Меняющиеся условия экономики напрямую и достаточно быстро отражаются в каждодневных вопросах мегаполисов и крупных городов. Российская столица в первые же недели введения санкций ощутила отток компаньонов в различных сферах, в том числе в архитектурных проектах, десятки иностранных бюро взяли паузу в сотрудничестве. Как это скажется на сроках проектирования и строительства, какие специалисты займут освобождающиеся ниши, а также о единых чертах новых объектов в столице последних лет в интервью ТАСС рассказал главный архитектор Москвы Сергей Кузнецов.
— Сергей Олегович, экономические условия в 2022 году непростые. Как это отразилось на архитекторах? Перестали ли с Москвой сотрудничать архбюро, заменили ли власти иностранных коллег на партнеров из России?
— Безусловно, все, что происходит, бьет по индустрии, само собой, и архитекторы многие уезжают. Уезжают, потому что боятся каких-то экономических перепадов и прочего. По разным причинам. Но мы работу выстраиваем, проекты у нас не проседают, работаем удаленно. И мы находимся в ежедневном поиске решения вопросов: как не потерять качество, как не нарушить процессы.
Ясно, что преимущественно команды здесь все равно сохраняются, и офисы, которые работали, они не то чтобы закрылись и все уехали. Это все более сложный процесс, и он зависит от того, насколько долго будет длиться вся эта ситуация. Если будет длиться дальше в таком режиме, конечно, будем терять дальше. Всем, кто работал в Москве, работать нравилось. И уверен, что все специалисты, с которыми я в контакте, все мечтают эту работу возобновить. Поэтому у меня есть основания полагать или верить в светлое будущее, что эта работа возобновится и опять мы будем быстрыми темпами все наращивать.
Тем не менее с началом операции отвалилось большинство иностранцев. И при этом наблюдаем такой эффект: российские бюро, которые уехали за рубеж, планируют работать с Москвой. То есть это будут наши специалисты, но вести проекты они будут, обосновавшись в других странах. Есть бюро, которые релоцировались, например в Турции, Казахстане, Таджикистане, Киргизии. Надеюсь, все это временно, потому что я считаю, что надо всем работать и взаимодействовать.
Нельзя сказать, что вообще теперь 100% иностранных компаний здесь нет, то есть какие-то отдельные архитекторы или отдельные компании, которые что-то еще с кем-то делают, пытаются сотрудничать. Это говорит о том, что даже в таких тяжелых условиях Москва вызывает интерес.
— Есть какие-то застопорившиеся или замороженные проекты?
— Динамика проектов очень разная. Какой-то может идти и реализовываться долго, и не всегда, если на нем нет движения несколько месяцев, означает, что он остановился. Поэтому такие выводы делать рано.
— Британское архитектурное бюро Zaha Hadid Architects отказалось продолжать работу над реализацией проекта новой станции Бирюлевской линии "Кленовый бульвар — 2". Кто его заменит?
— "Новадэйс". Наши ребята, они тоже участвовали в конкурсе, делали хорошие проекты.
— Можете ли вы назвать значимый проект из числа завершенных в этом году, который бы повлиял на облик города или дополнил его с архитектурной точки зрения? Что вам как архитектору показалось значимым?
— Конечно, новые станции Большой кольцевой линии метро — и "Терехово", и "Мневники", и "Кунцевская". Я считаю, важные объекты. Музей на "Хлебозаводе" — свежий симпатичный проект по реконструкции. Международный центр самбо и бокса в "Лужниках" — безусловно, один из знаковых объектов этого года. В декабре ожидается ввод в эксплуатацию кластера "Ломоносов" в научно-технологической долине МГУ.
— Какие объекты еще можете отметить, но из ожидаемых в 2023 году?
— Мы ждем, что замкнется Большое кольцо метро, на котором расположена интересная с архитектурной точки зрения станция "Нагатинской Затон". В работе остается красивый павильон "Атом" на ВДНХ. В створе Берегового проезда начнется строительство моста. Надеюсь, что в Мневниках и в Нагатинском Затоне начнутся работы по возведению мостов, включая пешеходные, жду пешеходный мост над Тестовской улицей — полноценный арт-объект в виде цепочки зеркальных сфер необычного пурпурного цвета. Для него сделали уже мокап (трехмерная модель объекта — прим. ТАСС), подобран подрядчик, уже разрабатывается детально документация. Надеюсь, что в следующем году если он не будет готов, то, по крайней мере, мы увидим какие-то очертания. Конечно, надо сказать про развитие кампуса МГТУ им. Баумана, там ведется активное строительство корпусов и общежития.
— Возможно, в следующем году в Москве будет реализована технология блочного строительства домов, а также социальных объектов — как относитесь к этому новшеству?
— С тех пор как были введены 305-е постановление по стандартам и ряд других нормативов, в том числе на социалку, мы везде подчеркиваем, что рассматриваем только архитектуру. Мы смотрим композицию, планировку, компоновочную структуру, материалы. Мы не судим, скажем так, технологии. Поэтому нет у меня никаких претензий к блочному строительству — пожалуйста, можно и так. Но архитектуру будем смотреть. Понимаете, прошла практика, когда приходили застройщики и говорили, что дома могут выглядеть только так — и точка. Тогда вроде как-то было принято с этим соглашаться, мы изменили эту практику.
— Вы отмечали, что новые объекты было бы разумно строить с возможностью сразу закладывать в них какую-то вторую жизнь, то есть пространство, которое рано или поздно может быть использовано с другой функцией. У нас сейчас есть в активе города такие проекты, которые потенциально могут использоваться иначе?
— Ну да, всегда конверсия проекта — это интересная вещь. И я считаю, что чем больше удалось про это подумать, заложить потенциально легкую ремодификацию во что-то, тем более универсальным и экологичным становится проект. Но пока не вижу в строящемся по городским программам того, что может в ближайшее время себя как функция исчерпать, и это придется сносить. В целом из интересных процессов, на которые можно обратить внимание, и я сам пока не очень знаю, что именно будет происходить, — это, конечно, тема больших торговых центров. Для меня очевидно, что эта история себя изживает во всем мире. Во-первых, есть интернет-доставка, во-вторых, постепенно меняются образ жизни в мегаполисах, некий лайфстайл и привычки. Да, люди проводили там время, но с развитием общественных пространств, культуры спорта на открытом воздухе поведенческие привычки в городе меняются. Я считаю, это хорошо. Посвятить время занятиям на свежем воздухе — лучше, чем провести его в торговом центре, на мой взгляд.
При этом люди же не всегда следуют каким-то там полезным привычкам, бесполезным тоже следуют. Тем не менее устойчивое движение существует, поэтому я думаю, что мы увидим конверсию торговых центров. Причем не факт, что это будет снос. Думаю, что много где это будет просто переосмысление этих пространств под что-то другое — какие-то коворкинги, может, офисные, производственные функции или развлекательные. Например, спортивные площадки, фитнес. Думаю, что мы увидим какие-то интересные вещи, но что-то будет и сноситься. Поэтому из объектов, которые ожидают некого решения о своей новой жизни, я бы назвал всю массу торговых центров, построенную с начала 90-х до сегодняшнего дня. Это тема, которую, я думаю, мы как некий большой процесс будем наблюдать в ближайшие годы.
— Есть ли общие тренды для строительства в Москве в 2020-х, какие-то общие черты?
— Мы стараемся везде делать максимально качественную современную архитектуру. Принципов, по которым мы оцениваем застройку, довольно много — это и планировочная структура, качество фасадных материалов, даже имя архитектора. Мы стараемся, чтобы все-таки архитектурная школа московская развивалась. Есть тема авторства, присутствия какой-то мысли. Идея — не делать анонимных повторяющихся вещей. То есть чтобы проекты решались максимально адресно, максимально разнообразно, максимально по месту. Это все тренды, это все создает новый культурный городской слой. То есть у нас полностью закрыта тема всякого типового строительства — этого просто нет: мы считаем, что в городе каждое место уникально и на нем должна быть уникальная архитектура, которая присуща только этому месту. Сдвинулся на 100 м вправо — место уже другое. Понятно, что с большими застройщиками сложнее — большой поток, и им объективно сложнее добиваться разнообразия в их огромном производстве, но мы будем и дальше настаивать делать вещи архитектурно более выразительные и разнообразные.
— Есть какие-то проекты, которые находятся в такой зачаточной стадии или на стадии согласования, но идейно они интересны для Москвы. Как когда-то был тот же самый парк "Зарядье" или масштабная реконструкция "Лужников"?
— Есть много небольших проектов, так скажем, рутинная, но очень важная работа. Из крупных — реорганизация промзон — Южный порт, например; десятки проектов по программе реновации, а также множество коммерческих проектов. Строительный процесс в Москве развернут широко и довольно активно движется. Хотя ясно, что есть разные тревожные сигналы, в том числе падение рынка, но пока мы работаем в прежнем темпе.
— Какие проекты по реконструкции ожидаются в Москве — которые нужно сделать, но к ним еще не приступали?
— Есть территория завода "МиГ" — очень интересное место, которое ждет своего часа. Это большая территория и практически центр города. Есть гостиница "Мир" — здание времен СССР, которое тоже, очевидно, когда-то и как-то будет преобразовываться, самый центр города. Территория вокруг завода "Москвич", которая практически примыкает к Южному порту, — это все один такой конгломерат. Мы также обсуждали проект реконструкции на ЗИЛе, и я даже занимался сам проектом для нового театра. Планы меняются, потому что ситуация меняется.
Насчет ожиданий — интересно, как будет Бадаевский двигаться. Плюс какие-то движения по "Большому сити" должны быть. В масштабах Москвы уже непонятно, что является знаковым объектом, хотя Бадаевский, кстати, вполне знаковый для любых масштабов. Еще за Бадаевским находится площадка "Абсолюта", там довольно интересная архитектура, американские ребята делают. Есть площадка "Абсолюта" же в "Лужниках", где проект утверждался, сейчас там следующую очередь смотрим. Это все такие довольно яркие вещи. Ну, сейчас, конечно, говорить, что мы чего-то ждем в следующем году, я прямо даже опасаюсь, потому что сейчас ситуация непредсказуема.
— В соцсетях вы рассказывали, что деревья, которые вы когда-то увидели в Йемене, немного отразились в облике спроектированного вашей командой нового терминала для новосибирского аэропорта в Толмачево. А есть ли еще какие-то отклики из ранее увиденного, которые замечали в своих работах?
— Это, на самом деле, случайность. Ты не думаешь специально, например, об этих деревьях, просто в какой-то момент они из подсознания выплывают. Новое ведь всегда на чем-то базируется. И я сам стараюсь максимально много смотреть, анализировать, и рисование — один из способов, потому что, рисуя, ты намного больше понимаешь про сам предмет рисования, чем ты просто на него посмотришь. И это потом всплывает в работах — и пропорции, и детали, и материалы. Когда делали Центр водных видов спорта в Казани, я очень увлекался рисованием готики и считаю, что есть в этом бассейне готическая тема — в стрельчатых сводах. Но что и где еще всплывет, сложно сказать. Это могут быть образы не только из природы или из архитектуры, это могут быть образы какие-то живые, люди, например, которые какое-то произвели впечатление, или идеи какие-то, мысли. Скажем так, в основе архитектуры все-таки лежит идея и определенная философия, потому что она и есть авторское высказывание, которое облечено в форму. А очень многие идеи приходят из литературы, например каких-то философский трудов.
— Какие проекты есть у вас в работе за пределами Москвы?
— У нас был симпатичный проект, но, к сожалению, он затормозился, в Анапе. Общественное пространство вдоль берега, выше которого хотели сделать некую кульминацию, оформить что-то вроде смотровой площадки на довольно крутом склоне. Но сейчас это что-то повисло, затаились — видимо, тоже в связи с событиями все это не так активно. Также думаем над проектом реконструкции Анненкирхе в Петербурге — очень надеюсь, что все получится. Еще есть какие-то вещи, о которых пока просто я не рассказываю из соображений, чтобы ничего не сорвалось. Но я берусь делать какие-то особенно интересные задачи, такое не часто, но бывает. Это даже исключение из правил, проекты типа "Русское идеальное" в Никола-Ленивце или Анненкирхе — церковь Святой Анны в Санкт-Петербурге, — они очень камерные, маленькие, такие бутиковые, можно сказать. Грандиозного и масштабного, помимо Москвы, нигде не происходит.
— А как собираетесь преобразить Анненкирхе?
— На базе образа, который сейчас есть, а он довольно романтичный и красивый, сделать элегантный проект реконструкции. Это небольшой объект, примерно 1,5 тыс. кв. м, лютеранская церковь. Но здание очень красивое — архитектор был знаковый, Юрий Фельтен, доминантный, главный архитектор Петербурга в свое время. Церковь была когда-то роскошной внутри, но в советское время она частично была разрушена. Там был кинотеатр, затем клуб, который оставил после себя пепелище — случился пожар, когда лютеранская церковь вернула себе здание, явно неслучайные события. Сейчас фасад подлатали, выглядит внешне крепко и хорошо, но внутри все осталось полностью, как было после пожара. Еще в начале 2000-х годов был ремонт крыши, но она выглядит как историческая кровля, только снаружи. Реконструкция с максимальным восстановлением исторического облика крайне дорога. Но у этого места есть память.
Сегодня там модная площадка, где реализуются классные культурные проекты, постоянно что-то проходит. Мы познакомились с настоятелем кирхи, и он предложил мне сделать выставку в этом пространстве. Сами ребята в Анненкирхе очень творческие, они делают свои проекты, также приглашают музыкантов, художников и вообще артистов в широком смысле слова. При этом люди приходят в эту церковь как в храм, где также есть литургия, это действующее религиозное пространство. Это абсолютно новый формат, когда тебе религиозные ценности доносятся в очень прикладном виде, когда люди правда испытывают радость от общения с церковью. Суперинтересный формат, они просто его открыли, на мой взгляд, прямо ноу-хау. И в этом очень интересно участвовать.
Снаружи памятник точно не поменяется, будет таким же. А что касается его интерьеров, то я уверен, что это будет максимально аккуратный проект, но пока об этом рано говорить в деталях. Проект планируем представить публике в феврале, на открытии моей выставки в самой Анненкирхе, где впервые покажу крупные форматы угольной графики на картоне. В любое время нужно хорошо делать свою работу и стараться находить время на творчество — у каждого свое.
— Какую вашу выставку мы увидим весной?
— Выставка состоится в Третьяковке — индивидуальный, авторский проект. У него еще нет названия. Открытие планируем в середине марта. Это будет большой формат, 2 на 3 м, — уголь, акрил, мел. Будет выбор работ. Перед этим будет анонс в формате выставки с частью работ в Анненкирхе, я еще расскажу об этом.
Беседовала Олеся Кулинчик
