Где найти настоящего мужчину

«Можно лететь!» — На большом воздушном шаре ман-да-риии-но-ва-ва цвета мы с тобой проводим это ле-то! — на телефоне у президента Федерации воздухоплавания Ставропольского края Виталия Ненашева вместо гудков стоит оптимистичная песенка Ёлки. Особенно бодро и жизнеутверждающе она звучит в три ночи. Вернее, в три утра — в это время начинаются предполетные сборы. Проснувшись вместе с безумными пятигорскими петухами, я звоню Виталию, чтобы узнать, будут ли сегодня полеты. Тепловые аэростаты («Не называйте их воздушными шарами!» — просят пилоты) могут летать на рассвете или за два часа до заката. Днем поверхность земли прогревается неравномерно — и восходящие воздушные потоки путают воздухоплавателям все карты. — Вероятность полета — 60 процентов, — организатор фестиваля воздухоплавания бодр, весел и, кажется, совсем проснулся. Значит — надо ехать. Колонна автомобилей с прицепами тормозит на полянке в окрестностях Пятигорска. Накрапывает дождь, планы могут сорваться в любой момент. Фестиваль «Кавказские Минеральные Воды — жемчужина России» проходит на Ставрополье 18 лет подряд. И 18 лет подряд пилоты с надеждой рассматривают облака и клянут капризную погоду. Маленький белый шарик на веревочке показывает направление ветра у земли. Маленький черный улетает под облака. Пилоты смотрят в небо, штурманы — в прогноз. Наконец, команда от Ненашева: можно лететь! «Будешь балластом» Команды выгружают из машин ротанговые гондолы и раскладывают на земле цветные оболочки. Всего их девять. Еще четыре экипажа не смогли приехать. «Кому-то жена в оболочке дырку прогрызла», — шутят над ними. Впрочем, шар может летать даже с повреждениями, если они небольшие. Газовая горелка крепится к гондоле за две минуты. Туда же грузят по четыре баллона с газом, каждый примерно на полчаса неторопливого полета. Вентиляторы гонят в оболочки воздух, и те раздуваются, становятся похожи на больших китов. Они трутся боками, сталкиваются, растут, чтобы через несколько минут превратиться в огромные шары. Станислав Комоцкий, один из организаторов фестиваля, пристраивает меня в хорошие руки — в корзину команды из Москвы. — А весишь сколько? — оценивающе оглядывает меня пилот Михаил Найдорф. — 55 килограммов, — льщу я себе на всякий случай. — Много! Если что, будешь балластом. Пока шар надувается, мне доверяют держать стропы. Веревки растягиваются, я повисаю на них. Совсем рядом пыхает горелка, я упираюсь ногами, но не могу удержать наполненный шар. В последний момент меня спасают, отбирают стропы и отправляют готовиться к полету. — Готовься морально. Или аморально. Как хочешь. У тебя же нет страха высоты? Выйти не попросишься? — штурман Сергей Штенцов проверяет маршрут по карте. На этом вылете экипажи должны добраться до нескольких заданных точек и «отметиться» на них. Страха высоты у меня нет. Есть страх разбиться, загореться или закатить истерику в воздухе, тем самым сорвав соревнования. И тут встречаю единственную на всем поле женщину-пилота. Боги и романтики Мария Опарина стоит рядом с аэростатом-ромашкой («Машка-ромашка, так дизайн и придумался»). Она пилот, президент Федерации воздухоплавания России и генеральный директор компании «Русбал» — единственного в стране производителя аэростатов и надувных танков для обмана гипотетического противника. Про оборонные госзаказы предприятия писал российский «Forbes», а сама Мария в прошлом году стала чемпионом России среди женщин-воздухоплавателей. — Свой первый полет помните? — не без умысла спрашиваю я. — Первый раз в жизни я полетела вместе с отцом, воздухоплавателем Александром Талановым, в 1989 году. Взяла с собой в корзину кулек семечек. Мы летели, я кидала семечки и чувствовала, что сею жизнь, что я как бог — на все смотрю сверху. Могу помахать рукой и благословить. Это ощущение ни с чем не сравнить. — В Ставропольском крае сейчас есть пять аэростатов. А вообще какова ситуация в российском воздушном спорте? — Пилоты, наконец, поняли, что могут зарабатывать деньги. Полеты могут стать бизнесом, а не только хобби. И понимание этого дало сильный толчок для развития, распространения аэростатов по регионам. Люди с деньгами хотят приключений — и рвутся в небо. Поэтому кризис воздухоплаванию на руку. Курс валюты подскочил, привычные курорты типа Турции и Египта недоступны, а отдыхать-то надо. И какая-то доля идет в ознакомительные полеты. — Я заметила, большинство пилотов очень трепетно относятся к женщинам. Ни в одной другой профессии такого нет. Небо зовет только настоящих мужчин? — Это совершенно неземное занятие. Романтичное, красивое, хотя порой и приходится вытаскивать шар из болота. Зато всегда знаешь, что тебе помогут. Я бы сказала, что это не особая внимательность к женщинам, а взаимовыручка. Женщин в воздухоплавании очень мало. Порой они сюда идут в поисках пары. Процент настоящих мужчин здесь гораздо выше, чем в других занятиях. Каждый — человек с большой буквы. Как правило, другие долго не задерживаются. Селфи в зеленых тонах Михаил, Сергей и я залезаем в гондолу. В ней довольно тесно — по углам стоят баллоны, а бортики не то что бы высокие. Страшно вывалиться, страшно, что взорвется баллон, страшно, что нас снесет ветер. Страшно, страшно, страшно. Я хочу сесть на корточки и рыдать, пока полет не кончится. Пилот и штурман подтрунивают над моим позеленевшим лицом, просят расправить плечи и встать для совместного селфи. Выпрямиться мешает газовая горелка. Она грозно пыхтит прямо над головой. Хотя, конечно, спалить волосы не может — конструкция продумана до мелочей. Наконец, корзина отрывается от земли. Рывок не ощущается, только легкость. Машины под нами быстро-быстро уменьшаются, пока не превращаются в муравьев на топографической карте. Я привстаю с корточек и высовываю нос за борт. Не так уж и страшно. В утренней дымке встают горы: Бештау, Змейка, Железная, Развалка. В отдалении — Машук и Юца. Кажется, стоит протянуть руку — и коснешься деревьев, камней и во-о-н того памятника Владимиру Ильичу. — Отцепись от корзины! — командует пилот. — Не бойся, не выпадешь. Высота 1000 метров. Шар движется вместе с воздушной массой со скоростью ветра. Поэтому температура в гондоле такая же, как на земле, и ветер не ощущается. Я же нацепила в полет две куртки и молча страдаю — от горелки и правда жарковато. Внизу расчерченные квадратики полей, проселочные дороги вьются суровой нитью, на горизонте виднеется двуглавый Эльбрус. Паника покидает меня, я встаю в полный рост и не боюсь ни высоты, ни горелки. И не хочу, чтобы полет кончался. — Кто не с нами — тот под нами! Надо на корзине написать. Или… не надо? — свежая идея штурмана возвращает на землю с романтических небес. Заяц с бластером Пилот и штурман обсуждают подробности соревновательного задания. Год назад фестиваль разнообразили новым видом спорта — воздушным биатлоном. Тогда новую дисциплину только обкатывали, говорят, получалось не все, сильно подводила отечественная техника. В этом году на биатлон возлагают надежды. Организаторы обещают: ружья не подведут. — Мы придумали новый спорт, до нас в мире никто им не занимался, — говорит Виталий Ненашев. — Воздушный биатлон очень сильно завязан на российских IT-технологиях. Ружья-бластеры, специальная компьютерная программа… Мы учли ошибки, кое-что доработали, закупили другие прицелы и заменили программу. Схема такая: пилот поражает цель из бластера, и на компьютер судьи приходит подтверждение. При этом пилоту нельзя приземляться или сталкиваться с другими шарами. Только лететь и стрелять. Оружие в авиабиатлоне похоже на бластеры для игры лазертаг. Они так же стреляют безопасным лазером и работают по принципу телевизионного пульта. Дальность поражения цели у них не более 150 метров, поэтому пилотам, чтобы попасть в мишень, приходится резко снижать высоту. Каждой команде дают карту с координатами целей и право на десять выстрелов. Чтобы попасть в радиомаячок, пилоту требуется большое мастерство — нужно вовремя сбавить высоту, подойти максимально близко к цели, а потом снова взмыть вверх. И не растратить все «снаряды» на одну мишень. Есть и задание на скорость. Например, охота на «зайца». Аэростат-заяц путает следы, садится и устанавливает мишень. Другие пытаются угнаться за ним и поразить цель. Но зайка непрост — он может отстреливаться. Шарик на миллион Михаил Найдорф продумывает маршрут к очередной цели. Он — один из первых российских воздухоплавателей, владелец удостоверения пилота теплового аэростата № 0005. — Сколько стоит стать пилотом? Свой воздушный шар обойдется в миллион рублей — это программа минимум. Еще нужен внедорожник — иначе как вы будете шар из полей вывозить? И надо пройти курс обучения в школе пилотов тепловых аэростатов, — рассказывает Михаил. — Таких школ в России было всего две: под Дмитровом и в Великих Луках. Но с 1 января этого года ни одной школы не осталось. Росавиация и министерство образования не могут договориться, кто будет учить людей летать. Поэтому с января новых пилотов не прибавилось. А когда школы были, обучение для получения лицензии обходилось как минимум в 200 тысяч рублей. — Коммерческие полеты окупают затраты на шар и учебу? — Во-первых, не коммерческие, а ознакомительные. Мы не относимся к коммерческой авиации. В нашей фирме есть огромные аэростаты, которые берут в полет до двадцати человек. Каждый платит от четырех тысяч рублей. Вот и считайте. Два полета в день: 160 тысяч минус расходы на полет, зарплата команде и амортизация. Княгиня Развал-горы Газовая горелка надсадно гудит. После поражения очередной мишени мы набираем высоту. Макушку припекает, не зря в полет обычно советуют брать одежду с капюшоном. Газ заканчивается, пора приземляться. При слабом ветре посадка должна быть мягкой. — А вот если ветер выше 15 километров в час, садиться надо с криком «Юхууу!» и надеяться, что обойдется! — говорит Сергей. — Корзину может протащить немного по земле. Но это ничего. А сейчас так, бреем травку. Приземление больше похоже на прыжок на месте. Корзина мягко касается земли. Шар ложится на бок, теряет форму и оплывает грустной медузой. — Ты должна пройти посвящение в воздухоплаватели! — говорят мне. По традиции каждый, кто хоть раз поднялся на воздушном шаре, получает шутливый титул князя или княгини того места, где шар приземлился. Легенда гласит: первый полет братьев Монгольфье в 1783 году так потряс короля Людовика XVI, что он повелел жаловать воздухоплавателям те земли, где они совершили посадку. Правда, вскоре воздухоплавателей стало слишком много, а некоторые даже осмеливались садиться в королевском саду. И монарх схитрил, внес дополнение в указ: земли ваши, пока вы находитесь на высоте не менее одного метра. Команда торжественно нарекает меня княгиней горы Развалка. — Почти хозяйка Медной горы! А еще свежеотлетавшего пассажира принято обливать шампанским. С вентилятора. Но мне повезло — в 7:30 на Кавминводах найти шампанское невозможно.