Подросток из Уфы Андрей Дмитриев (имя изменено) обратился к председателю Следственного комитета России (СКР) Александру Бастрыкину и генпрокурору РФ Игорю Краснову с просьбой наказать тех, кто посадил его на три года по делу о наркотиках. Юноша провел 1,5 года в местах лишения свободы за попытку сбыта наркотиков в крупном размере прежде, чем вскрылись грубейшие нарушения в ходе расследования и судебного процесса. Подробности о своем деле и о том, с чем он столкнулся в колонии, Андрей Дмитриев рассказал «Ленте.ру».

3 апреля Верховный суд Башкирии отменил приговор Демского районного суда Уфы, который тремя месяцами ранее повторно признал Андрея Дмитриева виновным в попытке сбыта наркотиков в крупном размере. В результате уголовное преследование Дмитриева было прекращено из-за неправильного применения уголовного законодательства, и за молодым человеком признали право на реабилитацию.

***

Андрей Дмитриев: В 2022 году мне было 15 лет, я учился в восьмом классе. Ходил в школу, гулял с друзьями, занимался спортом: особенно мне нравились хоккей и футбол. Недалеко от моего дома был стадион, я там часто играл с друзьями. В школе я любил физику и английский, старался не пропускать уроки.

Мои родители в разводе: я жил с папой и бабушкой, а мой младший брат — с мамой. У нас с ней нормальные отношения: мы общались, я ходил к ней в гости. У мамы денег было немного — она снимала квартиру и работала уборщицей, а бабушка в это время сидела с моим младшим братом.

В какой-то момент денег у мамы стало совсем не хватать, и хозяин квартиры решил ее выгнать. Сказал так: «Или вы срочно заплатите за аренду, или уходите». Тогда мама стала искать вторую работу и в какой-то момент нашла в сети объявление: требовалась сиделка для ухода за пожилым дедушкой, который пережил несколько инсультов.

За такой уход обещали платить аж 90 тысяч рублей в месяц — и мама, конечно, согласилась. Но потом она поняла, что это объявление было обманом: на самом деле те, кто его разместил, искали человека для распространения наркотиков. И мама делала это, наверное, три-четыре недели.

«Лента.ру»: как вы узнали о том, чем занималась ваша мама?

Я узнал об этом в тот момент, когда нас поймали, — 23 февраля 2022 года. Я часто ходил с ней в магазин, помогал носить продукты. И в тот день мама тоже попросила меня ей помочь. Мы встретились с ней и, как обычно, отправились в магазин. Когда мы подошли к нему, мама сказала, что хочет в туалет.

Сначала она хотела, чтобы я пошел с ней и постоял рядом, но я отказался. Тогда она сама зашла за магазин, и все — подъехала полиция. Я вообще не понял, что произошло, и сразу пошел к маме. Полицейские, которые уже были рядом с ней, начали мне кричать: «Давай, иди сюда быстрее».

Когда я подошел, посыпались угрозы: «Мы посадим тебя надолго». Сначала там было пятеро полицейских, потом приехали их коллеги на двух машинах. Они забрали у меня телефон, банковскую карту и за руку повели к одной из машин, а маму посадили в другую. От магазина нас отвезли на парковку: там на нас снова кричали и смотрели наши телефоны.

Мне было очень страшно — но у меня ничего не нашли. Потом нас повезли снимать отпечатки пальцев (делать смывы с рук — прим. «Ленты.ру»), и якобы на моих оказались следы наркотиков. Но такого просто не могло быть, потому что я их не трогал.

«Я просто хочу это все забыть»

В первый раз меня допросили около двух часов ночи 24 февраля. Полицейские предложили нам с мамой сидеть тихо, молчать, а они сами все напишут. Тогда, по их словам, маме грозил бы лишь условный срок, а я и вовсе был бы просто свидетелем. И мама согласилась — как оказалось, зря.

Потом нас повезли в травматологию, провели осмотр и зафиксировали, что травм нет. Параллельно кто-то из полиции поехал к маме домой искать наркотики, но там ничего не нашли. Потом нас отпустили, даже вызывали такси до дома, но на следующее утро потребовали опять приехать в полицию.

Полицейские знали, что вам 15 лет?

Они пытались доказать, что я был соучастником преступления, что был как-то замешан в этом деле. Я много раз называл свою дату рождения, говорил, что мне 15 лет, но никакой реакции это не вызвало.

В итоге маму осудили на семь лет, а мне дали три года воспитательной колонии. Отбывать наказание я отправился в Пермский край, куда меня доставили вместе с еще четырьмя парнями.

С чем вы столкнулись в колонии?

Надзиратели сразу отправили меня и других прибывших в душ, где стали бить, заставляя приседать и отжиматься. Нам говорили, что так нужно и через это проходят все новенькие. Первое время меня били часто — раз в неделю «прилетало» точно. Для этого не нужны были поводы — достаточно было просто попасть под горячую руку кому-нибудь из надзирателей.

Это у них был такой воспитательный процесс. Например, я как-то смотрел телевизор, взял пульт, чтобы переключить канал, — и сразу получил палкой по спине. Вообще, в колонии все было строго, по расписанию: в 6:20 — подъем, минут 10-20 на сборы. В 6:40 уже надо было находиться на пробежке и зарядке, за которыми следовал завтрак.

А потом, до отбоя в 21:00, длились наши обычные дни. Я и другие осужденные работали, причем тяжело, например, порой копали землю. У нас постоянно были проверки. Днем еще была учеба — как в обычной школе, по окончании которой можно было получить профессию. Я решил отучиться на сварщика, но полностью курс не прошел — меня, к счастью, освободили.

С чем вам было сложнее всего смириться в колонии?

С отсутствием дома и побоями. В колонии было плохо, но я никому об этом не рассказывал — даже папе, когда он приезжал на свидания. Я просто боялся, что, если скажу лишнее, у меня будут новые проблемы. А сейчас я просто хочу это все забыть.

«Они хотели сломать жизнь моему сыну»

Отец Андрея Дмитриева: О том, что Андрея задержали, я узнал поздно вечером 22 февраля: он не вернулся домой и не отвечал на звонки. Тогда я отправился домой к бывшей жене и увидел там полицию. Но еще до этого у меня было предчувствие, что с ней и с Андреем что-то случилось.

Хотя я не знал, что она была как-то связана с наркотиками, — мы давно перестали общаться. Полицейские сказали мне, что наркотики нашли у бывшей жены, а мой сын проходит по делу только как свидетель — попытались меня так успокоить. Но потом мне позвонили из СКР, и все встало на свои места.

Андрей прошел через невероятные испытания: его отправили в психиатрическую больницу на экспертизу, держали там месяц, чтобы понять, как он себя ведет и насколько вменяем. Мой сын уже тогда испытал огромный стресс — а ведь потом была колония. Ему даже в школе обычной не дали доучиться, он ее в колонии заканчивал.

Мы столько боролись за него, столько всего пережили за это время. Сейчас моя главная задача — наказать тех, кто посадил Андрея, и взыскать моральную компенсацию за все то, что мы пережили.

Адвокат Виталий Буркин: Добиться освобождения и оправдания Андрея Дмитриева удалось только спустя 1,5 года — лишь девятый по счету судья смог разобраться в ситуации. Проблема была даже не в том, что правоохранительные органы почему-то решили проигнорировать возраст подростка.

Как оказалось, там просто не знали о статье 20 («Возраст, с которого наступает уголовная ответственность») УК РФ. Дело в том, что по части 3 статьи 30 и пункту «г» части 4 статьи 228.1 («Покушение на сбыт наркотиков в крупном размере») УК РФ — именно такая квалификация была у Андрея — уголовная ответственность наступает лишь с 16 лет.

Это абсолютная безграмотность и непрофессионализм, мы будем добиваться возбуждения уголовного дела и компенсации морального вреда, нанесенного Андрею и его семье. В этой ситуации даже неважно, совершалось преступление на самом деле или же все обвинения были надуманы следствием.

Главное — то, что подросток был привлечен к уголовной ответственности незаконно. По предварительным оценкам, семья Андрея может рассчитывать на компенсацию до 30 миллионов рублей.

***

Между тем делом Андрея Дмитриева уже заинтересовался глава СКР Александр Бастрыкин. Он поручил исполняющему обязанности руководителя Следственного управления СКР по Республике Башкортостан Евгению Лагацкому представить доклад о результатах проверки в отношении сотрудников, которые расследовали дело подростка. Исполнение поручения поставили на контроль в центральном аппарате ведомства.