Он постоянно шутил, причем шутил, я бы сказала, очень по-современному. Я буквально зарядилась от него энергией. Зарядилась энергией от человека, которому 95 лет, который может дойти только до калитки, у которого уже умерли жена и сын. Все-таки старость — сложное время. И в разговоре с ним, каким бы позитивным человеком он ни был, встречались тяжелые истории. Он, например, рассказал: «Я раньше не понимал, как люди душатся. Вот чего он душится: живет себе, живет, тут взял и повесился. А потом я понял. Как-то стало невыносимо жить, подумал: пойду удушусь. И только подумал — сразу представил, как внучки мои возле гроба будут стоять, на меня мертвого смотреть и плакать будут. Так мне жалко их стало, что не стал душиться». — Работают ли в России над улучшением имиджа старости? — Недавно была принята государственная программа по поддержке пожилых до 2025 года. В ней есть положения про работу со СМИ, про научные исследования, про стимулирование рынка труда пожилых людей. Очень много всего хорошего там есть, но одно дело — написано, а как это будет исполняться? Есть фонд Лизы Олескиной «Старость в радость», который занимается помощью домам престарелых. Старение — одна из основных тем фонда Геннадия и Елены Тимченко. Фонд четвертый год проводит национальную конференцию по старению — «Общество для всех возрастов». Ее посещают много людей. Для сравнения — первую научную конференцию мы провели в 2012 году, на нее пришло человек двадцать. Старостью тогда мало кто занимался. Сейчас ситуация понемногу меняется. Материал подготовлен в рамках программы научной журналистики факультета Liberal Arts РАНХиГС.