Юрий Балуевский: нельзя бить боевиков в Сирии с гуманитарными паузами

Урегулирование сирийской проблемы вынесено в главную тему переговоров в Астане 23 января, в которых примут участие представители России, Турции, Ирана, Сирии и ООН. Российский президент Владимир Путин ранее сообщил, что договорился с турецким лидером Тайипом Эрдоганом о предложении конфликтующим сторонам в Сирии продолжить процесс мирных переговоров на новой площадке в Астане, президент Казахстана Нурсултан Назарбаев поддержал инициативу. Новая площадка может дополнять женевские переговоры. Ожидается, что встреча в Астане пройдет 23 января, а в Женеве — 8 февраля под эгидой спецпосланника ООН по Сирии Стаффана де Мистуры. Накануне этой встречи руководитель профильной редакции РИА Новости Сергей Сафронов встретился с начальником Генштаба Вооруженных сил РФ в 2004-2008 годах генералом армии Юрием Балуевским, который рассказал об ожиданиях от переговоров в Астане и дал оценку действиям российских военных в Сирии. — Юрий Николаевич, что можно ожидать от переговоров в Астане? Насколько они могут вселять оптимизм? — Выбор переговорной площадки в Астане, на мой взгляд, не дает стопроцентной гарантии на положительный результат. Мы ее выбрали по аналогии с минской площадкой по Украине, но что мы там получили? Бутафорию переговоров, подняли авторитет Лукашенко как миротворца и все. Я не исключаю, что получим такую же ситуацию с Астаной. rightНо эта площадка нужна, так как складывается непростая ситуация и в Таджикистане, и Узбекистане, в целом в Центральной Азии, и с точки зрения большой политики, безусловно, Астана должна быть авторитетной площадкой, как и Женева или любая другая площадка ООН. Мы, конечно, говорим, что не отменяем Женеву, любую другую площадку ООН. Но думается, надо еще искать варианты, причем варианты без американцев. Нельзя исключать, что в Астане просматривается как раз вариант перехода к мирному урегулированию в Сирии без США, по крайней мере, в начале этого процесса. — Но почему? Ведь можно по-разному оценивать действия коалиции во главе с США, но они все равно борются против ИГИЛ, "Джебхат-ан-Нусры" (террористических группировок, запрещенных в России). — Прежде всего потому, что у США в Сирии другие интересы. США выступают против Асада, а мы за. Мы выступаем за то, чтобы сохранить Сирию как единое государство. США в это время молчат. Поэтому на сегодняшний день мы не смогли создать единую коалицию вместе с США и решили выйти на трехстороннюю коалицию с Турцией и Ираном и, естественно, с Сирией, но начать это без США, а там (после 20 января, инаугурации Дональда Трампа) посмотреть. Ведь США считают и убеждают в этом всех, что переговоры в Астане направлены на достижение основной цели — разделения Сирии на зоны влияния России, Ирана и Турции. Не будем забывать, что существует еще и курдский вопрос. Курды хотят создать свое государство, которое включало бы север Сирии, юг Турции и северо-запад Ирака. Но против этого выступают в первую очередь эти страны. — Каково ваше отношение к самому Асаду? right- Надо смотреть правде в глаза. Ведь Асад фактически воюет против ИГИЛ чужими руками, чтобы сохранить государство и власть. Но так долго не может продолжаться. Фактически в Сирии воюют "Хезболлах", Россия, Турция, Иран и та же коалиция во главе с США. И в этой связи мне представляется, что с его стороны было бы хорошим шагом к примирению заявление о том, что он готов оставить свой пост главы государства, но оставаться в Сирии и участвовать в процессе урегулирования. Перспектива Башара Асада — это вопрос будущего, а не сегодняшнего дня, где важнейшим является именно прекращение огня и перемирие! — С 30 декабря 2016 года в Сирии объявлено о перемирии и прекращении огня. На ваш взгляд, сторонам все-таки удастся договориться и закрепить мирные договоренности? — Конечно, перемирие очень шаткое. И подписанные соглашения с сирийскими группировками являются весьма условными. Хотя выбрана правильная трехшаговка — прекращение огня, мирные переговоры и определение перспектив будущего Сирии. Так вот, по первым двум шагам все хрупко и шатко, но начало определяться, а по третьему шагу вообще ничего пока непонятно. Результаты переговоров в Астане будут зависеть от основного фактора — обеспечения режима прекращения огня и соблюдения перемирия. И в этом, как мне представляется, главная роль у Турции, имеющей влияние на боевиков. При этом военные действия после 30 декабря прошлого года против ИГИЛ и других "непримиримых" должны быть продолжены в форме совместных или самостоятельных, но координируемых действий ВКС России, Турции, Ирана и правительственных войск Сирии. — Юрий Николаевич, вы все-таки профессиональный военный. Как вы оцениваете действия российских военных в Сирии. Были ли ошибки? right- Раньше наша военная деятельность ограничивалась ударами с воздуха и кораблями ВМФ. Сегодня мы ввели, в частности в Алеппо, подразделения военной полиции. Для чего? Для охраны нашей базы, госпиталей и оказания помощи в наведении порядка. То есть наши военные полицейские там, по сути, начали выполнять миротворческие задачи. Что это, изменение формата нашего участия? Но этот формат будет предполагать с нашей стороны то, отчего мы постоянно открещивались. Ведь на всех переговорных площадках мы заявляли, что мы ни в коем случае не будем проводить наземную операцию, хотя прекрасно понимаем, что только авиационными ударами, да и вообще силой, проблему Сирии не решить. — И все-таки все правильно было сделано или нет? — Если брать точку отсчета с 30 сентября 2015 года, то на первом этапе все было логично и последовательно. Мы вошли, обозначили цель вхождения — оказание содействия избранному президенту страны Асаду и то, что мы ни в коем случае не будем проводить наземную операцию, а будем оказывать военно-техническую помощь. Здесь все логично. Россия определила оптимальную форму своего участия в военных действиях, избежав афганского варианта. — А дальше? — 27 ноября 2015 года ВВС Турции сбили наш Су-24. С точки зрения политики это действительно удар в спину, но вопрос чисто военный: почему для российского командования этот подлый удар оказался неожиданным? Беспечность обошлась нам дорого. Военный никогда не должен говорить: "Я этого не ожидал". А дальше была сдача Пальмиры. И ситуация с потерей Пальмиры — это что? Вновь очередная неожиданность? Очевидно, что не было постоянного контроля и мониторинга обстановки и ситуации. Была запоздалая реакция. Ведь информация о том, что был атакован блокпост близ Пальмиры, была получена еще 7 декабря. А удар силами ВКС по боевикам был нанесен через четыре дня — 11 декабря. Это еще одно подтверждение того, что на войне надо быть в постоянной готовности ко всякого рода неожиданностям. Кроме того, эти так называемые гуманитарные паузы продолжительностью от нескольких дней до недель приводят к еще большим жертвам и среди мирного населения, и среди военных, так как позволяют боевикам перегруппироваться, отдохнуть, получить подкрепление, оружие и боеприпасы. Для меня, как человека военного, это абсолютно непонятно и неприемлемо. Нельзя солдату, идущему в атаку, говорить: "Стой, объявляется гуманитарная пауза!" Другой момент. Непонятно, зачем было принято решение выпустить из Алеппо боевиков на автобусах с оружием, с их родственниками. Они же были уже окружены, и их надо было просто дожать. Конечно, гуманитарные коридоры необходимы, но только для безоружных людей. — После взятия Алеппо что должно быть следующим этапом? Пальмира? right- Из уважения к самим себе правительственным войскам, конечно, нужно вернуть Пальмиру. Надо учитывать и тот факт, что границы Сирии практически открыты для боевиков со всего мира, отсутствует эффективная система защиты городов и коммуникаций. Правительственные сирийские войска контролируют примерно 30-35 процентов территории. Большая часть территории страны, пригодной для жизни, контролируется не правительственными силами, а оппозицией, в первую очередь умеренной. Значит, нужно запускать переговорный процесс, уже шестой год идет гражданская война. Народ устал. Пока мы не можем объединить народ, но делать это нужно. Надеюсь, что в Астане переговорный процесс будет развиваться по восходящей, иначе конфликт в Сирии будет тлеть и кровоточить еще долго. — Сколько времени займет полное освобождение Сирии от непримиримых ИГИЛ и "Джебхат-ан-Нусры"? — Я не могу назвать, и вряд ли кто-то возьмет на себя смелость сделать это. Знаю только, что силового решения в Сирии нет. Тем более что если мы будем отпускать боевиков с семьями и оружием, то это будет длиться вечно. Если кто-то пытается решить проблемы при помощи оружия, то его надо либо разоружить, либо уничтожить. Оптимальным вариантом было бы уничтожение всего игиловского подполья в Сирии, тех, у кого руки по локоть в крови. А их немало — по разным оценкам, до 70-80 тысяч, а может, и больше, так как их поддерживает население. Да и надо задуматься над вопросом: будут ли восстанавливать экономику Сирии внешние участники коалиции и сколько это будет стоить? — С большой помпой было объявлено о прибытии в Средиземное море авианосной группировки во главе с авианосцем "Адмирал Кузнецов". Насколько эффективно сработала эта группировка? — Это был больше политический момент, а с точки военной точки зрения — опыт для моряков и морских летчиков. Но говорить о том, что мы получили опыт применения авиации в современных условиях при отсутствии радиоэлектронного и огневого воздействия, нельзя. То есть условия были благоприятные, штиль на море и ясное небо. — Нужна нам военно-морская база в Тартусе? right- Полагаю, вопрос о возможности размещения полноценной военно-морской базе практически уже решен. Но это большие деньги. С другой стороны, у Сирии есть уже практически готовая военно-морская база в Латакии. Я не исключаю, что одним из условий России на переговорах по Сирии является бессрочное присутствие в этой стране. То есть зафиксирован вопрос о том, что Россия остается в Сирии и пользуется двумя базами — в Хмеймиме и Тартусе. Это уже фактически признала сама Сирия. — Вернемся к политическому аспекту, раз нет военного решения. Может, есть вариант заморозки этого конфликта по примеру Приднестровья? — Примеров в постсоветскую историю было много, в том числе замороженные конфликты в Приднестровье, Абхазии, Южной Осетии. Но зеркально перенести их на Сирию не удастся. Слишком разные интересы многих стран в этом регионе пересекаются, причем как региональных игроков, так и глобальных. С другой стороны, ситуация в Сирии после 30 сентября 2015 года сильно изменилась. Сегодня мы можем говорить о том, что ситуация позволяет начать процесс дипломатического, то есть не военного урегулирования. Сколько он будет идти по времени, пока, полагаю, никто не знает. Нужно сохранить Сирию как государство. При этом оно может быть федеративным или конфедеративным, но это уже вопрос переговоров и будущего. right- А как быть с США? — Я не строю иллюзий насчет Трампа, что он придет и сразу отношения нормализуются. Надеюсь, конечно, что он выполнит свои предвыборные обещания, которые сводились к тому, что незачем Америке терять своих людей в каком-то Ираке, Сирии. Проще остановить военное развитие ситуации и помочь в налаживании переговорного процесса. Развитие ситуации — в спецпроекте РИА Новости "Война в Сирии" >>