«Какая же она большая». Москва в воспоминаниях писателей-эмигрантов
В Доме-музее Марины Цветаевой открылась выставка «Нерукотворный град», посвященная Москве писателей, вынужденно покинувших Россию после революции 1917 года. Атмосферу дореволюционного города передают фотографии, посуда, афиши и другие предметы из фондов музея и частной коллекции.
На специальных экранах — отрывки из произведений эмигрантов, рассказывающих о том времени. О том, какой была Москва Ивана Бунина, Александра Куприна, Бориса Зайцева, Ивана Шмелева, Марины Цветаевой, Алексея Ремизова, Михаила Осоргина, за что они ее любили и какой запомнили, — в материале mos.ru.
«Безалаберно-красивый город» Михаила Осоргина
«И улицы ее, кривые и булыжные, милые именами: Плющихи, Остоженки, Поварские, Спиридоновки, Ордынки, и переулки: Скатертные, Зачатьевские, Николопесковские, Чернышевские, Кисельные, и площади ее: Трубные, Красные, Лубянские, Воскресенские, — все-таки — в горе и забитости, в нужде и страхе — залиты были солнцем щедрым, зарумянившим стены, игравшим на крышах и куполах, золотой каемкой обогнувшим лиловые тени. Как и прежде, суетились струи Москвы-реки у Каменного моста, как и прежде, прикрывала Яуза свою нечисть семицветной радугой». (из романа «Сивцев Вражек»)
Такой Москву запомнил писатель потомственный столбовой дворянин Михаил Осоргин, так он описал ее в 1928 году в одном из самых своих знаменитых романов-хроник «Сивцев Вражек». На тот момент он уже пять лет жил в Париже, оставив позади годы революционной деятельности и друзей-эсеров, работал в русскоязычной газете «Последние новости» и очень тосковал по родине. Героев книги он поселил в переулке Сивцев Вражек, который находится между Гоголевским бульваром и Денежным переулком. В описаниях московских мест, которыми пестрит книга, писатель будто признается городу в любви.
В центре сюжета — старый профессор орнитологии Иван Александрович и его внучка Татьяна. На их долю выпадают суровые испытания: Первая мировая и Гражданская войны, голод, неопределенность, разруха. Но только одно, как и у самого Осоргина, остается неизменным — добрые чувства к Москве.
Воспоминание об императоре Марины Цветаевой
Отцом поэтессы был Иван Владимирович Цветаев — филолог, искусствовед, профессор Московского университета, создатель и первый директор Музея изящных искусств имени Александра III (ныне — Государственный музей изобразительных искусств имени А.С. Пушкина). Музей, заложенный в 1898 году, открыл свои двери для посетителей 31 мая 1912-го. На торжественном мероприятии присутствовал император Николай II и члены его семьи — мать Мария Федоровна и четыре дочери. На монарших особ с любопытством взирала 20-летняя Марина Цветаева.
«Ждем. И что-то близится, что-то, должно быть, сейчас будет, потому что на лицах, подобием волны, волнение, в тусклых глазах — трепет, точно от быстро проносимых свеч. <...> Бодрым ровным скорым шагом, с добрым радостным выражением больших голубых глаз, вот-вот готовых рассмеяться, и вдруг — взгляд — прямо на меня, в мои. В эту секунду я эти глаза увидела: не просто голубые, а совершенно прозрачные, чистые, льдистые, совершенно детские». (из очерка «Открытие музея»)
Это событие прочно закрепилось в ее памяти, и в 1933 году, когда Марина Ивановна уже жила в эмиграции в Париже, она написала очерк «Открытие музея». Ее проза на чужбине, кстати, пользовалась гораздо большей популярностью, чем стихи. Впрочем, вспоминала Цветаева не только громкие события.
Особое место в ее жизни занимал дом в Борисоглебском переулке, где сейчас находится Дом-музей Марины Цветаевой, — именно отсюда в 1922-м она вместе с дочерью Ариадной уехала за границу. На отъезд помогли решиться не только печалившие ее события в стране, но и известие о том, что ее муж Сергей Эфрон, воевавший в Добровольческой армии, жив и находится в Праге.
Марина Цветаева получила документы, разрешавшие ей выезд для воссоединения семьи. Три года она прожила в Чехии, 14 лет — во Франции, но нигде больше не чувствовала себя как дома. По Москве тосковала все годы эмиграции.
«Туманно-златоглавый» Кремль Бориса Зайцева
«<…> По Каменному мосту мой извозчик ехал шагом. Вечные рыболовы в мелкой, мутной, быстро текучей Москва-реке! И купальни, дети, бабы, голыши на откосах — направо же Кремль, туманно-златоглавый, в легенькой кисее пыли, с башнями зубастыми и плосколицыми дворцами». (из романа «Золотой узор»)
Борис Зайцев никогда не скупился на описания пейзажей Москвы — он очень ее любил. Роман «Золотой узор», в котором писатель вспоминает о «туманно-златоглавом» Кремле, — первое художественное произведение эмигрантского периода. Повествование ведется от лица молодой дворянки Натальи, рассказывающей о своем беззаботном детстве, шальной молодости, перенесенных утратах и духовном становлении. В последних главах «Золотого узора» автор устами героини вспоминает о первом времени в эмиграции и тяжелых испытаниях, которые может пережить человек, оторванный от родины.
Роман публиковали отдельными главами в эмигрантском журнале «Современные записки» в период с 1923 по 1925 год, в 1926-м его напечатали отдельной книгой. В нем в художественной форме воспроизведены многие обстоятельства жизни автора: смерть отца, пасынка, перенесенные тяготы и болезни.
В годы эмиграции Борис Зайцев написал больше 30 книг. Живя в Париже, он не разрывал ту тонкую нить, которая связывала его с Россией. С 1947 года и до своей смерти в 1972-м он возглавлял Союз русских писателей и журналистов во Франции.
«Странный город» Ивана Бунина
Иван Бунин, автор «Окаянных дней» и «Жизни Арсеньева», нобелевский лауреат по литературе, начал работу над рассказом «Чистый понедельник» в 1937 году, через 17 лет после переезда во Францию. Произведение вошло в сборник «Темные аллеи».
«<…> За одним окном низко лежала вдали огромная картина заречной снежно-сизой Москвы; в другое, левее, была видна часть Кремля, напротив, как-то не в меру близко, белела слишком новая громада Христа Спасителя, в золотом куполе которого синеватыми пятнами отражались галки, вечно вившиеся вокруг него...» (из рассказа «Чистый понедельник»)
В «Чистом понедельнике» девушка, в которую влюблен главный герой, отказывается от мирской жизни и удаляется в монастырь, видя свое призвание в духовном служении. Название рассказа отсылает к первому дню Великого поста, когда верующие должны каяться в своих грехах. Автор мечтал, что и его родная страна однажды осознает все, что с ней произошло в 1917 году. Многие друзья и коллеги считали «Чистый понедельник» лучшим его произведением.
Революцию Бунин воспринимал как мрачное пятно в истории страны, нечто враждебное и страшное, потому в 1920-м уехал из России. Сначала он направился в Константинополь, потом — через Софию и Белград — в Париж. В том же году Бунин вошел в Союз русских писателей и журналистов и начал работать в политико-литературной газете «Возрождение».
«Игрушечная» Москва Ивана Шмелева
«Небо внизу кончается, и там, глубоко под ним, под самым его краем, рассыпано пестро, смутно, Москва… Какая же она большая!.. Смутная вдалеке, в туманце. Но вот, яснее... — я вижу колоколенки, золотой куполок Храма Христа Спасителя, игрушечного совсем, белые ящички-домики, бурые и зеленые дощечки-крыши, зеленые пятнышки-сады, темные трубы-палочки, пылающие искры-стекла, зеленые огороды-коврики, белую церковку под ними… Я вижу всю игрушечную Москву, а над ней золотые крестики». (из романа «Лето Господне»)
Дореволюционная патриархальная Москва — одна из любимых тем в эмигрантском творчестве Ивана Шмелева. Из чужой страны отчетливее и ярче виделась ему старая Россия. В романе «Лето Господне» автор с ностальгией описывает московские улицы, изгибы Москвы-реки и «по берегам ее старинные церкви».
Это автобиографическое произведение: писатель, представитель купеческого рода, рассказывает об укладе жизни в своей семье, о традициях, праздниках. Три раза читатель вместе с автором проживает церковный год с Великого поста до шумных гуляний масленичной недели. Удивительный по своей поэтичности роман считается одной из художественных вершин творчества Ивана Шмелева. На написание книги у него ушло почти 15 лет.
Шмелев покинул Россию в 1922-м, сначала уехал в Берлин, потом в Париж. За два года до этого большевики арестовали его сына Сергея, который был офицером царской армии. Сергея расстреляли, и убитого горем отца с родной страной уже не связывало ничего, кроме воспоминаний о ее прошлом.
«Порфироносная вдова» Александра Куприна
Детство и ранняя юность Александра Куприна были тесно связаны с Москвой. Он тепло вспоминал о времени, проведенном в Александровском военном училище. Ему Куприн посвятил роман «Юнкера» — продолжение повести «На переломе».
Главный герой Алексей Александров — воспитанник училища, его образ практически полностью списан с самого автора. Кроме того, другие персонажи тоже имели вполне реальные прототипы из числа студентов и преподавателей. Куприн говорил здесь о первой любви, дружбе, традициях и быте учреждения, но главное — о характере Москвы, который, как считал писатель, у нее совершенно точно есть.
«Москва же в те далекие времена оставалась воистину “порфироносною вдовою”, которая не только не склонялась перед новой петербургской столицей, но величественно презирала ее с высоты своих сорока сороков, своего несметного богатства и своей славной древней истории. <...> Бюрократический Петербург, с его сухостью, узостью и европейской мелочностью, не существовал для нее. И петербургской аристократии она не признавала». (из романа «Юнкера»)
В этом отрывке писатель называет Москву порфироносной (то есть самодержавной) вдовой, намекая на двойственное положение, в котором она оказалась после того, как столица была перенесена в Санкт-Петербург. С этого момента началось противостояние «новой царицы» и Москвы, «порфироносной вдовы».
Идея романа появилась в 1911 году, писатель долго ее вынашивал. А потом грянула революция. В 1919-м Куприн покинул страну, выбрав в качестве нового места жительства французскую столицу. Там он быстро нашел работу — писал для русскоязычных журналов и газет статьи, очерки, эссе. К идее «Юнкеров» автор вернулся только в 1927-м. С января 1928 года роман публиковался частями в парижской газете «Возрождение», при этом первыми в печати появились главы, ставшие впоследствии серединой произведения, — композиция формировалась у писателя постепенно.
Куприн скучал по России, особенно по Москве, о чем неоднократно писал друзьям. Его не радовали парижские достопримечательности, французская культура, и даже о цветах, украшавших улицы, писатель говорил, что они «пахнут керосином». Свою тоску по родине он называл голодом и уверял, что готов вернуться даже пешком.
