о геополитическом проекте союзников в Евразии
«США, занятые благодаря Трампу внутренними делами и проблемами, с их агрессивной внешней политикой перестают играть роль гегемона и главного мирового шерифа. В это же время на наших глазах создаётся великий евразийский геополитический проект». Буквально на днях, в августе 2020 года, Иран протестировал новый наземный транзитный маршрут: Иран — Афганистан — Узбекистан. В рамках обкатки маршрута из иранского порта Шахид-Раджаи в южном портовом городе Бендер-Аббас был отправлен груз в Узбекистан через Афганистан, и он прибыл на место без препятствий. Огромные грузовые машины с флажками позировали для иранских СМИ сначала из Афганистана, потом из Узбекистана: маршрут проложен, ура! Этот маршрут — один из многих, входящих в дорожную карту китайского Нового шёлкового пути, соединяющего Китай с Европой через Ближний Восток, и в этом поясе (Belt and Road Initiative), глобальном инфраструктурном проекте Китая, Ирану отведена важнейшая роль в транспортной, энергетической развязке и, что важно, в сфере обеспечения безопасности маршрута. Так что пока США бьются с Ираном через ООН, пытаясь продлить оружейное эмбарго и пытаясь восстановить санкции, а Россия и Китай собирают европейскую коалицию за то, что США односторонне сами юридически вышли из ядерной сделки и теперь судьба Ирана решается без них, Китай и Иран начали реализовывать свой план действий, тестируя запущенные транспортные узлы. Напомню, что в конце июня Иран и Китай подписали 25-летнее соглашение об экономике и безопасности на сумму $400 млрд китайских инвестиций в Иран. Официально оно называется «Китайско-иранское всеобъемлеющее стратегическое партнёрство», и я писала об этом в колонке «Союз Льва и Дракона». Это партнёрство формально началось ещё в 2016 году с визита Си Цзиньпина в Тегеран. Но с того момента, как в 2018-м Трамп разрушил ядерное соглашение и вышел из сделки и все страны, ведущие дела с Ираном, подверглись опасности санкционных наказаний, китайско-иранский союз ушёл в тень и подвергся жесточайшему наказанию со стороны Вашингтона (война с Huawei и арест дочери основателя компании Мэн Ваньчжоу в Ванкувере и др.). Этот документ с надписью «окончательная версия» датирован июнем 2020 года, хотя автор сей колонки считает датой подписи окончательной версии китайско-иранского соглашения 3 января 2020 года. Подписи кровью как знаком высшей надёжности. Индийская газета Financial Express пишет, что Китай должен инвестировать $120 млрд в модернизацию транспортной инфраструктуры Ирана: начиная с дороги протяжённостью 2300 км, которая соединит Тегеран с Урумчи, городом в китайской провинции Синьцзянь. Эта дорога будет соединена с линией Урумчи — Гвадар, разработанной в рамках китайско-пакистанского экономического коридора Нового шёлкового пути, и соединит воедино Казахстан, Киргизию, Узбекистан, Туркменистан, а затем через Турцию выйдет в Европу. Конечно, глядя на карту и прокладываемые маршруты, трудно удержаться от очевидных ассоциаций: алые долины маков, крестьяне, собирающие урожай, корабли и поезда с тюками, знаменитые китайские опиумные войны, но официальные протоколы пытаются остудить наш пыл: речь идёт о развитии узбекского и прочих центральноазиатских экспортов: хлопке, сухофруктах, различных химических материалах. «Пилотное открытие этого коридора свидетельствует о том, что Афганистан серьёзно настроен развивать транзит по своей территории и соединять страны Центральной Азии с южными водами, включая порты вдоль Персидского залива и Оманского залива (в Чабахаре. — Авт.)», — сообщил Мустафа Аяти, представитель Таможенного управления Исламской Республики Иран IRICA. Оманский залив тоже включён в карту — четырёхсторонним Соглашением о создании международного транспортного и транзитного коридора между правительствами Узбекистана, Туркменистана, Ирана и Омана. Но все эти транспортные маршруты должны быть безупречно прикрыты в плане безопасности, скажете вы. Тем более в таком сложном горячем регионе. И будете совершенно правы. «Военный союз между Китаем и странами Средней Азии сформирован. Ключевая его точка — Таджикистан, об этом подробно писал еще в 2015 году «Южный Китай». Таджикистан — это центр противостояния Индии и Китая. Реальный военный союз существует с этого же времени, он называется 阿中巴塔 — «Ачжунбата». Это совещание глав генштабов Афганистана (А), Китая (Чжун), Пакистана (Ба), Таджикистана (Та), — говорит специалист по Китаю и его политическим кланам Николай Вавилов, десять лет проживший в Китае, автор Telegram-канала «Южный Китай» и готовящейся к выходу книги «Китайская власть». — Уровень совещания — очень высокий, достаточно сказать, что перед «коронацией» на начальника Генштаба в совещании участвовал Ли Цзочэн, после чего и получил новую должность. Это полноценный антииндийский союз во главе с Китаем. А Таджикистан — самое «тонкое» место этого союза и сухопутного углеводородного торгового коридора, который Китай строит в обход коалиции США — Индия — Япония — Вьетнам на случай войны». Но в этом военном союзе Китая и государств Средней Азии нет Ирана, это трудно не заметить. Хотя по факту теснейшее военное сотрудничество Китая и Ирана — исторический факт, более того, можно сказать, что Иран как раз и прикрывает китайские интересы на Ближнем Востоке в чувствительных вопросах безопасности и военной стратегии. Почему же Ирана в этом союзе нет? Ценность Ирана для Китая не только в его уникальном геополитическом положении в Западной Азии. Не только в том, что Иран контролирует «Хезболлу», всю шиитскую ось в мире и Афганистан, Ирак, Сирию, Ливан, Йемен, формируя так называемую Ось сопротивления, упирающуюся в Палестину и как стрела летящую на другие континенты. Иран, официально не состоящий в антииндийском китайском союзе, выполняет роль модератора и посредника сложных китайско-индийских отношений через важнейшую и чувствительную точку — иранский порт Чабахар, входящий в свободную экономическую зону. Это единственный океанский порт Ирана, имеющий около 300 км водной границы с Оманским заливом, входящий в десятку самых важных стратегических портов мира. Именно о нём писал Марко Поло: «Многие купцы, путешествующие через море, останавливаются там. Множество товаров вывозят оттуда по наземным дорогам». Чабахар — перекрёсток дорог Запад — Восток и Север — Юг. В 2016 году Индия, Иран и Афганистан подписали соглашение о создании транспортного и транзитного коридора с использованием Чабахара, связывающего регион с Центральной Азией, и далее, в 2017-м Индия отправила через этот порт свою первую партию экспортной пшеницы, а в 2018-м в Нью-Дели президент Ирана Рухани подписал соглашение о сдаче в аренду Индии одного из двух чабахарских портов — Шахид-Бехешти. Для Индии, блокированной на Западе Пакистаном (ключи от которого опять же сегодня у Китая — посредством CPEC, China Pakistan Economic Corridor), Чабахар является важнейшим каналом экспорта в Иран, Афганистан и Центральную Азию риса, пшеницы и прочего. The India Business Line информирует о том, что порт Чабахар, финансируемый Индией, в июле 2020-го был интегрирован в иранскую зону свободной торговли (free zone) при одобрении совета стражей (КСИР). Там же скоро появится филиал банка Афганистана (Da Afghanistan bank). «Ещё в 2000 году Китай и Иран заключили соглашение о строительстве газопровода из Ирана в Китай через Афганистан, но тут началось американское вторжение в Афганистан, и строительство было сорвано, потому что США всерьёз беспокоит ирано-китайское сближение. Но поскольку сегодня Китай считает возможным сценарий войны с США, он стремится обеспечить бесперебойные поставки нефти, ожидая введения нефтяного эмбарго, как это произошло с Японией накануне войны. Поэтому сейчас Китай стремится обеспечить бесперебойные поставки континентальной нефти, в первую очередь иранской и российской, на случай военного конфликта», — считает Вавилов. Момент для китайско-ирано-российской игры идеальный: Трамп изолируют Америку всё больше, выводя из международных соглашений, полностью разрушая статус-кво, созданный после Второй мировой войны. США, занятые благодаря Трампу внутренними делами и проблемами, с их агрессивной внешней политикой перестают играть роль гегемона и главного мирового шерифа. В это же время на наших глазах создаётся великий евразийский геополитический проект. Китай к моменту начала Вашингтоном тарифной войны, стал второй экономикой мира. И некоторые аналитики считают, что к 2035-му точно стал бы первой, если бы не странная эпидемия COVID-19, начавшая убивать ту самую китайскую экономику. Евразийский проект связывает воедино Китай и Европу множественными кровеносными артериями и сосудами транспортных маршрутов, трубопроводов, телекоммуникаций, финансовых систем и железных дорог (в Китае и Европе, кстати, одинаковая ширина железнодорожного полотна). Газета Tehran Times не скрывает ликования: «Время сделки не могло быть лучше для исламской республики. Для находящихся в склоке Китая и США ирано-китайская сделка ещё больше ухудшит двухсторонние связи между двумя крупнейшими экономиками мира». Переводя персидскую дипломатичность: сделка с нами столкнёт Китай и США ещё больше, что делает их примирение (опасное для нашего выживания) практически невозможным, значит, Китай останется с нами. А если США захотят передоговориться, то они должны будут заплатить больше, чем предлагает Китай. Маджид Реза Харири, президент Ирано-китайской торговой палаты, утверждает, что в Китае завершены теоретические исследования по 6G, в то время как в США такие исследования даже не начинались (там Трамп борется против 5G — с одной стороны, радея за национальную безопасность, но с другой — усиливая технологический разрыв между США и Китаем, между Востоком и Западом, между атлантическим союзом и коалицией сил Поднебесной, которая собирает под себя всё больше государств). «Иран является ключом к планам Китая, так же как планы Китая являются ключом к судьбе Евразии», — пишет Роберт Каплан в The New York Times. Итак, летом 2020 года мы фиксируем: первые транспортные и транзитные линии Нового шёлкового пути с телекоммуникационной инфраструктурой Huawei в Азии уже запущены. Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.