Собака легла на доски в кузове и жалобно заскулила. Рассказ о седьмой колонии в Красноармейском районе, которую закроют в 2023 году

«Вцелях реализации приказа министерства юстиции РФот13.10.2022 вФКУ ИК-7 УФСИН поСаратовской области проводятся мероприятия, связанные сликвидацией учреждения, которые должны быть завершены до30.10.2023 года, – сообщили введомстве. – Лица, отбывающие наказание вколонии, будут направлены вдругие учреждения всоответствии свидом режима иналичием свободных мест».

Лагерная экономика

В советские времена колония № 7 работала на завод технического стекла. Там ремонтировали контейнеры – «контари» на жаргоне – для перевозки продукции. Пришедшие в негодность контейнеры привозили на «промку» – промышленную зону, там их разбирали, нашивали новые доски. Старые ломаные доски образовывали на территории несколько больших – метров до пятнадцати в высоту курганов. С этими досками связана одна типичная для колонии история. На утреннем разводе колонии недосчитались двоих осужденных. Думали, что они спрятались в этих курганах из досок, мысли о побеге не допускали.

Своих сотрудников для поиска не хватало, потому из Саратова, из управления, направили группу офицеров во главе с начальником оперативной части. Поиск проходил так: в курганах осужденные нарыли множество ходов и пещер, где обычно они прятались от работы. Несколько активистов под присмотром офицеров лазали по этим норам и кричали оттуда: «Начальник, здесь нет никого». Наконец начальнику оперчасти эта канитель надоела, он просмотрел журнал контроля транспорта и увидел, что из колонии выходили две машины с битыми досками. Эти доски продали на дрова кому-то из местных жителей.

– Машины проверяли?

– Так точно, с собаками.

Репутация у сотрудников «семерки» была такая, что главный оперуправления им не поверил. Втайне от местных на промышленной зоне в кузов грузовика поместили двоих осужденных-активистов, сверху набросали досок и направили машину в «мешок» – огороженную территорию для проверки транспорта. Контролер щупом пошевелил несколько досок с краю. Потом привели истощенную овчарку, прапорщик руками забросил её в кузов, собака легла на доски и жалобно заскулила.

–Все ясно, – сказал начальник оперчасти, выматерился и приказал сворачивать поиски в колонии. Беглецов уже вечером задержали на какой-то станции в Волгоградской области.

Седьмая колония является одной из старейших в регионе. История её образования связана с войной. Летом 1942 года немцы начали наступление наСталинград. Существовавшие железные дороги были или перерезаны противником, или разбомблены. Поэтому 23 января 1942 года Государственный Комитет Обороны (ГКО) принял решение остроительстве магистрали от Казани доСталинграда через Саратов. 17 марта 1942 года ГКО утвердил проект Волжской рокады. Главным поставщиком рабочей силы для строительства стал ГУЛАГ. Было образовано два крупных трудовых лагеря: Саратовский, который располагался вселе Умет, иСталинградский— вселе Ольховка. На базе лагерей организовывали сеть лагерных пунктов (лагпункты), которые располагались непосредственно вдоль строившейся дороги.

Внашей области они находились настанциях Горючка иПаницкая, вселе Усть-Золиха, поселке Гримм— сейчас Каменский. Горючка — вблизи Саратова, остальные три вКрасноармейском районе. Большинство изэтих лагпунктов досих пор функционируют всоставе саратовского управления ФСИН, ноуже как исправительные колонии. На станции Паницкая сначала был создан Приволжский исправительно-трудовой лагерь. В1943 году наего базе открыли лагерное отделение №7. В1947 году учреждение получило статус исправительно-трудовой колонии.

В сентябре 2022 года исполнилось 80 лет со дня начала функционирования саратовского участка Волжской рокады. Круглая дата, к тому же непосредственно связанная с победой в Сталинградской битве. Но областные власти об этом ни словом не обмолвились. Похоже, сочли, что не к месту вспоминать о строительстве, на котором использовались заключенные. А вот в Волгоградской области на станции Петров Вал строителям дороги стоит памятник.

Вы уже прочитали, что в «семерке» (осужденные и сотрудники употребляют предлог «на» – «на семерке», «на тройке» и так далее) ремонтировали контейнеры. Делалось это вовсе не для того, чтобы занять общественно-полезным трудом спецконтингент. В советское время система исправительно-трудовых учреждений была значимой частью народного хозяйства. Наивно думать, что зеки трудились только на лесоповале. До начала девяностых годов, когда вообще вся экономика начала съеживаться, каждая колония была, кроме всего прочего, и промышленным предприятием.

В Саратовской области колония №1 (сейчас печально известная ОТБ -1) работала в кооперации с авиационным заводом; колонии № 2 и №13 в Энгельсе изготавливали мелиоративную технику; «тройка» в Балашове выпускала автотракторные прицепы, «четверка» в Пугачеве – авиационные кресла. Даже на министерство обороны в советское время работали: в ИТК-23 делали ЛЗК – ложно-защитные конструкции, проще говоря, макеты в натуральную величину самолетов, ракетных батарей и так далее. Там же лили канализационные люки и различные приспособления для коммунального хозяйства.

В самом конце семидесятых именно из литейного цеха через подкоп бежали девять осужденных. Побег организовал бывший прапорщик Советской армии Романов, осужденный за убийство. Агентура докладывала гражданам-начальникам, что в «литейке» что-то роют. Но граждане-начальники демонстрировали образованность: «Монте-Кристо» начитались?! Хватить болтать»!

Девятку потом ловили по всей стране, одного задержали аж в Пскове. Романов был задержан в Энгельсском районе, судим и приговорен к расстрелу: во время побега он убил человека.

Но вернемся к лагерной экономике. Есть одна забавная история. На одном из последних съездов КПСС, то ли на XXVII то ли на XXVIII, официально называвшемся «съездом правды», в отчетном докладе прозвучало, что в Красноармейске Саратовской области построен завод сельхозмашин.

На самом деле, выглядело это так: в Балашове в колонии № 3 монтировали шасси, в колонии №33 в Елшанке к шасси крепили металлические кузова с высокими бортами, потом это изделие везли в Красноармейский район, где в колонии № 23 проводили доделочные работы, а в колонии-поселении № 20 – покраску. После чего изделие транспортировали в Красноармейск на площадку не существовавшего фактически предприятия. Вот это всё и называлось Красноармейский завод сельхозмашин. Потом на базе этого так и недостроенного завода пытались разместить различные автосборочные производства, но не получилось. Изделие колонистских мастеров называлось «несамоходная туковая сеялка». Колхозы от нее бежали как чёрт от ладана: сеялка была настолько тяжела и прессовала почву так, что её потом никакой плуг не брал. Неплохая иллюстрация того, чем была по факту советская экономика.

Захваты заложников

Колонию №7 никак нельзя было отнести к числу исправительных учреждений с образцовой дисциплиной. Здесь, например, случился один из трех захватов заложников, которые волной прокатились по колониям и СИЗО страны в конце восьмидесятых. Самый знаменитый, даже вошедший в «Википедию», захват заложников произошел в следственном изоляторе №1 Саратова.

Там 10 мая 1989 года в третьем корпусе изолятора четверо рецидивистов – Рыжков – главарь, Семенютин, Левахин, Збандут (кличка Нога – у него был протез) захватили в заложники сначала сотрудниц СИЗО, а потом находившихся под следствием подростков. Сотрудники управления исправительных учреждений (сейчас УФСИН) и милиции, надо прямо сказать, растерялись – они впервые столкнулись с таким преступлением. Потому требования преступников были выполнены – им дали оружие, машину и выпустили из изолятора, затем в ходе преследования милиция потеряла беглецов и только спустя пятнадцать часов их обнаружили вновь. Четверка захватила квартиру на пятом этаже дома на СХИ и взяла в заложники её жильцов. Только утром 12 мая квартира была взята штурмом бойцами группы «Альфа» КГБ СССР. Никто из заложников не пострадал. По приговору суда Рыжков и Збандут получили по 15 лет лишения свободы, Збандут позже был убит другими осужденными на пересылке, Семенютин и Левахин были приговорены к 14 годам каждый.

Второй по времени захват случился как раз в «семерке» – двое осужденных взяли в заложники продавщицу лагерного магазина. Но на этот раз обошлись собственными силами, один из захватчиков был ранен, второй сдался. Продавщица не пострадала. Третий и последний захват – в колонии № 17 в Пугачеве. В свое время «Свободные» записали рассказ одного из сотрудников колонии, принимавшего участие в операции – Владимира Михеева. Если вам интересно, как все происходило, как принимались решения, и чем все закончилось.

Особый режим

В последние годы ИК-7 была колонией особого режима – для лиц, признанных судом особо опасными рецидивистами. В российской пенитенциарной системе – это самый жесткий режим, страшнее только тюремный.

Особый режим, «особняк», вообще-то плохо приживается в Саратовской области. В первой половине девяностых такой режим был в колонии № 23 в том же Красноармейском районе. Не «особняк», а чудо чудное – «особый режим для лиц, неоднократно совершивших менее тяжкие преступления». По факту там, например, сидел человек, десять раз осужденный за кражу белья с веревки в своем же дворе. Другой имел девять судимостей по статье 206 часть 1 УК РСФСР, по сути, за мелкое хулиганство, за скандалы в общественных местах. Его надо было бы просто показать психиатру.

Интересно, что эксперименты над «двадцать третьей» продолжились. Следом там организовали зону для бывших работников правоохранительных органов. По старинке БСМ – бывшие сотрудники милиции. По словам работавших в колонии, «те же зеки, только хуже».

Решение сделать «семерку» колонией особого режима вряд ли можно назвать удачным. Сотрудники просто оказались не готовы к тому, что вместо «первоходов» – впервые осужденных на общий режим, им пришлось иметь дело с особо опасными рецидивистами. В ИК-7 содержится их около 800, в том числе осужденные за убийства, педофилию и прочие тяжкие преступления.

С тех пор как седьмая колония, стала «особняком», она постоянно упоминается в криминальной хронике – не только областной, но и федеральной.

Ноябрь 2019 года. Следственный комитет Саратовской области возбудил уголовное дело попризнакам халатности (часть 1 статьи 293 УКРФ) ипревышении должностных полномочий (пункт «в» части 3 статьи 286 УКРФ).

Поданным ведомства, натерритории ИК-7 УФСИН из-за отсутствия контроля состороны администрации задействиями осуждённых осуществлялось «культивирование кустов наркосодержащих растений, атакже хранение наркотических средств растительного происхождения испиртосодержащей жидкости, мобильных телефонов игарнитуры кним идругих бытовых предметов, которые являются запрещенными для использования осужденными».

Дважды в «семерке» происходили массовые беспорядки, официально – «действия дезорганизующие работу исправительных учреждений», а попросту бунты. Их в Саратовской области не было со времен перестройки. Тогда осужденные колонии № 4 неверно истолковали «ветер перемен» и потребовали ослабления режима, земельных участков для собственного пропитания и так далее. К ним даже приезжал для съемок Первый канал. Но потом в зону зашел спецназ… Еще накануне расформирования бунтовали лечебно-трудовые профилактории.

Февраль 2019 года. «Коммерсантъ» сообщает, что центральный аппарат ФСИН России назначил проверку после беспорядков 31 января в колонии №7. Они произошли вечером, когда осужденные возвращались с работ в отряд. Один из зачинщиков массовой драки в ИК в бессознательном состоянии был госпитализирован с открытой черепно-мозговой травмой в центральную районную больницу Красноармейского района.

В саратовском управлении ФСИН сообщили, что в ходе беспорядков заключенные сломали мебель и другое имущество колонии. Однако ситуация быстро была взята под контроль. Большая часть зачинщиков беспорядков была помещена в штрафной изолятор.В ходе бунта пострадали 12 осужденных, занимавших в колонии служебные должности.

В ночь на 14 ноября 2021 года одни осужденные выгнали изпомещений отрядов наулицу других, тех, которые неподдерживают противоправную деятельность.

«Врезультате нахолоде оказались около 200 человек. Сотрудники ФСИН урегулировали данную ситуацию, зачинщиков привлекли кответственности. Втоже время вштрафном изоляторе, впомещениях камерного типа, где содержатся злостные нарушители порядка отбывания наказания, была предпринята попытка дезорганизации деятельности учреждения»,говорилось в заявлении УФСИН. Попутно отмечалось, что в колонии «запоследнее время (…) изъято более 20 литров алкоголя иаппарат для производства спиртных напитков кустарного производства, 12 сотовых телефонов, триножа, две заточенные металлические пластины, наркотические вещества ишприцы». Тогда же впомещении камерного типа один изосужденных вовремя проверки напал начлена проверяющей комиссии ФСИН, нанеся ему несколько ударов.

Как всегда, когда случаются массовые беспорядки, правозащитники и адвокаты винят администрацию и активистов, которым она потворствует; УФСИН привычно говорит о «злостных нарушителях, пытающихся дезорганизовать»… Истина где-то посередине, ангелов нет ни на одной, ни на другой стороне.

Понятно, что в условиях, когда режима отбывания наказания практически нет, совершаются и другие преступления.

Утром 12 ноября 2021 года между осужденными, работавшими на свиноферме, произошел конфликт на бытовой почве. По данным следствия, при отсутствии контроля со стороны администрации колонии 44-летний осужденный ударил ножом 41-летнего, который скончался на месте.

А 17 января этого года в штрафном изоляторе в камере №3 один осужденный задушил другого. Один из них был из категории «обиженных», как они оказались в одной камере – непонятно. Это не могло ни привести к конфликту. «Свободные» позже подробно расскажут об этой истории и о том, кого пытаются назначить виноватым.

Зону снесут

Как мы знаем, история ничему не учит. Особенно нас. Давно, в первой половине восьмидесятых годов, в Волгоградской области в колонии города Урюпинска также изменили режим с общего на строгий. Через короткое время летом 1984 года там было совершено одно из самых громких преступлений в истории исправительно-трудовых учреждений. Осужденные Евгений Носков, кстати, саратовец, и Валерий Чумак убили двух офицеров, переоделись в их форму и беспрепятственно прошли через вахту. В той колонии настолько не умели работать с опасными преступниками, что еще сутки не считали, что произошел побег.

Нет двух осужденных, но зато есть два трупа со срытыми лопатой лицами, значит надо искать убийц. Правда вышла наружу случайно. Жена одного из погибших офицеров пришла в колонию и спросила: «Понятно, оперативники на усилении из зоны не вылезают. А мой-то инженер, он что здесь целые сутки делает?» Ей показали тела убитых, мужа она опознала. И только тогда забили тревогу. Тем временем беглецы рядом с колонией тормознули машину, заставили водителя отвезти их в Балашовский район, где его и убили. Угнали еще одну машину, прорвались через энгельсский мост на левый берег Волги, хотя их и пытались остановить. Бросили под колеса ленту с шипами, только впопыхах не той стороной. Полагали (и справедливо), что они пытаются прорваться в Казахстан. Во все заволжские районы области были направлены оперативные группы.

Но задержали их обычные рабочие одного из совхозов Ершовского района и самым банальным образом. В одном из сел преступники ограбили магазин. Несколько мужиков, огорчившись закрытием магазина, на грузовике поехали в соседнее село (понятно, с какой целью), заметили легковую машину возле стога, подошли и увидели двух совершенно пьяных мужчин. Приметы беглецов были хорошо известны, к тому же Чумак был яркий брюнет, а Носков – альбинос. Мужики скрутили их, так и не проснувшихся, и отвезли в Ершов. Во время следствия Носков покончил с собой, Чумак был приговорен к расстрелу.

Эти события легли в основу как бы документального фильма Леонида Каневского из цикла «Следствие вели…» «Побег из Урюпинска». Только, кроме самого факта побега, фильм имеет мало общего с реальностью. Там много интервью бывших милицейских начальников из Волгограда, хотя они-то здесь причем? По непонятной причине изменено время года – с лета на зиму, придумана – видимо, для привлечения зрительского внимания – роковая любовь.

Вспомнилась урюпинская история исключительно по одной причине – показать, что смена режима в колонии может привести к самым неожиданным последствиям. Но у «семерки» есть и своя исключительная черта, это её удаленность. От станции до зоны – километра четыре. От самой Паницкой до Красноармейска – 33 километра, да, есть автобус, чтобы возить сотрудников, но для него нет бензина. Как следствие удаленности – трудности с комплектованием штата сотрудников. Не знаю, как сейчас, но раньше «семерку» комплектовали за счет двух категорий офицеров саратовского управления. Категория первая – люди ехали за звездами, то есть должности в управлении не позволяли получить следующее звание, а в колонии такие должности были. Категория вторая – штрафники, люди, которых уволить вроде жалко, но и в управлении видеть не хочется. Греха таить нечего – пьяницы в основном. Понятно, что ни те, ни другие особого служебного рвения не проявляли. Младший же начсостав – прапорщики, контролеры, как правило, живут в Паницкой, но подсобным хозяйствам уделяют больше внимания, чем службе.

Как бы ни было – «семерку» закрывают, и это правильное решение. Осужденных этапируют по другим зонам особого режима, офицеры разъедутся, остальные сотрудники останутся в Паницкой при своих огородах, но без работы. Зону снесут, но, скорее, она сама развалится потихоньку, ведь многие здания построены еще тогда, когда строили железную дорогу.

Страница перевернута.