Очередная годовщина начала российской операции в Сирии (30 сентября) почти совпала с объявлением генсека ООН Антониу Гутерриша о создании сирийского конституционного комитета. Похоже, что четыре года так называемой войны с терроризмом, которой власти Сирии и лояльные им силы оправдывали зачистку оппозиционных анклавов, не смогли повлиять на приоритетность проблем, с которыми сталкивается республика. На первом месте остается необходимость изменений в государственной системе и гарантий будущего транзита власти. И с этим России — как одному из важнейших патронов сирийского правительства — придется что-то делать.
Вопрос безальтернативности
Заявление о формировании конституционного комитета Гутерриш сделал 23 сентября, хотя необходимость его создания была согласована еще в начале 2018 года в Сочи, на Конгрессе сирийского национального диалога. Долгое время эта структура, от которой ждут предложений по изменению основного закона Арабской Республики, была предметом споров. В ООН испытывали сомнения в легитимности ряда выдвиженцев в комитет, на которых настаивала «астанинская тройка» — Россия, Иран и Турция. В декабре 2018 года Стаффан де Мистура, который тогда занимал пост спецпосланника генсека ООН по Сирии, отмечал, что не все кандидаты отвечают критериям «доверия и баланса». Вероятно, сейчас сторонами был найден компромисс.
Спустя долгое время Сирия возвращается к тому вопросу, с которого начинался гражданской конфликт и который страны-патроны сирийского правительства пытались отодвинуть в сторону, сместив фокус приоритетов. В 2018 году президент Владимир Путин, объясняя цели российской операции в Сирии, заявил, что «реальную, серьезную опасность» в 2015 году представляла «полная сомализация этой (сирийской — авт.) территории, полная деградация государственности и инфильтрация с этой территории значительной части боевиков на территорию РФ и на территорию сопредельных с нами государств». Однако в Москве не говорили о главном. Такие риски были простимулированы безальтернативностью сирийской власти, которая оказалась не в силах отвечать на чаяния обычных сирийцев. Это бессилие дало о себе знать и во время войны. Кроме того, развёртывание сил международной коалиции, успехи которой в борьбе с «Исламским государством» (запрещено в РФ) так рьяно отрицает сирийская и российская пропаганда, стало возможно только потому, что Дамаск де-факто утратил суверенитет над восточными территориями. И если бы те самые «западные партнёры» не сковывали бы боями силы ИГ на востоке, не ясно, сколько бы просирийская коалиция добиралась бы до Пальмиры и Дейр эз-Зора и насколько серьёзно российскому спецназу пришлось бы втягиваться в боевые действия.
Местное миротворчество
Практически все журналисты и эксперты, говоря об итогах российской операции, подчеркивают: сирийская кампания позволила получить колоссальный опыт организации боевых действий и логистики при обеспечении операции на удалённом театре военных действий, обкатать широкую номенклатуру вооружений и военной техники, включая истребители 5-го поколения Су-57. При этом удалось не допустить конфликта по афганскому сценарию, чему помогло в том числе использование так называемых «добровольцев».
Однако подобные факторы имеют мало отношения к сирийской действительности и важны в первую очередь для самосознания россиян, большинство которых тоскует по былому величию Советского Союза.
Безусловно, Москве удалось на фоне введения санкций навязать «диалог на равных», продемонстрировать свою значимость на международной арене и приверженность поддержки государственных институтов власти для имитации сохранения суверенитета САР. Однако удалось это сделать в первую очередь из-за усталости региональных и внерегиональных игроков от конфликта, в котором их интересы и позиции помешали создать сильную оппозицию Асаду. Свою роль здесь сыграли и террористические структуры, которые умело смешивались с повстанческими движениями, формировали с ними тактические альянсы и тем самым дискредитировали всё повстанческое движение. Большой вопрос, насколько в данной ситуации поведение со стороны США и стран Персидского залива не было осознанным шагом по перекладыванию ответственности за будущее Сирии на Москву, включая пусть и ограниченное, но противодействие иранскому влиянию. Очевидно, это позволило России беспрепятственно развернуть собственную группировку в САР, проводить военную операцию, раздробить оппозицию введением зон деэскалации и навязать «примирение» бывших повстанческих фракций с Дамаском, например, на юго-западе Сирии.
Россия пыталась обеспечить переход юго-западных районов Сирии, находившихся под контролем отрядов умеренной сирийской оппозиции, к правительственным силам. Определенных гарантий требовал Израиль: именно с его территорией граничат эти провинции, считающиеся «колыбелью сирийской революции». Для еврейского государства принципиально важно, чтобы прилегающие к границе районы были свободны от иранских и проиранских формирований. Москва в свою очередь дала израильтянам гарантии, что все соединения, представляющие собой такую угрозу, будут отведены вглубь Сирии. От Израиля же ждали сокращение интенсивности ударов по сирийской территории. Некоторые гарантии важно было получить и повстанцам: им была важна уверенность в том, что после перехода юго-западных районов под контроль режима, он не развернет репрессивную машину.
Однако обещанного Израиль так и не получил: Армия обороны (ЦАХАЛ) до сих пор фиксирует укрепление проиранских формирований в районе Голанских высот. Так, свою силу наращивают местные ячейки ливанской группировки «Хезболла», которые формируются из числа сирийцев. В израильской прессе теперь нередко звучат обвинения в адрес российского командования, которое, по ее мнению, так и не смогло обеспечить безопасный переход этих сирийских провинций под контроль правительства. Другая проблема, с которой столкнулся юго-запад Сирии после возвращения под контроль правительства — резкое ухудшение уровня жизни. Причина кроется в снижении роли местных советов (гражданских администраций, которые создавались на территориях оппозиции для обеспечения нужд населения) и сокращение поддержки различных НКО и НПО.
Безусловно, Россия добилась определенного успеха в посредничестве между сторонами вооруженного конфликта, однако её миротворческие усилия были успешны только в условиях попустительства и пусть негласного, но согласия того же Вашингтона снизить свое присутствие в сирийской повестке. Однако теперь, когда на первый план выходит поствоенное обустройство САР, Россия продолжает балансировать между Турцией, Ираном, США и Израилем и пытается не вступать в противоречия с Дамаском. Пока это удаётся, но в среднесрочной перспективе придётся делать выбор, поскольку обеспечить стабильность в республике только за счёт вложений сирийских репатриантов и осторожных инвестиций российского бизнеса не получится.