Интервью с Владимиром Литвинцевым: итоги Олимпиады, тяжёлая травма, увлечение музыкой, скандал с Валиевой

На Олимпиаде Владимир Литвинцев боролся с тяжёлой травмой и ранними подъёмами. Зато ему выпала честь быть знаменосцем сборной Азербайджана.

Владимир Литвинцев очень любим российской публикой. После перехода фигуриста под флаг Азербайджана болельщики его не забыли и продолжили поддерживать на различных стартах.

В этом сезоне Литвинцеву пришлось нелегко: серьёзная травма омрачила подготовку к Олимпиаде, а невероятно плотное расписание соревнований в Пекине и вовсе лишило его сна. Однако Владимир не сдался и сквозь боль выступил на главном старте четырёхлетия. Более того — ему выпала честь нести флаг сборной Азербайджана. По его словам, чувства неописуемые!

За пределами льда у спортсмена тоже всё прекрасно. Увлечение музыкой грозит стать второй профессией. О том, готов ли фигурист писать композиции, какие у него впечатления от Олимпиады и почему спортивные психологи необходимы в фигурном катании — читайте в эксклюзивном интервью «Чемпионату».

«В Китае уже почти не больно было. Пил много обезболивающих»

— Этот сезон был особенным для всех фигуристов. Как он проходил для вас? — Сложно (смеётся). Нужно было отбираться на Олимпиаду. Я — с травмой, восемь месяцев откатался. Выступил на Олимпиаде, на чемпионате мира… Для меня это самый тяжёлый сезон из тех, что были.

— Травма — стрессовый перелом малоберцовой кости? — Да, именно он.

— Удалось ли к Пекину хоть как-то восстановиться? — В Китае уже почти не было больно. У меня была нагрузка очень умеренная, поэтому я и смог нормально выступить. Пил много обезболивающих.

— Расскажите про впечатления от Олимпиады. Что было самым сложным в выступлениях в Пекине? — Самое тяжёлое — проснуться в пять утра и собраться к прокату к шести. Короткую программу, по-моему, в шесть или в пять утра по московскому времени мы катали. Это, конечно, стрессовая ситуация, любой человек будет волноваться, из-за этого ты, например, не можешь уснуть. У нас была всего одна тренировка, и за день ты особо не устаёшь, но при этом волнуешься, то есть спать почти не хочется. И этот момент был сложен — акклиматизация шла, я не мог перестроиться.

— С расписанием были проблемы, а в целом организация на Играх устроила? — Конечно, всё замечательно было.

— Как оцениваете свой результат? — Неплохо. Достойно — вот правильное слово.

«Что-то матерное в фигурном катании не оценят»

— Расскажите о программах этого года. Как готовились к ним? — Когда я готовился к «Джокеру» в этом году? Смотрел фильм несколько раз. Особенно момент, когда он выходит на сцену, его приветствие — как он это делает, какая у него мимика, какие жесты. Обращал внимание, как он танцует, когда идёт расстреливать людей, как он страдает… Всё это — в моей хореографии. Отрабатывалось и на льду, и на полу — всё до последней мелочи. Улыбнуться, посмотреть, поймать зрителя.

— Ходили ли вы на какие-нибудь актёрские курсы, чтобы улучшить результат? — Нет, и желания не было. Мне достаточно моей неотразимой харизмы (смеётся).

— В Пекине было не так много экспериментов с постановками. Как вы думаете, есть темы, музыка, которые не подходят для фигурного катания? — Какой-нибудь андерграунд, рэп русский. Поставить под такое соревновательную программу вряд ли получится, мало кто это оценит, это всё-таки фигурное катание — эстетический вид спорта. Некоторые жанры музыки противопоказаны. Хотя вот Нэйтан Чен совмещал, правда, и рэп там больше попсовый, он подходит. А вот жёсткий рок, что-то матерное… ну нет, не оценят.

— Ориентация происходит на судей? — Точно. И не сказать, что они прям сковывают, просто есть некие шаблоны. Это как балет — балерина же не будет выступать под рэп. Есть какие-то мерки, параметры, которым нужно следовать.

— Касательно музыки — вы говорили про то, что пишете свою, и даже предлагали сделать биты для Дмитрия Алиева. Как продвигается это дело? — Сегодня утром немного посидел, но, понимаете, этому нужно время уделять, и я не всегда способен это сделать. Однако музыка, правда, важна для меня. Я точно не буду прекращать это делать. Мне это нравится, у меня есть интерес, хочу развиваться в этом, может, даже деньги на этом зарабатывать. Но так, чтобы это не мешало главному делу. Это хобби. Пока думаю о том, чтобы создать YouTube-канал, выкладывать туда время от времени свои биты (улыбается). Классику я не делаю, можно, конечно, но я не настолько профессионал.

— А в теории вы могли бы писать музыку для фигуристов? — Какое-нибудь вступление или серединку я бы мог сделать, но вот целую композицию — точно нет. Если кто-то на дорожку берёт модную обработку, то тоже могу, но такое редко происходит. Я могу ремикс какой-нибудь сделать.

— Хореограф Никита Михайлов предлагал идею о написании музыки для фигуристов на заказ. Взялись бы вы помогать спортсменам с аранжировками и музыкальным сопровождением в целом? — Я бы точно попробовал.

«Фигуристы без ультра-си берут хореографией, у них нет выбора»

— Из-за травмы вы не могли серьёзно увеличивать нагрузку во время прокатов на Играх. А что происходит, когда физические данные фигуриста не соответствуют предложенной хореографии? — Упрощают элемент, делают что-то похожее, чтобы так же красиво смотрелось.

— Происходит ли то же самое, когда появляются элементы ультра-си, иными словами, ограничивают ли они хореографию? — Мне кажется, да, то есть, если у тебя стоит четыре четверных, шесть, да даже три, то, безусловно, это будет ограничивать, потому что некоторые спортсмены, большинство из них, не могут делать красивый заход, им нужно прыгнуть, зайти сконцентрировано, чтобы ничто не мешало, это, конечно, влияет на программу. Поэтому фигуристы, которые не владеют ультра-си или делают один, берут хореографией, у них нет выбора просто.

— А к чему склоняетесь вы? Если бы могли прыгать много четверных, выбрали бы их или хореографически цельную программу? — Если бы я мог, то позаботился бы о том, чтобы были и четверные, и программа не казалась скучной. Чтобы не было: заход — прыжок — заход — прыжок.

— Во время выступления фигуристам иногда приходится менять элементы местами. Как быть в такой ситуации? Есть ли план Б? — Такое происходит, когда ты, например, каскад сорвал. У меня такое несколько раз было. Кажется, на Олимпиаде и на отборе туда у меня был флип — ойлер — сальхов, и два раза у меня не вышло его сделать. Мне пришлось цеплять его (сальхов. — Прим. «Чемпионата») ко второму лутцу. Ты в процессе понимаешь, что делать. Но у тех, у кого много четверных, есть детальные запасные планы. Например, ты что-то срываешь, делаешь тройной, цепляешь 3-3. Это прописывается заранее.

— Влияет ли это на рисунок программы? — Нет. Если изменения попадают в музыкальный акцент, то стоит пропустить этот момент. Кто ж будет элементом жертвовать? Лучше акцентом пожертвовать, чем прыжком. Если возможно, нужно пытаться всё это собрать, но если такого варианта нет, чтобы и в ритм попасть, и прыгнуть, то лучше делать элемент, он дороже стоит.

«Психологические срывы у спортсменов есть — нужно звать специалиста»

— На Олимпиаде вы были знаменосцем сборной Азербайджана. Какие ощущения были в тот момент? — Эх, действительно, какие у меня были ощущения? Не описать словами. Волнительно, потому что нужно было контролировать, чтобы флаг красиво развевался. Я думал лишь об этом. На меня возложили такую обязанность, я волнуюсь, чтобы всё выглядело хорошо, и в голове только этот флаг, ничего другого.

— Было ли у спортсменов время для отдыха? Чем вы занимались? — В конце немного было, неделю ещё сидел там. Но не могу сказать, что прям расслабился, я мало расслабляюсь, где бы ни находился.

— Ходили ли на соревнования в других дисциплинах? — Нет, там нельзя было этого делать. Только на шорт-трек можно было сходить, но я не ходил.

— А из номера отеля болели за фигуристов? — Конечно, за многих. За Мориса Квителашвили, смотрел Гошу и Марию (Ревию и Казакову. — Прим. «Чемпионата») в танцах, наблюдал за Александром Галлямовым и Анастасией Мишиной, Гийомом Сизероном и Габриэлой Пападакис, нравится, как они катаются. Болел за всех ребят, с которыми я общаюсь, с кем я хорошо знаком.

— Ситуация с Камилой Валиевой была переломной на Играх. Как вы отнеслись к этому? Всеобщее напряжение передалось вам? — Нет, я не следил за ситуацией. Конечно, всё это неприятно, очень большой стресс для девочки, я это понимаю, но старался отгородиться от этого.

— Для Камилы скандал завершился трагически, психологическое давление оказалось огромным. И в фигурном катании такие ситуации не редкость, на Играх в Пекине уж точно. Как вы думаете, нужно ли обращать внимание общественности на проблемы психологических срывов у спортсменов? — Однозначно. Как это делать? Звать хорошего специалиста.

— Спортивного психолога? — Да. Таких мало, я лично с такими не знаком. Либо как-то самому нужно пытаться повлиять на себя: если ты понимаешь, что ты постоянно в тревожном состоянии, надо искать какие-то выходы, искать, с чем это связано, и затем работать над этим.

«Атмосфера была другая без россиян на чемпионате мира»

— Чем запомнился вам этот чемпионат мира? — Я упал с тройного лутца, это было безумно обидно! Я думал, его выеду, потому что сорвал каскад, и всё… Я ведь не устал, хорошо контролировал себя, заходил легко, был на сто процентов уверен, что его сделаю, но упал с него, потерял несколько баллов и проиграл пару мест. Вот чем запомнился этот чемпионат мира. Тяжело было после Олимпиады, был немного выгоревшим эмоционально, переходить в тренировочный процесс заново было сложно.

— Была ли атмосфера там иной из-за отсутствия российских спортсменов? — Да, конечно. Атмосфера была другая, потому что всегда приезжает много русских болельщиков, они всегда поддерживают, а на этом чемпионате мира такого не было.

— На послеолимпийском конгрессе ISU продлили отстранение российских спортсменов, вместе с тем в России организуют новые внутренние старты. Руководство федерации не исключает возможности приглашения иностранных фигуристов. Если вас пригласят, согласитесь приехать? — Да.

— Как проходит это межсезонье? — Поеду на летние сборы к Сергею Розанову.

— Вы уже не первый раз сотрудничаете с Розановым, получается, это ваш специалист? Как поменялась ваша хореография после занятий с ним? — У каждого постановщика есть своё видение, и в этом случае, думаю, всё только к лучшему менялось. Сергей Александрович как видит, так и говорит. По-другому… Можно, конечно, что-то предложить, но я всегда только его слушаю и ему доверяю.

— Какие цели ставите на новый сезон? — Пятёрка на чемпионате Европы, чемпионат мира, наверное, десятка, на Гран-при хотелось бы в тройку попасть.