«Люди не должны видеть серое дно». Что мешает украсить российские города современным художникам?

В Москве появляется все больше произведений стрит-арта — причем не только мелких граффити, но и муралов — огромных изображений на стенах. Часть из них стремительно закрашивается коммунальными службами, часть остается в городе надолго. Должно ли уличное изобразительное искусство быть свободным? Могут ли художники рисовать на стенах все, что им хочется? Как обстоят дела со стрит-артом в Европе? Обо всем этом «Мослента» поговорила с Эльчином Али-Заде, выступившим куратором направления «монументальная живопись» на ежегодном смотре современного искусства Москвы «Здесь и сейчас».

Давайте начнем с главного: в каком положении сегодня находятся в Москве авторы граффити?

В Москве есть активное граффити-сообщество, которое никого не спрашивает, а просто приходит и пишет свои имена. Взять, к примеру, «Флакон», ArtPlay, «Винзавод». Все это — большие пространства, где художники регулярно рисуют нелегально, и не то чтобы кто-то их очень сильно за это наказывал.

Как бог на душу положит? Например, разрисовывая стены надписями, которые мало кто вообще в состоянии прочитать?

Я считаю, что классическое шрифтовое граффити — неотъемлемая часть городского ландшафта. И оно имеет ничуть не меньше прав на существование, чем согласованные городом работы...

Но тут важнее другое. В консервативных сообществах наличие граффити в районе считалось признаком его низкого социального статуса, запустения, проблем с наркотиками и преступностью. Сейчас, в современном мире, частью которого является Москва, это — признак успешной джентрификации и адекватного сосуществования субкультур с городской культурой.

Понимаете… В спальных районах огромное количество бетонных заборов, стен станций ТЭЦ, заводов и прочих технических зданий. Которые мало того что выглядят уныло, так часто еще и забрызганы грязью. Я считаю, что все это стоит закрашивать. Люди не должны видеть такое серое дно!

Их и закрашивают — работники коммунальных служб.

Да, есть такая городская традиция — все закрашивать, особенно перед праздниками. По-английски это называется buff, и иногда сам баф является искусством. Потому что краска, которой закрашивают, по тону не совпадает с основной, базовой, и так, слой за слоем, образуются композиции из абстрактных пятен и квадратиков в духе Мондриана.

Но вообще я говорил о другом.

А еще хочется, чтобы закрашивали только фашистские свастики и надписи, которые оскорбляют общественность, зрителей. А остальное уличное искусство стоит легализовать. Надеюсь, что это постепенно произойдет.

То есть нужно дать художникам еще большую свободу? Граффитчикам в Москве, надо сказать, и так неплохо живется.

Есть страны с гораздо более жестким подходом к этой теме. Там людей отслеживают не только по камерам, но и по следам обуви, приходят к ним домой с обысками.

Мы будто бы говорим о подпольном движении…

В каком-то смысле так и есть. Однако я не отождествляю граффити с протестом или с каким-то антисистемным движением. Да, у этого явления есть и такие корни, но все же изначально смысл и посыл классического граффити — самовыражаться, писать свое имя на улицах города и с каждым разом делать это все более красиво.

Смотр современного искусства Москвы «Здесь и сейчас» в этом году вышел из Манежа и переместился на улицы, о которых мы с вами, собственно, и говорим. Насколько сложно вам было согласовывать роспись столичных фасадов?

Сама по себе легализация и наличие официальной возможности согласовать нанесение мурала — это хорошо. Скорость реакции оставляет желать лучшего, но прекрасно, что реакция эта есть. Я рад любой инициативе, которая позволяет на практике делать стены города более яркими.

Разумеется, и художникам, и мне хотелось бы более быстрого и системного подхода к обработке заявок. Но мы знали, на что идем. И были готовы к определенной инерционности и обилию бюрократических процедур. Важен результат — нам удалось все реализовать. Это было бы невозможно без помощи директора Музея Москвы Анны Трапковой, идеолога фестиваля Николая Палажченко и технических операторов процесса — компании OneMoreGroup.

В итоге все получилось. В ходе фестиваля художники взяли в работу фасады начальной школы, корпус дореволюционной фабрики, фасад дома культуры, и пару зданий бывших заводов, которые сейчас джентрифицированы.

Скажем, как происходит во многих странах Европы и Африки. Там существует программа-приложение Wallspot.org, в котором художник оставляет заявку: мол, буду рисовать там-то, в такое-то время. Часто даже без эскизов можно быстро получить подтверждение и реализовать свой замысел. Когда приезжает полиция, человек говорит: «Я рисую, я все уже отметил». Полиция разворачивается и уезжает… Я сам так рисовал в Барселоне, и никаких вопросов ко мне не было.

Такой подход обеспечивает большой, яркий, разноцветный микс рисунков в городе, которые никоим образом не портят общий вид, а наоборот — маскируют убогость.

Москва к этому движется?

Да. Один МОЭК чего стоит — Московская объединенная энергетическая компания, которая теплом занимается. Она отдавала часть трансформаторных будок именно под такие инициативы. Сначала пыталась просить рисовать зайчат и черепашек, а потом поняла, что гораздо симпатичнее выглядит, когда ребята рисуют то, что хотят.

Как относятся к таким рисункам горожане?

У москвичей меняется восприятие! Не только в Москве, но уже и в Нижнем Новгороде, и в Екатеринбурге горожане, видя, что кто-то рисует, не только не звонят в полицию, но и наоборот — радуются. И расстраиваются, когда кто-то приходит и начинает граффити закрашивать.

А вам самому не кажется, что некоторые городские граффити стоило бы закрасить как нечто совершенно антихудожественное?

Есть такое дело. Скажем, недавно я видел в Москве стилизованную под крепость трансформаторную будку. Видно, что попросили нарисовать неумелых художников. Это — пример, простите, говна.

В сообществе уличных художников часто недолюбливают тех, кто много работает с коммерческими заказами. Технически многие из этих работ могут быть гораздо сложнее, чем нелегальные. Это просто разные практики — ремесленнический подход к нанесению изображений, которые хочет заказчик, и художественный, когда автор делает то, что хочет он. Разное целеполагание, разный результат.

На стенах, по моему мнению, должны появляться работы, вызывающие эмоции у жителей города. Дающие опыт созерцания визуально цельной, гармоничной и эстетически приятной работы.

Я рад, что в рамках проекта «Здесь и сейчас» художников не ограничивали темами и стилистикой работ. Каждый из авторов сделал то, что хотел, а не то, что ему продиктовали.