Что делали с детоубийцами в женской колонии — откровения экс-сотрудницы ГУИН

Помните монолог одного из главных героев романа "Братья Карамазовы", в котором говорится о ничем не оправданных страданиях ребенка, о том, что некая грядущая "высшая гармония" не стоит даже одной детской слезинки? Наша собеседница, работавшая в женской колонии в начале 90-х (когда ГСИН именовалась ГУИН), тоже считает, что издевательство над ребенком и тем более его убийство — самое страшное преступление из всех, которые можно представить. Собеседница говорит, что это было очень тяжелое время, тем более в местах заключения. — Если детоубийца попадала в колонию, для нее это было равносильно смерти, — признает она. — Что делали с такими осужденными в женской колонии? — Однажды привезли женщину, убившую своих двоих детей назло мужу. Мы старались предотвращать любые расправы над такими осужденными. В женских исправительных учреждениях роль так называемых "паханов" выполняют женщины-лидеры — две-три на всю колонию. В общем, мы встретились предварительно с одной из них, чтобы узнать, что они намерены делать. Она нам сказала: "Убивать не станем". Но мы понимали, что рано или поздно до нее доберутся. Так и случилось. Детоубийцу пропустили через "живой коридор": осужденные женщины выстроились в две шеренги, и новенькая должна была пройти между ними, но до конца "коридора" она не дошла — упала без сознания. Мне потом рассказывали, что ее били каждый день. И однажды женщина, не выдержав прессинга, покончила с собой. — И много таких случаев на вашей памяти? — Нет. Не так много. Я работала в колонии пять с половиной лет. За это время туда привезли всего 6-7 детоубийц. Но все преступления поражали своей жестокостью. Как говорили осужденные, эти женщины действительно были "кончеными" — и по жизни, и по совести, и по понятиям. Одна, например, убила 7-летнего пасынка: заперла его в кладовой, где он умер от голодной смерти. — И что с ней стало? — Она дожила до своего освобождения. Если не ошибаюсь, ее амнистировали в честь объявленного в стране Года женщин. Правда, мы потом узнали, что ее все же убили на воле. — Говорят, в прежние годы в тюремном мире действовали очень суровые законы. А сейчас как? — Сейчас точно не знаю, но слышала, что по ситуации: если есть деньги, можно откупиться.