До немецких бомбежек Москвы оставались считанные дни
В начале июля 1941 года в столице несколько раз объявляли воздушную тревогу.
Было не понятно – долетели до Москвы немецкие самолеты или их задержали в городских предместьях. Москвичи жили в ожидании больших, отнюдь не радостных перемен. Словно в подтверждение мрачных прогнозов вслед за удушающей жарой над городом прогрохотала гроза, низвергая с небес водопады дождя.
Началась эвакуация промышленных предприятий. Даже по этому факту было понятно, что немцы наступают. Горожане покидали город, как писал историк Петр Миллер, «отъезды да массовые, уже не первый день, в организованном порядке, школами, яслями, петлями, учреждениям». И чуть позже: «Внешний вид города сильно изменился: дворы опустели, нет почти ни одного ребенка. Взрослые на улице (сегодня воскресенье). Многие уехали, особенно «зажиточные» («буржуазия»). Слово старое, но презрение новое.
Война? Она далеко. Пока - далеко, но забыть о ней нельзя даже здесь, где не гремят залпы и не рвутся бомбы. В западном направлении спешат эшелоны с танками, бронемашинами, грузовиками. На восток идут поезда с ранеными – их забинтованные головы, лица, руки видны в окнах. Грохочут по рельсам поезда, заполненные стариками, детьми, женщинами, к вагонам прицеплены открытые платформы, на которых под охраной красноармейцев стоят укрытые чехлами какие-то механизмы, станки, машины и что-то еще, что нужно спасти, уберечь от немцев.
Люди останавливаются и задумчиво глядят вслед составам. Может, думают о своих родных, которые жили там, вдалеке, где уже хозяйничают завоеватели, о своих детях, которые уехали к бабушкам и дедушкам на лето, от которых нет вестей уже много дней. И в военных сводках об этих городах и весях ничего не сообщают. От них фронт давно покатился на восток…
На стадионе «Динамо» состоялся митинг спортсменов. На арену в Петровском парке пришли известные на весь Союз атлеты - боксеры Николай Королев, Сергей Щербаков, конькобежцы Анатолий Капчинский, Константин Кудрявцев, легкоатлеты Серафим и Георгий Знаменские, лыжница Любовь Кулакова, гребец Александр Долгушин, борец Григорий Пыльнов, штангист Николай Шатов.
На «Динамо» была сформирована Отдельная мотострелковая бригада особого назначения - ОМСБОН, основу которой и составили спортсмены. Отбирали в нее лучших из лучших, самых крепких и выносливых - чемпионов и призеров чемпионатов СССР, мастеров спорта, реже - перворазрядников.
Во время войны бойцы дивизии участвовали в военных операциях в тылу врага, выполняли диверсионные задания, воевали в партизанских отрядах. Спортсмены обучали новичков рукопашному бою и другим навыкам, которые могли пригодиться в суровых условиях войны.
Капчинский, Кулакова, Пыльнов, Шатов, Долгушин погибли при выполнении боевых заданий и посмертно награждены орденами. Щербаков был тяжело ранен, однако вылечился и вернулся в строй. В 1952 году он участвовал в летней Олимпиаде-1952 в Хельсинки, где завоевал серебряную медаль.
Летом 1941 года иностранцев было в Москве совсем немного, в основном журналисты. Один из них, американец Эрскин Колдуэлл, позже говорил, что первая ночь, проведенная на улицах погруженной во мрак столицы – была введена светомаскировка на случай воздушных налетов - навсегда остался в его памяти.
За несколько минут до полуночи Колдуэлл вышел из отеля на улицу Горького. В мирное время эта магистраль была запружена людьми до двух-трех часов ночи, теперь же американец видел лишь одиноких прохожих.
«Иногда в темноте медленно проезжали редкие автомобили с погашенными огнями, и лишь у некоторых чуть светились узкие прорези на фарах, - вспоминал американский журналист. - Ровно в полночь улицы опустели. Я шел вперед почти ощупью. Неожиданно из темноты передо мной возникли три фигуры - женщина и двое мужчин в гражданской одежде, и потребовали пропуск. Рассматривая его, они задали мне несколько вопросов. Я, запинаясь, ответил по-русски. Один из них протянул мне пропуск обратно, и все трое растворились в темноте так же бесшумно и таинственно, как и появились… Мои глаза уже привыкли к темноте, и я обнаружил, что избегать столкновения с фонарными столбами не так уж трудно. Потом я заметил, что почти в каждом подъезде стоял дежурный, на углах они стояли группами по три-четыре человека. Через полчаса меня остановили снова. В общей сложности за эту ночь мне пришлось предъявлять пропуск одиннадцать раз - милиционерам и дежурным. Начинало светать, и город стал обретать форму и конкретность. Я спускался к Красной площади, и вид знакомых зданий вернул меня к действительности. Нет, я был в Москве, а не на неведомой планете, где вдруг погасло солнце. В шесть часов, когда я подходил к отелю, из подъездов начали выходить люди. По мостовой катили грузовики, автобусы, мотоциклы, ярко вспыхивали огни светофоров, поднимались темные шторы - жизнь в Москве входила в обычную колею».
Другая цитата - из книги британского журналиста и писателя Александра Верта «Россия в войне – 1941-1945»: «По разным поводам производилась проверка документов, и было совершенно необходимо иметь их в порядке, особенно после полуночи, когда для хождения по городу требовался специальный пропуск. Нерусская речь немедленно вызывала подозрение.
Особую бдительность проявляли женщины из вспомогательной милиции. Как-то вечером я шел по улице Горького вместе с Жаном Шампенуа (корреспондент французского агентства Гавас - В.Б.), как вдруг женщина-милиционер закричала на него: «Вы почему курите?!» - и приказала немедленно потушить сигарету: она вообразила, что он, может быть, подает сигнал немецкому самолету!»
Верт писал, что Москва в начале войны выглядела, как обычно. На улицах толпился народ, в магазинах все еще было много товаров. Да и недостатка в продуктах питания не ощущалось. Здесь в магазинной суете и толчее вполне можно было забыть, какое время на дворе. Люди были заняты повседневными заботами, как и в мирное время, на их лицах сверкали улыбки, слышались шутки.
Илья Эренбург писал, что иностранцы хотели разгадать, откуда у русских столько выдержки. Были такие, что отделывались фразами, как по шпаргалке: «русским мистицизмом», «фатализмом Востока». После контрнаступления под Москвой один американский журналист сказал:
«Никакой загадки тут нет - вас спасли размеры территории». Писателя это не убедило. Он помнил, как в Испании фашисты почти не без остановки прошли от Кадикса (город на юго-западе Испании – В.Б.) до предместий Мадрида и неожиданно натолкнулись на яростное сопротивление. «Будь Москва ближе к Бресту, декабрь мог бы приключиться в сентябре или в октябре», - считал Эренбург.
…На улицах шла оживленная торговля мороженым и газированной водой, работали аттракционы в парках. В летнем саду «Эрмитаж» пели Вадим Козин и Леонид Утесов, читал скетчи Владимир Дыховичный, выступал танцевальный дуэт Анна Редель-Михаил Хрусталев.
В цирке шапито Парка культуры и отдыха имени Горького давал представление дрессировщик Николай Волков со своим питомцем - шимпанзе Чарли. Многочисленные зрители были поражены, с какой ловкостью обезьяна жонглировала мячами, каталась на велосипеде и проделывала другие фокусы.
В представлении участвовали Каран Д'Аш (клоун Карандаш - артист Николай Румянцев – В.Б.), воздушные гимнасты Бараненко, эквилибристы на лестнице Си-Мадо, гимнасты на китайских ремнях Афанасьевы, клоуны Жак и Мориц и другие.
В переполненных кинотеатрах шли фильмы «Щорс», «Если завтра война», «Профессор Мамлок», «Боксеры», «Болотные солдаты». Вернулась на экран картина «Александр Невский», выпущенная в 1938 году и удостоенная Сталинской премии. В июньские дни лента стала актуальной – в ней русские дружины под музыку Сергея Прокофьева громили на льду Чудского озера завоевателей Тевтонского ордена. Николай Черкасов, исполнявший роль князя Невского, под овации произносил сакраментальную фразу: «Кто с мечом к нам войдет, от меча и погибнет! На том стоит и стоять будет Русская земля!»
На Кузнецком мост появились первые «Окна ТАСС» - агитационно-политические плакаты. Народ толпился у стендов, где были вывешены фронтовые сводки, перед военными плакатами и едкими карикатурами, изображающими главарей Третьего рейха. То и дело слышалась фамилия «Гитлер» в обрамлении насмешек и ругательств.
В столичных театрах шла в основном классика – русская и зарубежная: «Три сестры», «Анна Каренина», «Маскарад», «Школа злословия». Однако со временем репертуар становился все более злободневным. В Малом театре зрители встречали овациями слова одного из героев пьесы Александра Корнейчука «В степях Украины»:
«Возмутительнее всего это, когда вам не дают достроить крышу вашего дома. Нам бы еще лет пять! Но если начнется война, мы будем драться с такой яростью и ожесточением, каких еще свет не видывал!»
Москвичи возвращались из пригородов с охапками сирени, букетами васильков и прочих разноцветных чудес. По какому-то странному капризу природы весенние цветы стали «обниматься» с летними – зацвели одуванчики, земляника, акация, черемуха, шиповник и даже ландыши!
«Небывалое случилось на памяти нас, отцов наших, дедов, а может быть, даже и прадедов, - писал Пришвин. - Я слышал, будто бы в метеорологических записях за 250 лет тому назад не было случая, чтобы в июле месяце под Москвой цвели ландыши! И случись такое за несколько веков до нашего времени, сколько бы суеверий возникло вокруг этого удивительного совпадения редкой катастрофы в мире природы и величайшей войны человечества (двух столь близких народов, немцев и русских, разделенных фанатической фашистской теорией).
И вдруг после таких страшных холодов жара и такой рост трав, что цвет ландышей сошелся по времени с цветом шиповника…»
Примета лета – спелая клубника. Несмотря на войну, ее везут из Крыма. Горожане выходят из магазинов с пакетами спелой ягоды, на витринах - капуста, тыква, огурцы. Как и прежде, в продаже сыры, колбасы, ветчина, крабы, икра, белый и черный хлеб.
«Увеличился завоз зелени на Тишинский рынок, - сообщала «Вечерняя Москва». - Колхозы доставляют огурцы, салат, ягоды, редис. Колхозы «Луч» и имени Максима Горького систематически торгуют молоком. Колхозники Кунцевского, Ленинского и Звенигородского районов доставили много свинины.
На Арбатском рынке продается цветная капуста. Молоком на рынке, как обычно, систематически торгует несколько колхозов. На Даниловском рынке идет особенно оживленная торговля картофелем, молоком, мясом, ягодами». Увы, очень скоро от этого изобилия останется лишь воспоминание…