"Первое впечатление - холодно": как журналист РИА Новости работает в Сирии

МОСКВА, 17 мар — РИА Новости, Дмитрий Виноградов. В середине марта исполняется шесть лет с начала сирийского конфликта. Начавшийся как гражданский протест под знаменами справедливых социальных требований, он быстро трансформировался в противостояние властей и радикальных исламистов. В последние годы в Сирии практически безвылазно находится корреспондент РИА Новости Михаил Алаеддин, о работе которого мы хотели бы рассказать. Вначале были митинги Война в Сирии, которая в последние годы не покидает экраны телевизоров по всему миру, начиналась как мирные демонстрации на юге страны – в городе Деръа. Но конфликт разгорался очень быстро. Правительство жестоко подавило волнения, не успокоив их, а спровоцировав еще большее недовольство. Провокаторы из оппозиции, в свою очередь, открывали огонь по сирийским полицейским, да и по самим демонстрантам – чтобы вызвать их ярость. "На момент начала волнений в Деръа я был в Москве. И первые дни столкновений переживал очень сильно. Так получилось, что на праздник 8 марта моя младшая сестра со своей группой приехала выступать в Русский культурный центр в Дамаске и, когда пламя начало разжигаться, находилась еще там. Мы всей семьей переживали, что мятежники отрежут дорогу в Бейрут, как главную транспортную артерию Сирию", — вспоминает Алаеддин события 2011 года. Но тогда все обошлось. "В какой-то момент начало казаться, что буквально в два-три дня все утихнет, останется лишь неприятный шлейф истории", — рассказывает он. Очень быстро оказалось, что основную массовку этих демонстраций составляют сунниты и исламисты – сначала местные, а потом и приезжие, хлынувшие в Сирию со всего мира – из Ливии, Афганистана, с Кавказа и даже из Европы. Характер столкновений быстро изменился. Если местные радикалы требовали больших прав для суннитской общины и переустройства сирийской системы на более справедливый лад, то приезжих экстремистов будущее Сирии и ее граждан интересовало уже мало. Это профессиональные боевики-джихадисты, умеющие только воевать. Первой вооруженной силой, с которой пришлось воевать правительству, была так называемая Сирийская свободная армия (ССА) – в основном бывшие сирийские военные (преимущественно сунниты), поднявшие оружие против правительства и вчерашних сослуживцев. Однако внутри ССА стали быстро формироваться отряды исламистов – сначала местных, а затем и приезжих. Чем больше становилось исламистов, тем более самостоятельными становились их отряды. Постепенно они отпочковались от ССА, а сама она, по сути, развалилась. В последние годы о ней попросту никто не вспоминает – против Башара Асада теперь воюют только исламистские отряды разной степени радикальности, вплоть до "Джебхат ан-Нусры"* и "Исламского государства"*. При этом и сами эти группировки воюют между собой за территорию и влияние, обвиняя друг друга в отходе от "истинного ислама". А если вспомнить, что на севере Сирии есть самопровозглашенный Сирийский Курдистан, и что в эти же районы вторглась турецкая армия, то можно понять, в какое "лоскутное одеяло" превратилась Сирия. Территории, подконтрольные правительству, перемежаются селами и городами, где засели оппозиционеры или исламисты. Свой среди своих и чужих Глава бюро РИА Новости в Ливане Михаил Алаеддин имеет ливанские корни. Это, конечно, помогло ему быстро адаптироваться и обрасти нужными связями в самых разных кругах. Один из коллег Алаеддина вспоминает, как весной 2015 года группа российских журналистов поехала в Сирию для интервью с президентом Башаром Асадом. Прилетели в Бейрут, чтобы оттуда уже отправиться в Дамаск. "Встречал нас Алаеддин, которого посольство попросило немного нам помочь. В результате Миша из-за своей энергичности и душевной доброты быстро превратился в основного организатора нашей поездки, да еще и переводчика. В конце концов ему даже доверили перевод интервью Асада, и он сильно переживал, что не смог ни задать вопрос президенту, ни сфотографироваться с ним – остался, в общем, сапожник без сапог", — рассказывает журналист РИА Новости. Так вот, когда журналистский пул только прибыл в Бейрут, всю прессу погрузили в автобус. Тут же появился улыбчивый и шустрый молодой брюнет арабской наружности. Он всем представился: "Михаил". Когда автобус уже готов был отправиться, внутрь заглянул сотрудник российского посольства и спросил, кто здесь Мохаммад. "Я", — отозвался Михаил, потому что пользовался этим именем для общения с местными. Журналисты, надо признать, перетрухнули – они где-то на Ближнем Востоке с подозрительным молодым человеком, который представляется то Миша, то Мохаммад! Следующая остановка – плен боевиков, не иначе! Преимущества билингв Помогает, конечно, и то, что для Алаеддина и арабский, и русский языки являются родными – он классический билингв. В детстве и юности он жил попеременно то в Ливане, то в Москве – Миша до сих пор со смехом вспоминает, как в студенческие годы подрабатывал кальянщиком в ночных клубах Москвы. "В Ливане я бывал в детстве. Так получилось, что тогда там было не совсем спокойно. Например, в конце 90-х я оказывался свидетелем разборок между ливанскими партизанами и израильским ЦАХАЛом в южном Ливане. А в начале двухтысячных израильские ВВС бомбили пригород Бейрута. После того, как я вернулся в Москву, думал, что все неприятные переживания детства далеко остались позади", — рассказывает Михаил. Но оказалось, что это было только начало. В июне 2014 года Алаеддин уехал в Бейрут в качестве собкорра РИА Новости. "Летом того же года пришлось освещать ряд громких терактов в этой маленькой стране, но все самое "жаркое" и трагичное уже давно развивалось в соседней Сирии", — вспоминает он. Весной 2015 года Михаил поехал на ливано-сирийскую границу освещать операцию "Хезболлах" по очистке пограничного хребта от боевиков "Джебхат ан-Нусры"* и ИГ*. "Как сейчас помню, операция романтично называлась "Таяние льда". Холод и запомнился больше всего", — смеется журналист. НА безымянной высоте С 30 сентября 2015 года, когда спецоперацию в Сирии начали ВКС России, Алаеддин живет в Сирии практически постоянно с небольшими перерывами на две-три недели. "Трудно сказать, какой момент был для меня самым страшным. Каждый день в Сирии – как яркая вспышка. Какая из них ослепила больше – трудно сказать. Каждый выезд на передний край потрясает. Каждый раз страшно. К войне и смерти привыкнуть нельзя, просто становишься осторожней и внимательней с каждым разом. Страшно смотреть на детей на въезде в Алеппо, которые босиком бегают по ледяной земле и играют в снежки. До боли страшно смотреть, как отец забирает из морга двух своих дочек, которые погибли от попадания мины в класс. Человеческая трагедия — вот что реально страшно. Штурмы, обстрелы и прочее отходят на второй план", — рассказывает он. Но все-таки, подумав, вспоминает самый опасный случай, который он назвал "вторым рождением" — выезд прошлой весной в Карьятейн, христианский город на западе Сирии, который армия освободила от боевиков ИГ*. "Тогда мы на одной из высот практически попали в окружение радикалов. Полчаса я лежал под обстрелом, сливался с землей и думал, какого черта я вообще тут делаю. Тогда нам помогло чудо, но было много раненых и убитых сирийских солдат. В 200-300 метрах от нашей позиции, например, убили двоих смертников", — говорит Алаеддин. Хотя на войне ярче не только трагедии, но и праздники. "Не могу забыть Рождество 2015 года, когда в Дамаске устроили целый карнавал, несмотря на то, что террористы были всего в 500 метрах. А потом еще праздновали всем старым городом ликвидацию главаря одной из террористических группировок Захрана Аллуша (глава группировки "Джейш аль-Ислам"* — ред.), который пять лет ракетами терроризировал мирный город", — вспоминает Михаил. Брат боевика Мухаммад Аллуш сейчас, кстати, возглавляет делегацию сирийской оппозиции на переговорах в Астане. Таковы гримасы истории – если хочешь мира, иногда приходится договариваться даже с самыми непримиримыми врагами и выслушивать их точку зрения. Спустя полтора года после начала российской спецоперации стала понятна тактика, которой придерживается Россия – "принуждение к миру" всех умеренных радикалов, особенно из числа местных жителей, и уничтожение террористических групп, особенно иностранных. Тактика принесла свои плоды – удалось примирить некоторые пригороды Дамаска и деревни в глубинке Сирии, а главное – взять под контроль Алеппо и Пальмиру. До этого почти пять лет в Алеппо, экономической столице Сирии, шли уличные бои, правительство не контролировало около половины города. Теперь же властям удалось договориться, чтобы боевики покинули город и выехали в провинцию Идлиб. Теракт в Дамаске\: последствия двух взрывов вблизи кладбища Баб ас-Сагир Пальмира: триумф и разрушенный амфитеатр через полгода А вот Пальмиру пришлось освобождать дважды – весной 2016 и 2017 годов. В мае 2016 года на древнем амфитеатре Пальмиры даже прошел концерт симфонического оркестра Мариинского театра под управлением Валерия Гергиева. Однако в декабре боевики ИГ*, воспользовавшись тем, что силы сирийцев отвлечены на Алеппо, вернули контроль над городом. "Во время первой операции по освобождению Пальмиры в пустыне пришлось пробыть больше месяца. Тогда пролилось много крови при штурме цитадели и города. Потом ужасали масштабы минирования жилой части Пальмиры – взрывчатка, кажется, была повсюду и замаскирована всеми возможными способами, вплоть до детских игрушек. Во время второго освобождения "финальный аккорд" длился меньше суток", — вспоминает Михаил. Он приехал к освобождению Пальмиры с одним из российских коллег. "Когда мы были на въезде в старый город с восточной стороны, на западном хребте еще шли тяжелые бои. Мы не торопились, спрятали машину от мин. Потом шли медленно, пока не встретили нескольких сирийских солдат. Они помогли нам пройти в амфитеатр, протаптывая перед нами безопасный путь", — рассказывает он. В амфитеатре его охватили странные чувства. Десять месяцев назад здесь был грандиозный концерт Мариинки, настоящий триумф гуманизма над человеконенавистнической бандой ИГ*. Сейчас же перед журналистами лежал полуразрушенный, совершенно пустой амфитеатр. "Вспомнился прошлогодний концерт, памятные встречи с хорошими людьми и друзьями. А сейчас, когда я фотографировал остатки сцены, даже тучи набежали и почернели. Не самое приятное воспоминание, в общем", — признается он. А вот могут ли боевики овладеть городом в третий раз? "Почему потеряли второй раз – сказать не могу. Пусть это будет на совести, тех, кто за город отвечал. Но раз потеряли уже дважды, то гарантий, что удержат в этот раз, нет никаких. Хотя и отбросили террористов далеко, и оборонительные сооружения начали строить по периметру города", — признает он. За освещение освобождения Пальмиры Алаеддин получил российскую госнаграду. Победа уже близко И все-таки в будущее Сирии Михаил смотрит с оптимизмом. "Конец активной части конфликта уже просматривается. Дамаск и его окраины почти полностью чисты. То же самое можно сказать о городах Хама, Хомс, Латакия, Алеппо. Фактически, силы у радикалов только в Идлибе. Боевиков ИГ* жмут в Ракке, на очереди Дейр-эз-Зор", — объясняет он. "Война, конечно, меняет и армию, и общество. Люди стали менее доверчивые, может, более пугливые, хоть по-прежнему гостеприимны и добродушны. Армия, надо отдать должное, хоть и устала сильно, но продолжает выносить на своих плечах непосильный груз, ведь воюют против наемников почти со всего мира", — рассуждает Михаил Алаеддин. "Я хочу освещать сирийский конфликт до победного конца и надеюсь снова увидеть Сирию мирной и процветающей", — говорит он. *террористические группировки, запрещенные в России Развитие ситуации — в спецпроекте РИА Новости "Война в Сирии" >>