Вашингтон знает, что изолированные державы будут более сговорчивы

Михаил Нейжмаков, ведущий аналитик Агентства политических и экономических коммуникаций Среди главных итогов встречи в Сочи глав России и Турции Владимира Путина и Реджепа Тайипа Эрдогана – поддержка сторонами идеи о "зонах деэскалации" (впрочем, оба участника переговоров использовали и термин "зоны безопасности"). Избитая фраза "о дьяволе в деталях" в данном случае будет к месту. Михаил Нейжмаков, ведущий аналитик Агентства политических и экономических коммуникаций Пока создается впечатление, что обе стороны рассматривают эту идею именно как временный компромисс. Владимир Путин сделал оговорку, что авиация по данным территориям "работать не будет, при условии, что из этих зон не будет наблюдаться никакой военной активности". Эрдоган, в свою очередь, отметил, что "территориальная целостность Сирии, а также политическая целостность Сирии являются нашим приоритетом". Но "приоритет" в данном случае может быть довольно обтекаемым термином для турецкой стороны. Насколько устойчивым явлением станут "зоны деэскалации", зависит и от того, насколько многочисленными будут иностранные воинские контингенты, которые, судя по всему, могут появиться на линиях разграничения. Если эти контингенты будут минимальны, договоренность о таких зонах может оказать очень незначительное влияние на сирийский конфликт. Некоторые лица в Москве не исключают, что в "зоны безопасности" будет направлен контингент российской военной полиции. Что "Россия обеспечит там порядок и дополнительную безопасность" отметил, например, первый зампред комитета Совета Федерации по обороне и безопасности Франц Клинцевич. Но, все же, до сих пор Россия обращалась к использованию наземных сил в Сирии весьма осторожно. В свою очередь, Дональд Трамп в конце апреля 2017 года разрешил Пентагону направить больше войск в Сирию и Ирак. Но и США ранее не спешили на деле направлять слишком значительные наземные контингенты на "сирийский фронт". Пока явную готовность расширить свое военное присутствие в Сирии проявляли лишь Анкара и Тегеран. Так, в начале мая 2017 года командующий сухопутными силами Корпуса стражей исламской революции Мохаммад Пакпур заявил, что "Иран будет направлять в САР еще большее число военных советников до тех пор, пока существует необходимость в консультативной помощи". Не получится ли в итоге, что свое военное присутствие в Сирии нарастят именно Турция и Иран, что может привести к дополнительному росту напряженности между последними? И еще один аспект. Сочинская встреча Путина и Эрдогана показала: Анкара, безусловно, признает, что без переговоров с Москвой она своих целей в Сирии вряд ли добьется. Но не укрепятся ли представители Турции во мнении, что многие решения, которых она давно добивалась в сирийском вопросе – заслуга, в первую очередь, Дональда Трампа? В конечном счете, американская ракетная атака в Сирии и правда оказала большое влияние на политику в регионе. Такая ситуация может дополнительно сблизить Анкару и Вашингтон, а последний явно будет не против отдаления Турции от России. Ведь изолированные друг от друга державы будут более сговорчивы. Еще один повод для Москвы продумать, как реагировать на этот вызов. Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.