В Третьяковской галерее открылась выставка "Адепты красного. Малявин & Архипов"

Идея двойного "портрета" Филиппа Малявина и Абрама Архипова кажется радикальной. Как совместить пейзаж ледохода раннего Архипова, где художник, кажется, выглядит русской реинкарнацией романтика Каспара Давида Фридриха, и гламурный "Автопортрет Малявина с семьей", где все, начиная от размера полотна и кончая куклой в руках дочери, выглядит соперничеством с парадными портретами знати? Что общего между тончайшими по жемчужной живописи "Прачками" Архипова (явно написанными в диалоге с Жан-Франсуа Милле) и, скажем, малявинским портретом балерины Александры Балашовой? За спиной солистки Большого театра и парижской Гранд-опера - пылающий фон то ли занавеса, то ли заката Европы, то ли революции в России?

На выставке "Адепты красного. Малявин & Архипов" (кураторы Екатерина Евсеева, Надежда Мусянкова) точками пересечения стали не столько юбилейные даты - 155-летие со дня рождения Филиппа Малявина в 2024 году и 95 лет со дня смерти Абрама Архипова в 2025 году, сколько цвет. Почему цвет имеет значение, особенно если это красный, рассказывает Надежда Мусянкова, одна из кураторов выставки "Адепты красного…"

Если бы выставка "Адепты красного" была сделана в советское время, красный прочитывался бы как символ революции. Если бы вы представили ее в Серебряном веке, многие вспомнили бы о фольклоре, народном костюме, красных платочках крестьянок на Пасху. Если бы вы ее показывали во Франции, говорили бы о русском стиле…

Надежда Мусянкова: … И любви и страсти. У красного цвета много значений.

Какое из них имели в виду кураторы?

Надежда Мусянкова: Все. Хотелось показать разнообразие значений красного цвета.

А какое из них близко Абраму Архипову и Филиппу Малявину?

Надежда Мусянкова: У Малявина есть рассуждение на эту тему. Почему русские любят красный цвет? Потому что у нас много летом зелени. И на фоне зелени красный смотрится эффектно. Как видите, это взгляд живописца. И действительно, красный - любимый цвет в народном костюме. И красные пояса, и красные платочки… Но, конечно, красный цвет в крестьянском мире нес определенную символику…

Праздничную?

Надежда Мусянкова: Да. Но прежде всего он ассоциировался с домашним очагом и родом - с огнем и с кровью. Дом и очаг объединяют людей. Красная нить - цвет рода. И конечно, художники, которые родились в деревне и знали крестьянскую культуру изнутри, не могли не чувствовать эти архаические значения красного цвета…

Но у них не стилизация под народное искусство, а современная национальная живопись. Она была связана с рождением неорусского стиля.

Малявин так объяснял любовь русского человека к красному цвету: летом у нас много зелени, а на ее фоне красный смотрится особенно эффектно

Основой для сопоставления стала и судьба художников?

Надежда Мусянкова: Судьба обоих действительно удивительна. Они оба родом из очень бедных семей. Оба добились впечатляющих успехов. Малявин эмигрировал, его судьба сложилась и в эмиграции успешно. Архипов остался. Стал одним из первых, кто получил звание народного художника РСФСР.

Оба первые уроки мастерства получили у иконописцев. Архипов - в Спасо-Клепиках, куда он ходил в школу и где работала артель иконописцев. Потом мальчик решил поступить в Московское училище живописи, ваяния и зодчества. Он вспоминал о первых годах жизни в Москве, что в комнате, которую снимал, было так холодно, что его тулупчик примерзал к стене. На дрова денег не было.

Малявин учился у иконописцев на Афоне. Как он туда попал, отдельная история. Его семья жила в 12 верстах от Бузулука в селе Казанка. И один из жителей стал монахом на Афоне, приезжал иногда домой, рассказывал о монастыре. И у Филиппа появилась мечта - учиться иконописи на Афоне. Отец его поддержал. На лето устроился на поденные работы, чтобы заработать сыну на дорогу. Но в итоге он не смог собрать необходимые 30 рублей. На сходе села жители добавили недостающую сумму, чтобы 16-летний мальчик мог поехать учиться. Предполагалось, что он вернется и в селе будет свой мастер.

На Афоне его этюд "Море" увидел скульптор Беклемишев и уговорил монахов отпустить послушника учиться в Академию художеств. Так Филипп в 22 года оказался в Петербурге, в Академии художеств. В село он потом приезжал. Выстроил мастерскую, привозил туда даже Илью Репина. Планировал, что там будет работать. Но жизнь распорядилась по-другому. В 1921 году его отец умер от голода. После неурожая, войны был страшный голод в Поволжье. Малявин не смог его спасти. После этого он уехал в 1922-м из Советской России.

И Малявин, и Архипов получили хорошее академическое образование. Можно ли говорить о диалоге с народным искусством в их работах? Или красный цвет - единственное воспоминание о фольклоре?

Надежда Мусянкова: Конечно, не единственное. Абрам Архипов коллекционировал народный костюм. Из своих поездок на этюды в Нижегородскую область, на Русский Север он привозил крестьянские вещи. Мог использовать их, работая над портретами.

Этнографическая тема важна была для него?

Надежда Мусянкова: По-видимому, да. Что-то художник использовал для добавления яркого акцента. Образы крестьянок представлены в витальном фольклорном духе. Красный цвет был любим народом. И в костюме, и в быту.

Красный как цвет революции был не важен для них?

Надежда Мусянкова: Важен. То, что Малявин создает "Вихрь" именно в 1905 году, о многом говорит. В 1920-е Архипов, уже будучи членом Ассоциации художников революционной России (АХРР), начинает писать образы радостных крестьянок в красных нарядах. Они были очень популярны. В частных собраниях есть много таких портретов, написанных в те годы. На выставке их восемь, четыре - из собрания Третьяковской галереи. Одна - из Национального музея Беларуси.

Можно ли говорить о противостоянии традиций московской и петербургской школы в их творчестве?

Надежда Мусянкова: Разница подходов очевидна. В Академии художеств учили писать большие исторические картины. Для диплома художник должен был представить масштабное полотно на библейскую или историческую тему. Малявина научили не бояться больших холстов.

В Московском училище живописи, ваяния и зодчества такой установки не было. Первые ранние работы Архипова, которые покупал Третьяков, отмеченные медалями на выставках, скромного размера. В них масса живописных достоинств. Но разница масштабов работ Малявина и Архипова в экспозиции хорошо заметна. Потом видно, как Архипов постепенно увеличивает холсты.

Мне-то кажется, что они абсолютно разные художники, создающие свои особые миры. Представление этих миров - одна из задач выставки. Их работы объединены лишь в центральном зале, где образы крестьянок образуют круговое движение. Словно хоровод. Это очень удачное решение архитектора выставки Евгения Асса. Но и здесь разница между ними бросается в глаза. Образы Архипова статичны. Образы Малявина - в движении. Характер Малявина требовал энергичной экспрессии. Архипову была присуща созерцательность.

Сохранилось огромное количество графических набросков Малявина. В том числе в наших фондах хранится пять папок - около 300 единиц хранения. В Рязанском музее и Русском музее есть прекрасные альбомы работ Малявина. Он делал наброски ежедневно, как его учили в академии. За внешней лихостью его живописи стоял огромный скрытый труд. Работ Архипова сохранилось меньше - он сжег часть своих ранних этюдов.

Оба не оставили ни воспоминаний, ни дневников. Они не писали о своем творчестве.

А в статьях или письмах?

Надежда Мусянкова: Похоже, они не любили писать. Есть история про то, как Архипов, уезжая за границу, пообещал писать письма коллекционеру доктору Алексею Петровичу Ланговому, с которым дружил. В результате Ланговой получил от Архипова единственное письмо из Праги. Оно было кратким: "Обещал писать. Прости, не писал. Приеду - поговорим. Все расскажу".

Так что в архивах мало что можно найти. Разве что заявления на материальную помощь, которые Архипов визировал своим студентам.

Малявин и Архипов участвовали же в одних и тех же выставках Союза русских художников?

Надежда Мусянкова: Малявин начинал с выставок "Мира искусства". Позже участвовал в выставках Союза русских художников. Архипов был одним из его основателей. Они знали, разумеется, работы друг друга. Но не было ситуаций, где их работы вступали в полемику или даже диалог. Наша выставка - первая попытка такого разговора.