Куба — полвека в блокаде
В недавнем заявлении президента США Дональда Трампа о новой политике в отношении Кубы ничего нового нет — она будет заключаться в сохранении эмбарго, ограничении инвестиций и туристического потока, а также военном и политическом давлении на Остров свободы… «Мы не будем отменять санкции, пока не будут освобождены все политические заключенные, пока не будут уважаться свободы собрания и выражения мнений, пока не будут узаконены все политические партии, и не будут запланированы свободные выборы с участием международных наблюдателей» — эта набившая оскомину риторика штатовского заявления может сработать где-нибудь на Украине, но только не на Кубе. По точному замечанию директора Департамента информации и печати МИД России Марии Захаровой, Кубе не привыкать - она давно знает своего соседа в лицо. И добавим от себя, не раз говорила этому соседу в лицо все, что о нем думает, - устами Фиделя и Рауля Кастро, Эрнесто Че Гевары и других героев революции. Как заявил председатель Государственной Думы Вячеслав Володин, возглавлявший российскую делегацию в ноябре 2016 года на церемонии прощания с Фиделем Кастро, «дело легендарного команданте будет жить, а дружба между Россией и Кубой укрепляться. Несмотря на разделяющие нас расстояния, несмотря на проблемы, с которыми мы сталкивались, мы были, мы есть и будем вместе». Ни у кого не должно быть сомнений: высокомерный стиль ведения дел с Кубой бесперспективен. События последнего полувека — тому доказательство. Ну а тем, кто в этом все-таки сомневается, мы можем порекомендовать глубже изучить историю Острова свободы или почитать путевые заметки корреспондента нашего журнала, который специально отправился туда, где лучше всех в мире знают - каково жить в условиях экономической блокады. Куба так живет уже больше полувека. РУССКИЙ БРИЛЛИАНТ В ОСНОВАНИИ «ДОРОГ СВОБОДЫ» В гаванском аэропорту Хосе Марти меня встретил таксист Пабло на огромном черном «понтиаке», сошедшем с конвейера в Детройте в пятидесятых годах прошлого века. Машины — первое, что поражает путешественника на Кубе. Колесящие по дорогам Острова свободы раскрашенные в яркие тропические цвета «форды», «шеви», «бьюики», «плимусы» и прочие допотопные американские примусы в таком количестве не сохранились больше нигде в мире, включая саму Америку. Другая составная часть автопарка - советская классика. Старые «волги», «москвичи», «жигули» и ЗИЛы - знаменитые грузовики с голубыми кабинами - их нынче в таком количестве тоже не сыщешь ни в одном российском городе. Это автомобильное «противостояние» как бы иллюстрирует борьбу за Кубу между США и СССР в ХХ столетии. Ну а Куба XXI века - это китайские «джили». Такой, весьма вероятно, будет и политическая эволюция страны - к многоукладной китайской модели социализма. «Дороги свободы» — так себе, но лучше, чем в Симферополе. Огромная надпись на заборе заявляет о выборе, сделанном в теперь уже далеком 1959 году, - «Социализм или смерть». Я остановился у Луиса. В 80-х он, как и многие другие его соотечественники, учился в СССР. Окончил Ленинградский политех, что дело не простое. Много лет работал инженером-гидротехником, а сейчас, как говорят у нас в Крыму, «держит курортников» — 30 куков-долларов в сутки. Самый распространенный «частный бизнес» на острове. В 2016 году Кубу посетило около четырех миллионов иностранных туристов, что позволило пополнить государственную казну на два миллиарда долларов - больше доходов стране дает только сахарная промышленность. Главный туристический центр Гаваны — местный Капитолий, построенный в 1929 году «по мотивам старшего вашингтонского брата». Однако есть там и наш, «русский след». В основании всех дорог Острова свободы, которые ведут свой отсчет с расположенной в Капитолии отметки нулевого километра, лежит алмаз в 25 каратов, принадлежавший когда-то последнему российскому императору Николаю Второму. Большинство кубинцев очень доброжелательны и по первой просьбе (а часто и без нее) бросаются тебе на помощь. Черта социалистического воспитания. Как пела черепаха Тортила, «я сама была такою триста лет тому назад». В автобусе я знакомлюсь с еще одной бывшей советской студенткой — Вивиан училась в Московском текстильном институте, а потом несколько лет жила с мужем в Донецке. «Там вой- на», — роняю я. «Знаю, - отвечает собеседница, - и не понимаю, как могут воевать друг с другом братья». Сейчас Вивиан живет в старой Гаване вместе с отцом, которому 91 год. Автобус проезжает мимо здания министерства связи, со стены которого на нас смотрит Камило Сьенфуэгос в своем знаменитом сомбреро. «Мой папа, Рамиро Круз Салвиа, воевал в его колонне, — говорит Вивиан, - и по-прежнему верит в идеалы революции, хоть наша жизнь и не похожа на знаменитый кубинский тростниковый сахар». Я рассказываю ей, что собираюсь из Гаваны в Сантьяго-де-Куба - на могилу Фиделя. Вивиан достает мобильный телефон и звонит на другой конец острова своей старой приятельнице с просьбой встретить меня в аэропорту и приютить у себя дома. С ХЕМИНГУЭЕМ НА БРУДЕРШАФТ Однако это будет еще через несколько дней, а пока я направляюсь в Кохимар — тихий приморский городишко, чем-то напоминающий наши крымские поселки у моря. Когда-то в его гавани швартовал свою «Пилар» Эрнест Хемингуэй. Сейчас на берегу установлен памятник писателю. Сама яхта стоит на вечном приколе на вилле Хемин- гуэя «Финка Вихия» в Сан-Франциско, объясняет мне хозяин расположенного рядом бара «Папаша Хэм». «Сан-Франциско, Ю-Эс-Эй?» — переспрашиваю я. «Нет, - смеется мой собеседник, - Сан-Франциско, Куба». «Никогда не поздно изменить маршрут, все путеводители немного да врут», — напеваю я вслед за «Сплином». Придется раскошелиться на тачку. Видавший виды «форд» глохнет на полпути. На выручку приходит кто-то из местных. Заводимся с толкача. В доме Хемингуэя со всех стен на меня смотрят остекленевшие глаза диких африканских животных, добытых писателем во время его многочисленных путешествий. Афиши корриды, притащенные им из Испании. Опустошенные бутылки. Белое кресло за длинным-длинным столом и такая же большая белая мусорная корзина - один из главных аксессуаров хорошего писателя, чтобы было куда выбрасывать неудавшиеся рукописи. Газеты, журналы, книги - «Война и мир» и «Анна Каренина» Толстого, «Братья Карамазовы» Достоевского, «Записки охотника» Тургенева, «Мадам Бовари» и «Воспитание чувств» Флобера, «Улисс» Джойса и многие другие. «В наше время писателю надо либо писать о том, о чем еще не писали, или обскакать писателей прошлого в их же области. И единственный способ понять, на что ты способен, это соревнование с писателями прошлого. Большинство живых писателей просто не существует. Их слава создана критиками, которым всегда нужен очередной гений, писатель, им всецело понятный, хвалить которого можно безошибочно. Но когда эти дутые гении умирают, от них не остается ничего», — сказал однажды Хемингуэй. От Хемингуэя нам остались бессмертные рассказы, повести, романы, над многими из которых он работал на Кубе — «Праздник, который всегда с тобой», «По ком звонит колокол», «Старик и море», «Острова в океане». И еще от него нам остался литературно-алкогольный ритуал: выпить в двух знаменитых гаванских барах - «Бодегите» и «Флоридите». По священному литературному преданию, в «Бодегите» писатель закидывался мохито, а в «Флоридите» - дайкири. Теперь его примеру следуют толпы туристов со всего, ну или почти со всего мира, переплачивая за напитки как минимум раза в три. Многие ли из них помнят, как звали главного героя романа «Иметь и не иметь», - не знаю. Бронзовый классик философски взирает на это из своего угла, благодушно фотографируясь с любым желающим. На стойке прямо перед писателем кто-то поставил пустую бутылку из-под… пива. Да уж, старина Хэм выпил свою «чашу» до дна. Я панибратски беру классика под руку и разворачиваю перед ним номер «Парламентской газеты». Почитаем? Ничем не хуже «Торонто стар», собственным корреспондентом которой он работал немало лет. НЕТ, Я НЕ ГРИНГО, Я ДРУГОЙ В очереди в Музей кубинской революции больше всего янки, которые после установления в 2015 году дипломатических отношений между США и Кубой ринулись открывать для себя запретный остров. Для них Фидель, Рауль, Че — злодеи из телевизионных сказок Си-эн-эн. «Почему нас все ненавидят?» - вот о чем надо бы задуматься вслед за классиком современной американской литературы Гором Видалом этим туристам, глазеющим в музее на фотографии горстки герильерос, перевернувших в 1959 году их «американскую сахарницу» - так иногда называли в те годы Кубу - вверх дном. Маленькая Куба, больше полувека успешно противостоящая американской блокаде, вместе со многими другими странами Латинской Америки - Венесуэлой, Боливией, Никарагуа - отличная иллюстрация того, что США далеко не всесильны. Я возвращаюсь «домой» по знаменитому гаванскому Малекону. Двое уличных музыкантов поют мне что-то о гринго. «No soy gringo, — возражаю я. - Soy ruso». Русо туристо на Кубе братьев Кастро Рус. Через дорогу над русским рестораном Nazdarovie развевается красный флаг с серпом и молотом… Сантьяго-де-Куба — второй по величине город острова - лежит на противоположном конце страны. Большую часть туристического пирога съедают в Гаване, Варадеро и на Кайо-Коко. Поэтому в Санть- яго турист на вес золота. Луисито и Мигель, кажется, готовы сделать все что угодно, лишь бы я остановился у них. И это неудивительно. Я заплачу им за двое суток 50 куков — больше, чем месячная зарплата среднего кубинца. Как и Гавану, Сантьяго-де-Куба основал в начале XVI века Диего Веласкес. Здесь даже сохранился дом знаменитого испанского конкистадора. Однако не он главная достопримечательность города. Именно здесь расположена главная усыпальница страны - кладбище святой Ифигении, где покоится их прах. Хосе Марти - в огромном, резко выделяющемся на фоне других захоронений мавзолее. Кастро - под небольшим, напоминающим булыжник серым камнем, к которому прикручена табличка с одним словом «Фидель». Сколько в мире людей, к имени которых можно ничего не прибавлять - ни титулов, ни званий, ни даже фамилий? Как говорили древние, sapienti sat - «умному достаточно». Умирая, Фидель запретил устанавливать ему памятники и переименовывать в его честь улицы, площади и города. «Мы не согласны с этим, — говорит Вивиан, - но такова была его воля». Сейчас у власти — «последний из могикан» кубинской революции, младший брат Фиделя — Рауль. Кастро Второй. Однако совсем скоро у страны появится новый лидер. В следующем году на Кубе пройдут выборы главы государства - председателя Государственного Совета. При этом 86-летний Рауль Кастро уже заявил, что не собирается в них участвовать. Среди вероятных преемников чаще всего эксперты называют его первого заместителя в правительстве Мигеля Диас-Канеля. ФЛАГ ПОЛУОСТРОВА СВОБОДЫ НАД ОСТРОВОМ СВОБОДЫ Второго декабря 1956 года недалеко от Сантьяго высадились 82 кубинских революционера, чтобы уйти в окрестные гора Сьерра-Маэстра для организации партизанского движения против режима Фульхенсио Батисты. В самый тяжелый момент их оставалось 17 человек. И тем не менее два с небольшим года спустя они вошли в Гавану, а Батиста бежал в США… Собираюсь в горы и я — «испытать на себе трудности партизанской жизни». В три часа ночи видавший виды «хендэ» везет меня к подножию пика Туркино - высочайшей вершины Острова свободы. Водитель Фернандо пытается что-то рассказывать на смеси испанских и английских слов. Я дремлю, и в полусне мне мерещатся прячущиеся в джунглях барбудос в оливковой униформе. Совсем недалеко, буквально в нескольких километрах, засели на своей базе в Гуантанамо чертовы янки и не выкуришь их оттуда уже без малого 60 лет. По действующему договору от 1934 года аренда базы является бессрочной и может быть расторгнута «только по обоюдному согласию сторон». Высота пика Туркино «всего-навсего» 1974 метра, но поверьте даже мне, взбиравшемуся на греческий Олимп поболтать о том о сем с Зевсом Вседержителем и на крышу Африки потрогать воспетые стариком Хемингуэем снега Килиманджаро, это не легкая прогулка. Секрет в том, что подъем начинается у самого моря, и это полновесные два километра вверх и два вниз за один день. Однако где наша не пропадала. Если выжили здесь Фидель с Че, выживу и я. Вместе со мной поднимаются итальянец из Милана Микеле и француженки Анаис и Шерзад. «Крым?» — в затруднении переспрашивает Микеле. «Севастополь», - помогаю я ему понять, с кем он имеет дело. «А, ну кто же не знает битву за Севастополь», - улыбается итальянец. «Крым… Это же вроде бы Украина», - Анаис и Шерзад иногда смотрят свой французский телевизор. Приходится провести небольшую политинформацию о воссоединении полуострова с Россией. Девчонки слушают одновременно с интересом и недоверием - мой рассказ явно не вписывается в их картину современного мира. А впрочем, не они в этом виноваты. Заодно я рассказываю о Крымской войне, в которой Франция, Англия, Турция и Сардиния воевали против России. И конечно, о том, что в их стране полно крымских топонимов - Севастопольский бульвар и Альминский мост, тот самый, в туннеле под которым погибла принцесса Диана, в Париже, или маленький городок Малахов, названный так в честь Малахова кургана. Семь часов подъема — и мы на вершине, которую украшает памятник Хосе Марти. Весьма вероятно, впервые в истории над Островом свободы - Кубой взвивается флаг полуострова свободы - Крыма. Я разворачиваю крымский флаг и достаю почитать… «Парламентскую газету». Пик Туркино расположен в одноименном национальном парке, и наш проводник-кубинец, ни бельмеса, конечно, не понимающий по-русски, с интересом рассматривает на последней странице номера фотографии национального парка «Зюраткуль». Особенно сильное впечатление на него производит ледяной фонтан - вот уж действительно такого здесь не сыщешь ни за какие куки. ДО СВИДАНИЯ, КОМАНДАНТЕ! Однако вернемся назад, в Санта-Клару, где захоронены останки команданте Че Гевары и его товарищей, погибших в 1967 году в джунглях Боливии. Погибших, замечу, не зря. Их дело в этой стране в итоге победило. В прошлом году нынешний президент Боливии Эво Моралес торжественно открыл в деревушке Ла-Игера, где был расстрелян Че, культурный центр его имени. «Мы продолжаем возвращать память о борьбе, мыслях и идеалах Че», — сказал глава современной Боливии. В музее-мавзолее в Санта-Кларе лежат книги, которые Эрнесто читал в детстве, — «Приключения Тома Сойера» Марка Твена, «Остров сокровищ» Стивенсона, «Дон Кихот» Сервантеса. А потом фотография команданте в партизанской хижине с томиком Гете в руках и сигарой «Монтекристо» в зубах. Помните «Балладу о книжных детях» Владимира Высоцкого: «Если, путь прорубая отцовским мечом, / Ты соленые слезы на ус намотал, Если в жарком бою испытал, что почем, - / Значит, нужные книги ты в детстве читал!..» Высоцкий пел как будто о Че - самом знаменитом революционере ХХ столетия. О нем же вечером пела нам в Санта-Кларе и наша хозяйка, врач-офтальмолог и музыкант Лиза Эрнандес Бланко. Hasta siempre, Comandante. До свидания, команданте! «Ты жил на свете недаром, / Ты продолжаешься в песне / И в новых битвах воскреснешь, команданте Че Гевара». А потом были «Подмосковные вечера». И я как мог объяснял Лизе, о чем поется в этой русской песне. На память о нашем мимолетном знакомстве на ее допотопном холодильнике в старинном дореволюционном доме остались висеть магниты с «Ласточкиным гнездом» и Памятником затопленным кораблям… А я, прилетев в Симферополь и немного взгрустнув после путешествия, достал сигару «Монтекристо» и обнаружил, что у меня в доме нет спичек. Спустился вниз, в магазин, и, обведя глазами прилавок, увидел на нем зажигалку с портретом Че.
