Музейный комплекс в Петрищеве рассказывает о легендарном подвиге и обороне столицы
Мы продолжаем публиковать материалы, посвященные Битве за Москву и народному ополчению. К осени 1941 года кольцо вокруг Москвы начало сжиматься. Во второй половине октября в Москве отбирали лучших комсомольцев для работы в тылу врага. 26 октября порядка 30 юношей и девушек вызвали на разговор секретарем МГК комсомола А. Н. Шелепиным. Он предупреждал: 95 процентов из вас могут погибнуть. Не дрогнул никто. Среди них была и Зоя Космодемьянская.
...Поворот на Петрищево не проскочить — указатель видно издалека. Дорога вьется лентой между перелесками, вмиг позеленевшими под давно ожидаемым летним дождем. Красиво тут и спокойно — сейчас. Но зайди в любой перелесок — почти наверняка наткнешься на остатки окопов и укреплений. Их стены обрушило и смягчило время, но они живы — молчаливые шрамы войны. Мимо пролетает поселок Космодемьянский, налево, еще немного. Вот и музей — белый, как зимний снег. Над входом написано просто — «Зоя». В переводе с греческого, кстати, «жизнь». Ну, в общем, да. В этом музее слово «смерть» звучит не раз, но смерть — ради жизни…
Новый музей в Петрищеве открыли в мае прошлого года, к 75-летию Победы в Великой Отечественной войне. Ждали этого события многие, но пандемия внесла свои коррективы — открытие прошло относительно скромно. Реванш взяли позже: к Зое едут.
— Раньше хозяйственные постройки выносили вперед, перед домами, — рассказывает Надежда Владимировна Савосина, главный хранитель фондов музея. — Сейчас этих построек нет. Отсюда и образовалось это пространство, а то многие просто не понимают, почему линии домов так далеко друг от друга отстоят.
Расположение домов сыграло на руку: именно тут, на этой «площади», где раньше было два пруда и болотце, и построили музей. Деревца вокруг — совсем молоденькие, только приживаются. Скоро их будет больше:
— Мы осенью аллею хотим посадить, 80 деревьев, — рассказывает Вадим Очередниченко, заместитель заведующего музейным комплексом «Зоя». — Пока смотрим, что лучше растет. Задач еще много: нам старое здание музея подремонтировать надо, газ подвести.
Да, когда деревья поднимутся, будет красиво. Пока же тут усилиями не самой многочисленной команды музея поддерживается порядок: только покосить эту солидную территорию, и то — головная боль. Имя Зои Космодемьянской в советские времена было известно всем.
Да и она сама, 18-летняя девочка, казненная фашистами 29 ноября 1941 года, стала символом целого поколения, вставшего на защиту Москвы и страны. В 1990-х мы, спешно избавляясь от советских пережитков, отправили на свалку истории много ценных, а порой и бесценных вещей, ничего не предоставив им на замену. Ушли из памяти имена пионеров-героев, их растоптали вместе с пионерией, отчего-то сочтя ее исключительно политизированной организацией, забылись старые добрые книги с героями, которые становились образцами для подражания, ушли в небытие имена многих писателей. Для чего?! Чтобы годы спустя лихорадочно искать «скрепы», цепляться за память и прошлое, ускользающее от нас с уходом ветеранов?
Но, как бы там ни было, Музей Зои Космодемьянской работал всегда — с 1956 года, с момента открытия, работал даже тогда, когда всем стало не до Зои — хотя ее, ради справедливости, полностью не забывали никогда. Правда, порой вспоминали по особым поводам: то гаденько приписывали ей шизофрению, то предполагали, что это вообще была не она, потом смаковали факт о том, что была она не просто партизанкой, а диверсанткой — пусть и слабо подготовленной… Потом ее имя перестали трепать, все поутихло. Могло забыться, но не забылось...
А пять лет назад заглянувший сюда по случаю председатель Российского детского фонда, писатель Альберт Лиханов, пришел в ужас от увиденного — все разрушалось. Дом, где Зоя провела ночь перед казнью, был закрыт, старый музей, где по-прежнему работали преданные, любящие свое дело люди, явно обветшал. Энергичный Лиханов, всю жизнь почитавший Зою и перед ее мужеством преклонявшийся, после поездки обратился с вопросом о необходимости строительства нового, современного комплекса, ремонта старых зданий к Дмитрию Рогозину, в то время — заместителю председателя правительства РФ, написал тогдашнему министру культуры Владимиру Мединскому, отправил письмо правительству Московской области. В ноябре того же года в Петрищеве, в старом здании музея, прошло совещание, на котором присутствовали и Рогозин, и Мединский, и Лиханов, а также бывшие первые секретари Центрального комитета ВЛКСМ Евгений Тяжельников и Борис Пастухов (печально, но оба они ушли от нас менее года назад) с коллегами.
Дело сдвинулось с мертвой точки — в 2017 году был заложен камень на месте строительства будущего здания, а три года спустя музей заработал. И мы решили посмотреть, что получилось: но мы, газетчики, ехали с интересом, а Лиханов — с нескрываемыми опасениями и волнением. Тем паче, что за год работы музея отзывы о нем были разными: кто-то писал, что это самый красивый и современный музей в области, а кто-то называл «идеальным местом для селфи». Последнее, к слову, откомментировал со вздохом Вадим Очередниченко:
— Да, есть такое. Ну боремся, конечно. Сняться на фоне музея — почему нет, а вот на месте казни щелкаться, ну это… Кто-то понимает, кто-то не хочет понимать. Работаем, что сказать...
Новый музей хоть и посвящен Зое, тематически все же несколько шире. Это центр для сбора информации и изучения артефактов и свидетельств, связанных с первым сокрушительным поражением под Москвой армий Третьего рейха и первой мощной победой Красной армии, народного ополчения, партизан и бойцов разведывательно-диверсионных отрядов, многочисленных участников трудового фронта. Скажем сразу — все удалось, получилось, кто бы что ни говорил. Это реально — и история, и современная ее подача.
...Внутри музея светло. Он еще будто не обжит окончательно, что понятно. Однако это — впечатление от фойе. Шаг внутрь — ты будто в другом времени. Первый зал — неожиданно… радостный. Под узнаваемую советскую музыку мелькают кадры хроники — идет строительство московского метро, а вот — кино, любимые актрисы — Орлова, Целиковская… Таким было настроение в предвоенную эпоху.
Вот и семья Космодемьянских, прибывших в Москву из Тамбовской губернии, дом, где они жили в коммуналке, единственная фотография семьи в полном составе, с рано умершим отцом. А тут Зоя, ее брат Шура, их одноклассники — они же, несмотря на разницу в возрасте, пошли в один класс. Мама-красавица, дневник, написанный детской рукой старательной Зои… А дальше — класс. Наклонные деревянные парты, чернильницы-непроливайки, сочинения, список чтения на лето: Зоина рука аккуратно вычеркивала прочитанное.
Все мирно, тихо, но тут взвывает сирена, за искусственными окнами нервно бьется свет, и голос Молотова заполняет пространство — так люди и услышали о начале войны. Наш экскурсовод, бывший педагог Наталья Александровна Чиповая, рассказывает обо всем просто и с душой. И рассказ цепляет, мучит...
За еще одним поворотом — зима. Искусственный снег, уголок комнаты, горящая керосинка.
— Зою посадили на лавку, она просила пить, но ей вместо этого поднесли к лицу незакрытую керосиновую лампу, и она обожгла ее губы и лицо, — Чиповая рассказывает, а голос предательски дрожит. А мы вздрагиваем от появления... немецкого часового! Да, это голограмма, но…
Новый музей и устроен по-новому. Тут нет статичных стендов. Точнее, они есть, но непременно дополнены чем-то — то записью объявления о войне и звуками летящих снарядов, как в «классе», то холодом в «зимнем» зале, а о Битве за Москву рассказывает короткий, но бьющий по нервам фильм. Выше — муляж танка, но правдоподобный настолько, что находиться под его гусеницами неприятно. Еще поворот. А на столе…
— Ой, смотрите, — зовет меня Михаил Степанов, завотделом Центрального совета Молодежного союза детских общественных организаций, — тут же «Вечерняя Москва»!
Бегу смотреть. Номер знакомый, не оригинал, но репринт. Приятно и неожиданно.
Вот и еще зал. Лица, лица, лица. На экранах внизу — тоже. Одно касание изображения, и родственник — сын, дочь, внук — расскажет тебе то, что помнит о своем предке. Записать свой рассказ можно тут же — в специальной комнате звукозаписи. Все, что нужно — принести фотографию фронтовика, которую тут же можно и отсканировать. Пользуясь удобной навигацией, заполнить «анкету» — имя, фамилию, место рождения воина, а затем рассказать о нем.
— У нас уже более тысячи таких записей, — рассказывает Чиповая.
И это — за год работы, да в условиях пандемии! …Поразительное совпадение. Ничего не знавший ни о какой Космодемьянской Адольф Гитлер 29 ноября 1941 года принимал в резиденции «Вольфшанце» министра иностранных дел фашистской Италии Галеаццо Чиано, зятя Муссолини. Группа армий «Центр» по распоряжению фельдмаршала фон Бока перла на Москву, фюрер был в хорошем настроении и констатировал во время беседы: «Если в России продолжается сопротивление, то оно исходит не от людей, а от природы. Шесть недель хорошей погоды, и Россия будет ликвидирована Германией».
В этот же день в маленьком Петрищеве на хрупкую шею Зои накинули петлю. Ее смерть снимали... Тогда не делали селфи, но нечто вроде... Они еще не знали, что хорошей погоды не будет.
...В получасе езды от Петрищева в тот же день истязали и лишили жизни Веру Волошину, Зоину однополчанку, ту самую «девушку с веслом». Но о Зое услышал в Верее Петр Лидов, был потрясен ее подвигом и увековечил ее имя очерком в «Правде». А про подвиг Волошиной мир узнал благодаря человеческому и журналистскому подвигу Георгия Фролова — человека, который открыл миру ее имя.
В дом, где Зоя провела ночь перед казнью, нас ведет Надежда Владимировна. Дверь низкая, предупреждает она, берегите головы.
В бревенчатой стене — дырки от гвоздей, на которые немцы вешали одежду. На печи у двери жила хозяйка с детьми, Прасковья Кулик, в комнате — больше двух десятков немцев. На кровать, что и сейчас стоит в углу, сваливали почту. Зоя сидела тут, на лавке. Молчала. Они тушили о ее кожу спички — это казалось забавным…
Выходим наружу, судорожно глотая воздух. Впереди — место казни, отмеченное стелой.
— Знаете, — говорит Надежда Владимировна, — не сосчитать, сколько раз я рассказывала об этом. А каждый раз горло перехватывает. Переживаешь все заново…
Розы на месте казни, оставленные Лихановым, — красные, как кровь. Зоя смотрит с фотографии. 18 лет — девочка, по нашим-то временам… А души и преданности в ней — выше неба.
…На обратной дороге хоть на немного, но заскакиваем в Головково, в местный лицей, носящий имя Веры Волошиной. Нас встречает Татьяна Юрьевна Хударова, исполняющая обязанности директора, вечный двигатель. Я эту школу люблю с тех пор, как побывала тут несколько лет назад, делая для «Вечерки» очерк о Вере. Заходим внутрь. Что это, музей Веры разобран?
— Нет-нет, не пугайтесь, — успокаивает Хударова. — Мы его переделываем. По задумке, история Веры будет начинаться прямо от входа...
Когда я была тут впервые, к месту казни Веры меня отвела школьница. По дороге рассказывала о подвиге Веры обстоятельно, но без пафоса. Она говорила о ней, как о знакомой, подруге, которой больше нет. Ну что ж, не было бы этих подвигов, не было бы на свете и меня, и моей провожатой...
На фотографии Волошина красива, как фея. Немыслимо представить, что она перенесла перед тем, как оказаться тут, под ивой с перекинутой через нее веревкой... Розы ложатся на мокрый от дождя обелиск и покрываются каплями. Нетнет, девочки. Мы не забыли. Мы — помним.
РЕПЛИКА
Самое главное вложение в наше будущее
Альберт Лиханов, писатель, председатель Российского Детского Фонда:
— У нас, у страны и народа, сегодня не так много точек объединения. Но такие места, как место гибели Зои, имя которой носят школа и улица в Москве, должны сохраняться как отечественные святыни. Эти святыни есть, и их нужно поддерживать — вспомним имена Александра Матросова, Лизы Чайкиной, нам ведь есть чем гордиться! Сюда, в новый музейный комплекс, нужно привозить детей, школьников, чтобы они знали настоящую правду о той страшной войне, а не тот исторический суррогат, что иногда пытаются им преподнести взамен. Это важно для души, ощущения себя россиянином.
Мне радостно, что в год 80-летия подвига Зои, формирования московского ополчения и Битвы за Москву мы говорим об этом. И я счастлив, что в наше время находятся деньги на строительство не только бизнеспроектов, но и таких комплексов. Это вложение в будущее — даже более значимое, чем что бы то ни было другое. Недавно при участии «Вечерней Москвы» стало известно о существовании поэмы «Таня», написанной поэтом Серебряного века А. Оршаниным. Поэму сохранил родственник поэта, ученый Виктор Файн. «Вечерка» написала об этом пять лет назад, но издателя не нашлось. Но неравнодушные люди есть, и поэму мы напечатаем, постараемся успеть к 13 сентября, дню рождения Зои.
А книга выйдет к юбилейным дням. А посетить Петрищево советую всем. Это важно для души и сердца.
ФАКТЫ
— Битва за Москву прошла в два этапа: оборонительный (30 сентября — 4 декабря 1941 года) и наступательный, состоявший из контрнаступления (5 декабря 1941 — 7 января 1942 года) и общего наступления (7 января — 20 апреля 1942 года).
— На Москву Гитлер бросил больше танковых и моторизованных дивизий, чем использовал в мае 1940-го против Франции, Бельгии и Нидерландов вместе взятых. От общего количества военной силы, сосредоточенной на советско-германском фронте, на столицу выдвигалось 75 процентов танков, 33 процента орудий, почти 50 процентов самолетов и 42 процента личного состава.
— К началу контрнаступления под Москвой в составе Калининского, Западного фронтов и правого крыла Юго-Западного фронта насчитывалось 1 миллион 100 тысяч человек, 7652 орудия и миномета, 774 танка и 1000 самолетов. В группе армий «Центр» было 1 миллион 708 тысяч человек, порядка 13 500 орудий и минометов, 1170 танков и 615 самолетов.
