Как Кремль борется за кнопку в Интернете
До начала XXI века контроль над информацией осуществлялся довольно легко. И даже появление телевидения и радио не представляли особенной угрозы информационной безопасности. ТВ требовало сети передатчиков, а спутниковое телевидение начало развиваться лишь недавно, и все «тарелки» были на виду. Радиоголоса можно было глушить, а в Северной Корее, например, вообще не имелось приёмников с соответствующим диапазоном.
Всё изменилось с появлением Интернета. Его важнейшим отличием стали даже не лёгкость получения информации и подключения, а возможность обратной связи. Если раньше человек слушал «Голос Америки» (признан в России иноагентом) пассивно, в лучшем случае он мог отправить в редакцию письмо (через государственную почту с соответствующей фиксацией), то теперь шпиону не нужно пользоваться закладками или посылать радиограммы. Достаточно иметь электронную почту.
Оппозиции не нужно иметь газет и телестанций. Достаточно политику завести свой сайт, YouTube-канал, страничку на Facebook или в Твиттере. Сегодня отмазки неудачников от оппозиции из серии «в тело России вколот шприц Останкинской телебашни» больше не работают. Роль телевидения стремительно уменьшается. Популярные блогеры имеют просмотров больше, чем крупные телекомпании, и это при самых минимальных затратах. Переживаемая информационная революция по своему значению едва ли не превосходит революцию Гутенберга и уж точно превосходит открытие радио и телевидения. Мир превратился во всемирную деревню во всех смыслах, и значение СМИ резко уменьшилось, почти как в допечатную эпоху. Можно общаться с кем угодно из любого уголка земли и собирать какую угодно большую аудиторию. Бесчисленные тиктокеры, инстаграмщицы и ютюберы тому доказательство.
Но это обстоятельство, радующее обычных граждан, вовсе не радует власть, и не только в России. Феномен социальных сетей заставляет правительства во всём мире думать, как ограничить их влияние и контролировать их деятельность. Поскольку их влияние может превосходить таковое СМИ, они могут являться важнейшим фактором в политике. Революции последних 10–15 лет инициируются и руководятся из Интернета.
На Западе с этим легче. Все основные соцсети зарегистрированы в Америке и подчиняются американским законам. И они прекрасно понимают, что и чем им грозит за антигосударственную и антиобщественную деятельность. Ввиду этого тот же Facebook, например, проводит жесточайшую цензуру, причём под одобрительные крики либеральной общественности. Если в России цензура ФБ вызывает недоумение и отторжение, и многие порядочные люди не регистрируются в нём, дабы не позволять себя цензурировать, то на Западе, напротив, общественность кричит: «Мало цензуры, мало, давай ещё!» Это и понятно — там очень боятся, что с помощью соцсетей будут размываться устои западного общества. Если СМИ под полным контролем и на них нельзя ничего услышать или прочитать недозволенного, то в соцсетях рядовые обыватели могут высказывать точку зрения, отличную от общепринятой в истеблишменте, а вот это-то и опасно по мнению последнего.
Подыгрывая такому давлению, в январе 2021 года Twitter, а вслед за ним YouTube и прочие удалили аккаунты действующего президента США Дональда Трампа. Просто потому, что им не понравилось, что он там писал. Призывы штурмовать власть в Иране или Египте проходят на ура, а призыв собраться в Вашингтоне у Капитолия сочли недозволенным. Общество получило сигнал — писать что вздумается нельзя, только то, что сочтёт допустимым либеральная элита. Иначе пожизненная блокировка без суда и следствия.
Очень многие поначалу думали, что соцсети — это про свободу самовыражения. Оказалось, вовсе не так. В них сегодня господствует атмосфера страха перед неправильно употреблённым словом, сплошное поощрение к доносительству, а владельцы не скрывают, что проводят жёсткую цензуру и выискивают мыслепреступления, как у Оруэлла. Причём бан оспорить практически невозможно, диалога с тобой никто не ведёт, твои объяснения никто не слушает, что и как ты написал, в каком смысле? Скажем, человек цитирует запрещённое слово, сказанное кем-то другим, или использует его в ироническом контексте, а робот всё равно блокирует аккаунт, не вдумываясь в контекст.
Но такая практика удовлетворяет западное общественное мнение и тамошние власти. Российские власти в этом раскладе остаются вовсе не при делах. Ибо их мало интересуют политкорректность или защита секс-меньшинств. А вот противодействие оппозиции — весьма. Но как её проводить в Интернете, не очень понятно.
Попыткой что-то сделать в этом направлении стал закон об обязательности открытия в РФ филиалов крупнейших компаний, под который попадают Facebook, Instagram, Twitter, Telegram. По закону теперь будет легче вести переговоры с их хозяевами. Сейчас они действуют в России в не очень понятном статусе: контора находится, допустим, в Дублине, постановления российского правительства они игнорируют. Теоретически смысл в попытке есть. Китай заставил все Интернет-компании работать при условии Стены, и все как миленькие согласились. Иначе теряется миллиардный рынок.
Однако предыдущий опыт российской власти показывает, что Москва, в отличие от Пекина, стабильно проигрывает. Вспомним самый первый закон о блогерах. Он был так нелепо написан, что, по сути, не действовал ни дня. Потом был опыт с блокировкой «Ежедневного журнала», Каспаров.ру и «Граней» (до сих пор не пойму, почему выбрали эти маргинальные издания). Также нулевой эффект, на оппозиции это никак не сказалось, а читатели научились обходить запреты тысячами способов. Ну и как венец всего — борьба Роскомнадзора с Telegram, которую славный орган с треском проиграл.
Российский рынок не так заманчив, как китайский. Из-за угроз репутационных потерь гиганты типа YouTube могут просто уйти с него, и тут уже правительству придётся отвечать на вопросы сограждан, привыкших к бесплатной музыке и любимым блогерам и фильмам на канале. То же касается любых мессенджеров и соцсетей. И дело даже не в возмущённой реакции россиян, власти не впервой такое не замечать, проигнорировала же она протесты по части поднятия пенсионного возраста. Дело в том, что все эти соцсети и мессенджеры стали незаменимыми инструментами в экономике и повседневной жизни. Без них приостановится обмен информацией. Иными словами, ущерба будет больше, чем потенциальной выгоды.
Проблема, грубо говоря, заключается вот в чём. Западную власть транснациональные IT-гиганты боятся и слушают (забанивание Трампа тут не показатель, это было неопасно и под радостное улюлюканье общественности), а российскую — нет. И как их заставить сделать это, не навредив самим себе, Кремль пока не знает и нащупывает разные варианты. Нынешний закон — одна из таких проб. Радикальным решением было бы создание полностью суверенного Рунета, но пока на это никто не решается.
Кремль просит поделиться доступом к кнопке (когда Хрущева сняли с должности и тут же назначали нового председателя Гостелерадио Николая Месяцева, то, по воспоминаниям, он, приехав в свой кабинет, первым делом спросил: «Где кнопка?» Он имел в виду кнопку, с помощью которой можно было, в случае чего, отключить вещание). Пока его к кнопке не пускают. Поможет ли ему новая попытка, покажет уже скорое будущее.
