20 октября 1982 года, ровно 40 лет назад, в «Лужниках» произошла самая страшная трагедия в истории советского спорта. На последних минутах матча за Кубок УЕФА между «Спартаком» и голландским «Харлемом» возникла сильная давка, в результате которой, только по официальным данным, погибли 66 человек, еще 61 получил ранения и увечья. Все, кто побывал в тот морозный вечер на стадионе, убеждены, что на самом деле жертв было гораздо больше. Власти СССР по традиции предпочли скрыть информацию о произошедшем. А родителям погибших подростков многие годы запрещали подходить к трибуне, чтобы почтить память своих детей, — им приходилось бросать цветы через ограду. Первые статьи, посвященные лужниковской трагедии, появились в прессе только во время перестройки. О том, что тогда произошло в «Лужниках», — в материале «Ленты.ру».

***

Подтрибунное помещение стадиона имени Ленина наполнилось отчаянными криками. Упавшие на холодный бетон люди пытались подняться с ног, но тут же снова валились под тяжестью наседавшей толпы. Ошалело крутили головами безусые солдатики, пригнанные в «Лужники» для охраны порядка. Одного из них, в длинной шинели, потащили милиционеры. Солдат весь обмяк и не подавал признаков жизни.

Толпу охватила безумная паника: одни будто бы оцепенели и в шоке не предпринимали никаких шагов к спасению, другие орали как резаные, тщетно зовя на помощь. Теннисист Андрей Чесноков, находившийся в самом центре жуткой давки, смог оттащить в сторону 17-летнего парня. Но подоспевший врач констатировал смерть молодого болельщика — он задохнулся.

«Кидали снежки в милиционеров. Целились в фуражки»

20 октября 1982 года московский «Спартак» играл в «Лужниках» с голландским «Харлемом». Посмотреть на столичных любимцев собрались более 15 тысяч человек. Обычно игры Кубка УЕФА привлекали гораздо больше зрителей, однако негромкое имя соперника и ненастная московская погода сделали свое дело — на станцию метро «Спортивная» прибыли только самые заядлые болельщики, в основном молодежь. Большинство же предпочло промерзшей лавке Большой спортивной арены имени Ленина родной диванчик у телевизора, надеясь, что трансляцию не прервет сообщение о смерти генсека Леонида Брежнева, который доживал свои последние дни.

Температура воздуха в том октябре заметно отклонилась от климатической нормы, а вечером 20 октября вообще доходила до минус 10 градусов. Из-за выпавшего в столице снега трибуны за воротами, куда обычно садятся активные фанаты, оказались не готовы к приему людей — их попросту не успели или не захотели расчистить. Доступ туда даже не открывали, а всех, кто имел билеты на «фанатку», пересадили на центр.

«Хотя центральные сектора и расчистили, на лавках и между ними оставалось много снега. Народ стал развлекаться тем, что кидал снежки в милиционеров. Целились в фуражки. Милиции, кстати, было немного. В кого-то, думаю, даже попали, я помню, как над этим смеялись», — вспоминает в беседе с «Лентой.ру» Алексей Федотов, в ту пору — активный фанат «Спартака», а ныне — священник Русской православной церкви в Италии.

Говорили, что милиционеры сильно озлобились из-за летевших в них снежков. Обычно нарушителей выводили с трибуны, но в тот раз до этого не дошло. Возможно, запоминали наиболее активных болельщиков, чтобы после матча задержать их на выходе.

По словам Федотова, в те годы в СССР шла борьба с футбольным фанатизмом. В 1981 году начали забирать с трибуны просто за то, что хлопаешь в ладоши. Потом стали снимать с болельщиков шарфы.

Именно столько было Федотову, который привел с собой в «Лужники» двух одногруппников по ПТУ и мастера. Известный спортивный журналист Александр Просветов — на 10 лет старше. Он тоже пришел на матч с двумя приятелями и оставался на трибуне до финального свистка. В разговоре с «Лентой.ру» Просветов признался, что в те времена холод его компанию остановить не мог.

«Точно могу сказать, что несовершеннолетних не пускали на вечерний футбол без сопровождения взрослых, — говорит он. — Всегда проверяли паспорта. Подростки порой просили мужчин: "Проведите меня, скажите, что вы мой папа". Кто-то соглашался, но если выяснялось, что в документах у "отца" и "сына" разные фамилии — неприятностей было не избежать. В общем, в 1980-е главным образом проверяли возраст посетителей стадиона, а не наличие выпивки. Личного досмотра еще не было».

За годы работы в прессе Просветов написал несколько статей о трагедии в «Лужниках» и пообщался со многими людьми, побывавшими в тот день на стадионе. Известно, что решетчатые ворота на выходе с трибуны с помощью цепей свели до небольшого проема, фактически превратив в калитку.

«В том матче "Спартак" играл хорошо, — в свою очередь, вспоминает Федотов. — Помню, что мы очень сильно замерзли, ближе к 90-й минуте стали собираться к выходу. В ту пору я уже принадлежал к фанатской среде, у нас был в ходу клич: "Тот, кто с матча убегает, тот "Спартак" не уважает". Поэтому я просил ребят немножко подождать, но все-таки они меня уговорили. И только мы вышли со своего сектора в подтрибунное помещение, как услышали крики. Сначала не придали этому значения, ведь на матчах постоянно кричат. И тут из чаши стадиона раздался радостный гул. Мы ринулись обратно, это как раз был гол Сергея Швецова».

И спустя 40 лет Федотов убежден, что гол Швецова спас ему жизнь: если бы Алексей не забежал назад в чашу арены, то, скорее всего, угодил бы в эпицентр давки.

«Мне очень хотелось узнать автора забитого мяча и расспросить подробности у тех, кто остался и все видел: тогда же не было интернета, информацию пришлось бы ждать несколько дней, — продолжает он. — На зрительских местах все прыгали и радовались. Настроение сразу поднялось, победа! После финального свистка на табло включили дурацкий мультфильм, который я видел уже 100 раз. Однокурсники захотели смотреть, а я на них разозлился: то жаловались на холод и рвались уйти раньше времени, то теперь просят остаться. К метро делали узкий проход, плюс шла стройка. По улице хотелось пройти как можно быстрее, без толкотни. Так что задачей было не попасть в основной поток — раз не получилось пораньше, то хотя бы попозже.

По мнению журналиста Просветова, очень немногие могли видеть, с чего началась давка: камер тогда не было, а рассказы людей, с которыми ему довелось общаться, несколько разнятся. Есть версия, что на ведущей к выходу лестнице у одной из девушек слетел ботинок. Шедшие позади мужчины притормозили толпу, на которую уже напирали выше. А дальше случился оползень, беспомощные люди неслись по ступенькам, не имея возможности схватиться за что-нибудь и остановить падение.

«В конце матча народ повалил с трибун, было холодно, все спешили в метро, — рассказывает Просветов. — Видимо, кто-то поскользнулся, а сзади давила толпа. Потом не выдержали перила, на которые давили сбоку. Так рассказывали те, кому посчастливилось выжить. Меня в этой толкучке не было: мы только вышли в коридор, как нас загнали обратно на трибуну. Минут 10-15 мы там пробыли, а потом вышли уже через другой сектор, гнали нас вдали от места событий. Издали мы видели, как на ступеньках лежали люди. Кто-то из них вставал и уходил. А к стадиону неслась колонна карет скорой помощи».

Большое количество скорых запомнил и Федотов.

«Люди падали друг на друга, и их давили, — вспоминает он. — А там уже было — кому как повезет. Кто-то вскакивал и отбегал в сторону, кто-то кого-то тащил. Я видел шесть или семь лежавших без движения человек. Мы поняли, что произошло что-то нехорошее. Но в тот момент было невозможно понять истинный масштаб трагедии. Было ли мне страшно? Да. Накрыло, когда увидел, как кого-то тащат за ноги».

По словам Федотова, одни болельщики стремились побыстрее уйти к метро, другие хотели остаться и помочь раненым. Однако милиционеры не пускали помогать и отгоняли людей, что до сих пор его возмущает. Он считает, что в толпе вокруг него могли находиться медики, умевшие делать искусственное дыхание. И если бы не милиция, кого-то удалось бы спасти.

Фанатская компания Федотова после матчей традиционно собиралась на Павелецком вокзале. В нее входили две девушки — Вика погибла, Свету вытащили.

Священнослужитель рассказывает, что в одной из давнишних статей всю вину за случившееся в «Лужниках» свалили на Швецова, уцепившись за якобы сказанную им фразу: «Лучше бы я тот гол не забивал».

Однако в интервью «Ленте.ру» экс-футболист заверил, что на самом деле никогда не произносил этих слов.

Сейчас 62-летний Швецов работает тренером-консультантом по футболу в спортшколе города Фрязино, руководит которой другой экс-спартаковец Александр Ширко. Швецов уже не участвует в ветеранских матчах — ноги не позволяют, — но следит за событиями в российском футболе, регулярно встречается со своими партнерами по «Спартаку» начала 1980-х.

«Мы часто с ним общаемся, могу сказать, что он замечательный, прекрасный человек, — говорит Федотов. — Сергей до сих пор переживает. Однажды я освящал его квартиру и поблагодарил за то, что он спас мне жизнь. Я так считаю. В чем же его вина?! Наоборот, он молодец, что забил гол на последней минуте и принес победу "Спартаку". А чему было суждено случиться, то случилось. Гол Швецова тут абсолютно ни при чем».

«Писали о 350 жертвах»

По официальным данным, в «Лужниках» погибли 66 человек (по удивительному совпадению столько же жизней унесла давка на стадионе «Айброкс» в Глазго 2 января 1971 года). Однако собеседники «Ленты.ру» убеждены, что эта цифра сильно занижена.

«В западных СМИ писали о 340-350 жертвах. Работая над одним из своих материалов, я общался с человеком из КГБ, у которого в "Лужниках" погиб сын. Он говорил — вряд ли 300, но, видимо, больше, чем 66», — отмечает Просветов.

Упомянутый сотрудник — это Юрий Зазуленко, который во время работы в госбезопасности имел возможность подробно ознакомиться с обстоятельствами дела и видел фотографии с места событий. На его взгляд, в гибели людей виновна милиция и конкретно человек, который запер решетчатые ворота и куда-то ушел, оставив лишь маленький проем. Зазуленко рассказывал Просветову, что скрыть 200-300 жертв было бы попросту невозможно. Но и в цифре 66 он сильно сомневался: столько тел находилось в трех моргах, а возили их в четыре.

Существует и версия журналиста Сергея Микулика, согласно которой первый секретарь Московского горкома КПСС Виктор Гришин дал поручение ограничить список жертв 66 фамилиями, как будто ни в коем случае нельзя было переплюнуть шотландцев.

«Реальная ли цифра 66 погибших? Нет. Думаю, погибло около трех сотен. Допускаю, что 66 — это те, кто погиб сразу, на месте, — говорит Федотов. — Их подсчитали и больше эту цифру не корректировали, хотя тяжелораненые умирали в больницах. Так что, скорее всего, официальная статистика погибших сильно занижена. В советское время же [информацию о катастрофах] старались скрывать. Как узнали о том, что разбился самолет с футболистами "Пахтакора"? Потому что матч не состоялся».

Впрочем, согласно материалам уголовного дела, в машинах скорой и больницах не умер ни один из пострадавших. Судебно-медицинская экспертиза показала, что все 66 человек скончались от компрессионной асфиксии в результате сдавливания грудной клетки и живота. Еще 61 зритель получил ранения и увечья, в том числе 21 — тяжелые.

Футболисты узнали о трагедии на следующий день — игроки и тренеры быстро покинули стадион на автобусе. На собрании команды начальник «Спартака» Николай Старостин сообщил о том, что погибли люди. По словам Швецова, для всех это стало шоком.

«Все это говорилось негромко, нас просили не афишировать, — вспоминает Швецов. — Николай Петрович рассказал, что произошло и сколько людей погибло. Больше никакой информации не было долгие годы».

Точно так же «обрабатывали» и зрителей. Директора школ вызывали к себе в кабинет учеников, ходивших на матч, и строго-настрого запрещали им что-либо рассказывать. В публичном пространстве информация появилась только на последней странице в «Вечерней Москве», где написали — «имеются жертвы». Другие издания вовсе опубликовали репортажи об игре, не упоминая о давке.

Директора стадиона Виктора Кокрышева, а также главного коменданта Юрия Панчихина признали виновными в трагедии и приговорили по статье 172 Уголовного кодекса РСФСР («Халатность») к трем годам тюрьмы. Вскоре Кокрышев попал под амнистию по случаю 60-летия Советского Союза, был сокращен срок наказания и Панчихину. После освобождения Кокрышев занимал высокие должности в футболе и хоккее с мячом. Он умер в 2012 году, успев рассказать, что гол Швецова не усугубил положение, а даже облегчил его: «Многие из зрителей — кто только выходил из многочисленных "люков" верхнего этажа стадиона на галерею — кинулись назад и тем самым ослабили напор на уже идущих по лестничному маршу».

По словам Кокрышева, перед матчем он звонил своему однокурснику по институту физкультуры Вячеславу Колоскову, в ту пору — начальнику управления футбола Спорткомитета СССР, с предложением перенести игру на другой стадион. Чиновник, однако, отказался, предположив, что Союз европейских футбольных ассоциаций (УЕФА) не пойдет на такой шаг из-за нехватки времени.

«В СССР считалось, что у нас не должно ничего такого происходить»

С тех пор Просветова много раз спрашивали, почему он как очевидец событий не написал о трагедии по горячим следам. По мнению журналиста, сделать это в тогдашних условиях было попросту невозможно: неоткуда было получить полную информацию, да и не отважились бы газеты на такую публикацию. Единственным вариантом оставалась бы отправка заметки по диссидентским каналам на Запад.

Впервые о лужниковской трагедии подробно написали уже в перестройку. Лишь в 1992-м в «Лужниках» появился мемориал в память о погибших. Следующий всплеск интереса к происшествию пришелся на середину 2000-х.

По словам Просветова, с инициативой провести матч ветеранов «Спартака» и «Харлема» в 25-ю годовщину лужниковской трагедии выступили голландцы. Для организации памятной акции в Москву приехали журналист и его брат, работавший в администрации города. Вышел на поле и Швецов. А после игры состоялся фуршет, на котором спартаковцы общались с игроками «Харлема».

«"Спартак" потом заявил, что у него были свои планы, выделен бюджет. Но раньше проявились голландцы, — вспоминает Просветов. — Они пришли на один из матчей "Спартака", кто-то из коллег предложил им поговорить со мной как с очевидцем событий. Потом состоялся этот матч, я даже ходил на прием в посольство Нидерландов, где разговаривал с родственниками погибших».

Как рассказывали родители подростков, ставших жертвами давки, в первые годы 20 октября им даже не позволяли подходить к сектору, где все произошло, — и люди просто кидали цветы через забор.

«Власти не хотели такой антиславы, в СССР считалось, что у нас не должно ничего такого происходить, — рассуждает Просветов. — Поначалу все распространялось через разговоры на кухне. Даже суд проходил на далекой окраине Москвы. Кажется, он прошел за один день, хотя было 12 томов дела. Побаивались, что спартаковские болельщики могут устроить демонстрацию, которая перельется в протест против действий милиции».

Трагедия в «Лужниках» не отбила желания ходить на футбол ни у одного из тех, с кем пообщалась «Лента.ру». Федотов, по его словам, находился в таком возрасте, когда о подобных вещах особо не задумываешься. А Просветов через 10 дней после матча уехал в долгосрочную командировку за границу. Но, когда возвращался в СССР в отпуск, первым делом всегда спешил на стадион.

Но многие из тех, кто угодил в эпицентр давки и выжил, рассказывали, что победить свой страх перед толпой так и не смогли.